Гроза над Миром - Венедикт Ли

 Файд не успел ответить. Удар картечи по прикрывавшим мостик броневым щиткам отозвался оглушительным звоном. Стреляли с левого берега. Наоми, вздрогнув, выругалась.

 – Извините меня… Что… Файд!!!

 Он попытался ответить ей, но глаза его потускнели и, через секунду, еще не начав падать, он был мертв. Маленький кусочек свинца прошел сквозь узкую смотровую щель и попал ему в грудь между пятым и шестым ребром, пробив сердце. Мгновеньем раньше или позже он пролетел бы мимо… Какие нелепые случайности определяют порой: жить тебе или нет.

 Файд повалился вперед, Наоми подхватила его, удерживая, и на ее груди тоже расплылось красное пятно. Не ее кровь. Файда. «Прощай. Зачем мы живем, если так нежданно уходим?» Глаза ее были сухими. Некогда горевать. Придется преподать повторный урок, если пример Тира ничему не научил.

 Зачем поспешили, спрашиваете? Гром стоял, словно весенняя гроза. Такая канонада. Или бежать без оглядки, или выказать любопытство. Заявились мы и чуток глаза выставили. Уж тишина настала. Берег перепахан, смотреть страшно. Она – чокнутая, говорю вам. Сразу подумал. И, пожалуйте, доказательство. В пятистах метрах от берега «Громовержец» – крепко приклеился на камнях.

 Он и в таком виде был – не скушать. До поры.

 Как лопухнулись? Неведомо. Одно видно: прошли, снесли берег огнем и въехали в банку на полном ходу. Носа мы не казали, но они снова открыли огонь, ну, прям – видели нас. Много ребят полегло от такого нежданного облома. Стихло, я выполз из дерьма и опять выставил гляделки.

 Плавучая дорожка уже развернулась и ганская пехтура гуськом, да быстро-быстро сваливала на берег. Мы давно просекли, что пройдет меньше полусуток, и они побегут с борта, как тараканы из чайника. А вышло еще скорее. Огонь возобновился, но били вглубь – чистили десанту путь. Мы сидели тихо, держались за челюсти, чтоб зубы не стучали. Так протикало времени достаточно, чтобы вода стала помалу прибывать, и мы увидели, что «Громовержец» сидит уж больно глубоко, да и крен дал заметный. Пропоролись.

 Десант ушел, и, верьте, не хотелось нам с ними встречаться. Пусть катят, куда хотят – места здесь гиблые. Огонь прекратился насовсем. С борта дернули все, кто оставался. Течение усилилось и дорожку корежило – вот-вот опрокинет. И тут я увидел ее. «Форсо кинэй!» – я такой балачки не знаю, а в память въехало.

 Махнула своим: шевелитесь. Видать, в голове у нее малость сдвинулось, что свою дикарскую речь с нашей попутала. Им до берега оставалось всего чуть, когда вдали загудел прилив. Вал в том месте гонит до шести метров. Тут им хана и пришла. Мы с ребятами сами дали тягу, пока не накрыло.

 Я припозднился, все любопытство долбаное. Когда схлынуло, услышал слабый вскрик, трепыхался сзади кто-то. Решил: кто из ребят. Вернулся. Воды по пояс и тащит сильно, деревья торчат посередь стремнины. Вижу – она. Уперлась, что есть мочи в развилке ствола, пережидает, пока вода схлынет. Увидела меня, вскинулась зло, я ее и схапал. Сил у нее уже не достало противиться, ударилась, видать, крепко, так я ее и сдал. Те ребята наши, что из Тира, ей сразу собрались кишки на шею намотать. Она хоть на ногах едва стояла, выпрямилась, гордо так. Вы, говорит варвары, иного и не ждала. А Тойво, ваш, говорит, ман… маньяк был, но в мужестве ему не отказать, не то, что вам. Обожжен был, ранен смертельно и жил, пока был под крутой дозой. А все лучше – умер, как боец.

 Тут Джено заявился и базар прикрыл. Людей при нем было больше, и чистильщики заткнулись. Джено умел с ними управиться.

 – Убить сейчас – никто не поверит, что мы ее взяли. Болтунами объявят. А за голову ее в Вагноке отвалят, будь здоров. Карманов не хватит.

 Взамен чистильщики потребовали права первыми взойти на борт «Громовержца», когда спадет вода. Джено им уступил здесь. А мне велел ноги в руки и вперед. Стиксов я менял в каждой деревне на пути – грошей Джено отвалил на это дело довольно. Летел, аж в ушах свистело. И вот я здесь, адмирал. Четыре дня назад она была жива и, мыслю так, Джено в лепешку разобьется, чтобы доставить в целости. Смотрят за нею в двадцать глаз. Говорят… она может усыпить человека взглядом, если только народу кругом не много. Не верю я, со мной такого не было, чтоб после общенья с ней я чего-то не помнил.

 А она, скажу вам, девчонка та. Временами забываешь, что враг.

 Сосны утыкаются в свинцово-серое небо, вторые сутки над головою висит дождь и никак не наберет сил пролиться на землю. Стеклянной невидимой стеной отгородилась ты от ненавидящих глаз. Надежд на побег никаких. Стикс твой – слеп и идет на поводу. Ноги твои крепко прикручены к стременам, руки связаны спереди, все, что ты можешь – держать чашку или ломоть хлеба. Питье горчит от примеси сока чернолиста, и ты стараешься пить поменьше. Сознание разбилось на сверкающие осколки и в каждом из них ты видишь свое отражение.

 ПЕРВЫЙ. Сильнейший удар, тошнотворный скрежет металла. Дальше все смешалось, суета команды, сдержанная ругань десантников, привычных ко всему. Ты с Денисом спускаешься в трюм. Острый край подводной скалы взрезал толстенную сталь, как нож консервную банку. Узкая страшная щель тянется на половину корпуса «Громовержца», в нее с ревом врывается вода. Ужас и бессилие. Боль на лице Дениса.

 Десант уходит, ведомый своим грузным, широколицым командиром. Ты видишь его мрачный прощальный взгляд. Хорошо, что так легко от них отделалась. Скоро настанет черед бежать самим. Ты четко выговариваешь слова команды, старательно избегая взглядов парней. От тебя все еще ждут чуда…

 При каждом шаге плавучая дорожка вздрагивает. Только бы не сорвало якоря! А это случится сейчас. Ласковый рокот прилива превратился в нарастающий рев, слева видна темная стена воды, почему-то она выглядит неподвижной. Обманчивое впечатление. Прыжок в воду, течение несет тебя, берег рядом… Держись! Ты успела, все-таки успела, ты успеваешь всегда. Стоящие густо деревья сдерживают напор прибывающей воды, тебя сейчас накроет с головой… Вдох… Держись!!! 

 ВТОРОЙ. Нет, они тогда не поссорились с Пини. Не поняли друг друга.

 – Ты назвала наш закон лицемерным, почему?

 – Думай сама. «Нет рабов и хозяев» – раз. «Пленные суть трофеи, обращаемые в деньги» – два. Поняла?

 – Выкуп, – Пини хмурится.

 – Прикрытие обыкновенной купли-продажи. Вот тебе и готовый раб.

 – Жизнь такая, – Пини берет ее под руку. – Что ты сказала?

 Какой хороший у нее слух. Приходится перевести:

 – Достойная дочь своего отца.

 – Послушать тебя, так это плохо, – Пини уже настроена добродушно.

 – Когда как.