Высокое волшебство - Диана Дуэйн

Она перестала чертить и принялась пристально разглядывать структуру пластов в теле черепашки. Сейчас ее интересовало не то, из чего они сделаны, а чередование и толщина каждого слоя и даже молекулярный состав их. Вместе с компьютером они принялись разбираться в этой молекулярной цепи, и Дайрин вдруг поняла, что структурная основа тела черепашки очень сходна с ДНК человека. И все же она оказалась намного сложней, что очень удивило Дайрин. Компьютер рисовал на экране замысловатую цепочку молекул, приобретающую вид трехмерной снежинки. Атомы кремния соединялись с атомами других элементов, образовывая новую молекулу. Четырнадцать молекул кремния в пятидесяти различных вариантах химических соединений, отмечала про себя Дайрин, дают удивительный результат, и соединение и соседство пластов различной структуры не случайно. С помощью компьютера она попыталась выявить код каждой такой снежинки. Это ведь позволит ей не только понять черепашку, но и получить доступ к самой сокровенной сердцевине ее, если можно так назвать, мозга, к ее способу усвоения и переработки информации. Вот тогда обучение станет действительно скорым и по-настоящему плодотворным.

Не один час провела Дайрин перед экраном компьютера. Она уже видела не только верхушку айсберга, но и всю глубинную систему действия этого искусственного организма. Она могла бы теперь объяснить каждую клеточку этой необыкновенно сложной структуры — и запоминающее устройство, и многочисленные датчики, и ассоциативные цепи, и жизненное обеспечение, и энергетическое управление.

Теперь Дайрин решилась сама придумать такие соединения и чередования пластов, которые создали бы новых черепашек, отличных от существующих. Она быстро начертила на экране агрегатики, у которых было больше ассоциативных цепей, и поэтому они могли бы чуть ли не самостоятельно мыслить и соединять, выстраивать в систему ту отрывочную информацию, которую она за такое короткое время наспех вложила в них. Они уже умели из отдельных кубиков знаний строить целый дом представления о мире. Она увеличила хранилища памяти черепашек, оснастила их новыми датчиками чувств, придала им больше подвижности и маневренности. Теперь они могли острее прежних видеть, слышать и ощущать. Одно из соединений пластов было предназначено для концентрации и проявления эмоций. Но таким крошечным показался этот пласт, что Дайрин с помощью компьютера значительно, почти в три раза, расширила его и подключила к другим ассоциативным областям. Новые черепашки уже умели не просто усваивать информацию, но и реагировать на нее: радоваться или грустить, волноваться, сердиться, расстраиваться, сочувствовать, приходить в отличное или, наоборот, в угнетенное состояние духа, менять настроение. Они стали уже не просто механическими игрушками с невероятной памятью, но почти живыми существами, имеющими свой характер, свои эмоции, свою индивидуальность. Вот теперь можно было бы дать любой из них отдельное, только ей подходящее имя. Мало того, Дайрин предусмотрела и возможность развития, изменения характера и реакции черепашек на изменения в обстоятельствах или в окружающем их мире. Они, как люди, умели теперь развиваться, правда, только внутренне, не меняя по существу свою форму, не старея и не разрушаясь от времени.

Дайрин наконец остановилась, разогнула затекшую спину, подвигала отсиженной ногой и облегченно вздохнула. Она вспомнила про свой надкушенный и недоеденный сандвич, однако он уже успел зачерстветь, так долго она возилась с черепашками.

— Послушай, — обратилась она к компьютеру, — не мог бы ты попросить Материнскую Планету, чтобы она создала пару-другую черепашек по моей схеме?

— Потребуется значительное перепрограммирование, — заявил компьютер.

— Ха! — беспечно воскликнула Дайрин. — Времени у нас достаточно, спешить некуда.

Экран компьютера быстро заполнился бинарными рядами. Компьютер снова беседовал с Материнской Планетой.

«С чего это я взяла, будто у меня времени хоть отбавляй?» — спохватилась Дайрин, поглаживая Непоседу, вновь вскарабкавшуюся ей на колени.

— Ты закончил анализ по Одинокой Силе? — спросила она.

— Полная информация, — с готовностью откликнулся компьютер.

Цифры бинарных рядов сменились строками текста. Но Дайрин не спешила вчитываться в строки, зеленеющие на экране. Она подняла глаза к небу. Млечный Путь почти весь вытянулся из-за горизонта и плыл в черноте неба. Лишь тонкий, редкий хвост его еще скрывался за краем планеты. И весь он изогнулся, словно змеился. Световой мост. Тусклое красное солнце послушно, будто привязанное невидимой нитью, тянулось за уплывающим Млечным Путем,

«Это солнце — очень старая, древняя звезда, — подумала Дайрин. — Она могла быть одной из первых звезд, сотворенных в здешней Вселенной. И вот, старея, она как бы уходит на задворки из первого ряда. Конечно, она одна из первых, если находится в свите Млечного Пути, этого столь далекого скопления звезд…»

Мысль эта неприятно ее поразила. Вдруг до Дайрин долетел какой-то тревожный звук. Он шел изнутри планеты. Грохочущая, низкая вибрация, волной пробежавшая по поверхности.

— Что?.. Что ты чувствуешь? — спросила она компьютер.

И он так же тревожно ответил:

— Колебания сейсмического происхождения, — он запнулся на секунду и уже ровным «компьютерным» голосом произнес: — Сила 2.2 балла по шкале Рихтера. Колебания возрастают.

Обеспокоенная, Дайрин вскочила на ноги. Черепашки всеми своими ножками упирались в зеркальную поверхность планеты, но все же не могли удержаться на месте и скользили, крутились волчком. Самая сообразительная из них Непоседа обхватила только что подаренными ей ручками ногу Дайрин и вопросительно уставилась на нее.

— Опасность есть? — спросила Дайрин. Компьютер отчеканил:

— Точных данных нет. Изгиб еще не произошел. 3.2 балла по шкале Рихтера с тенденцией к увеличению. Причина — извержение вулкана в том полушарии планеты, которое находится под опекой звезд.

«Какая такая опека? — мелькнуло в голове у Дайрин и тут же другая мысль отвлекла ее: — Нужно изменить чертеж их ног, если подобное здесь часто случается. Бедные черепашки неустойчивы и немобильны».

Но ее внимание снова отвлекли странные явления. Что-то происходило со светом. Цвет неба колебался: из чисто розового, затоплявшего долину, он, тускнея, медленно переходил в мутный темный и, густея, приобретал багровый, кровавый оттенок. Солнце меняло свою форму! Правый его край, казалось, сжимался, коробился, как тлеющий лист бумаги. Оно пульсировало: то вспухало, то вытягивалось, то вновь обретало прежнюю округлость. И снова искажалось. С каждым разом солнце как бы уменьшалось в размерах, сжималось, убирая, втягивая лучи. Это было похоже на то, как растопыренная ладонь медленно сжимается в кулак. Только и кулак этот уже усыхал, становясь крохотным, сморщенным старческим кулачком. Затем солнце вытянулось, стало овальным. И овал этот тоже начал искажаться. Вот уж он похож на искривленное сердце, потом и вовсе стал растягиваться, удлиняться, словно конфета-тянучка. Медленно текло вытянутое до неузнаваемости солнце, и красный свет его колебался, клонился, дрожал и метался, как пламя свечи, которую вот-вот задует ветром.