With the sun - MarInk

Магический автор, Б. Дж. Кридис, стращал всех незадачливых, решившись взяться за труды этого многоуважаемого учёного, полной неизлечимостью психических травм, полученных в результате сексуального насилия, и вскользь, как о каждому барану известном факте, упоминал о том, что попытки вылечить амнезию обречены на неудачу, ибо угадать, что именно может послужить стимулом к разблокировке воспоминаний, совершенно невозможно. Гарри приуныл и отложил Кридиса в сторонку. Неужели нет никого пооптимистичней, а?

Капиус В. МакКрейг утверждал, что все возможные психические проблемы волшебников, подробному описанию которых и посвящалась вся книга (среди них был и случай Драко - травматическая потеря памяти была разжёвана во всех видах), легко решались при соблюдении специальных режимов и применения специализированных, опять же заклятий. Сами эти заклятия он обещал поместить в следующем томе своих трудов, но на самой последней странице Гарри обнаружил приписку сделанную явно кем-то из Блэков: «Какая жалость, что МакКрейг был буквально вчера убит на дуэли из-за Лилии Малфой… тётушка Корнелия так нуждается в хорошем заклятии от шизофрении! И надо же ему было пить на радостях по поводу первой выпущенной книги…». Тупик. Проблема Гарри была для него куда важнее, чем тётушка Корнелия, о которой её племянник (или племянница) отзывался с явным пренебрежением. «Ирония судьбы», - решил Гарри, приглядевшись к подозрительно знакомой фамилии роковой женщины Лилии. Ну что ж… будем искать такое же, только с перламутровыми пуговицами, как говорила иногда Гермиона, озадачивая и его и Рона. Причём она даже не объясняла толком, что это значило: знай обвиняла своих несчастных друзей в тотальной необразованности.

Ещё несколько авторов, чьи имена были совершенно зубодробительны, очень архаичным языком на пожелтевших от времени истончившихся страницах рассказывали о том, как плохо жить психом. Их практические советы состояли в основном из рекомендаций о том, как именно следует изолировать несчастных умалишённых от прочего общества, чтобы они не причиняли вреда ни себе, ни другим. В планы Гарри как-то не входило всю жизнь держать Драко в комнате с заблокированной магией, привязанным к кровати (хотя последняя картина не показалась гриффиндорцу такой уж ужасной, если заменить рекомендованные в книге корабельные просмоленные канаты на полосы шёлковой или бархатной ткани; скорее, более чем соблазнительной), не оставлять в пределах досягаемости блондина ничего острого и твёрдого и кормить протёртыми овощными кашами (чтобы нечем было давиться, видимо). Так что и этот блок информации был забракован Гарри.

Список пополнился парой строчек в пункте четвёртом: «Книжный магазин? Библиотека Хогвартса? Гермиона??». Последняя заметка была тем спорнее, чем твёрже Гарри помнил, что Драко в безопасности до тех пор, пока никто, абсолютно никто, кроме него и Снейпа не знает, где находится и что делает блондин.

Часы в гостиной отстучали три часа ночи - настойчиво и надрывно, как покашливает человек, в пятый раз пытающийся таким образом привлечь к себе чьё-то внимание. Гарри вынырнул из состояния бездумного смотрения в огонь и почувствовал, что у него слипаются глаза. Он настроил протестующее скрипящие часы как будильник, не утруждая себя поиском в памяти подходящих заклятий - чистой силой, и свернулся клубком на ковре, как это любил делать Драко. Утром опять было вставать рано, и носиться по Хогвартсу, и вдалбливать в неподатливые студенческие головы знания, и снова видеться с Драко… последнее Гарри невольно воспринимал как награду за все свои мучения касательно предыдущих пунктов расписания. Ему снились платиновые волосы Драко, развевающиеся на ветру и задумчивая улыбка слизеринца - неуверенная, но необычно искренняя, какую Гарри часто видел на лице блондина во время их разговоров в прошедшие с начала недели дни. Сон был так хорош, что от нежелания просыпаться Гарри с утра швырнул в часы каким-то заклятием из стандартного набора оглушающих; удар вышел таким, что самому же гриффиндорцу пришлось трижды применять Репаро, прежде чем разрозненные куски дерева и металла собрались в одно целое и снова заработали. Из-за этого он опять успел в Хогвартс в самый последний момент и не смог повидаться с Драко до завтрака, на котором отчего-то был обязан присутствовать. Невозмутимая деловая рожа Гойла усиленно портила Гарри всякий аппетит…

Вечером, когда Гарри смог наконец зайти к Драко, блондин спал. Во сне он выглядел так беззащитно и мило, что гриффиндорец поспешно ретировался, пока почти болезненное напряжение в паху не заставило его накинуться на слизеринца без предупреждения. Мерлин, две с лишним недели без секса… в возрасте восемнадцати лет это АДСКИ долго, на самом деле.

Чем-то надо было себя занять, и Гарри - не иначе как в порыве кретинизма, навеянного всё тем же хроническим недотрахитом и катастрофическим спермотоксикозом последних двух недель - вознамерился убраться в доме. Вообще говоря, дом действительно нуждался в уборке; в отсутствие домовых эльфов и хозяйственного Драко, знавшего откуда-то заклинания для чистки, стирки и протирания пыли, особняк пришёл в упадок. Всё было покрыто пылью, как инеем (почему-то здесь даже пыль была особенная. Не серая, как везде, а почти белая - Драко, впрочем, утверждал, что так дело обстоит во всех поместьях чистокровных семей и виновата здесь та самая атмосфера родового гнезда, складывавшаяся веками), паутина по углам превращалась в настоящие произведения искусства, грязные вещи, побросанные Гарри в угол шкафа, слежались уже практически в единую жалобную одним своим видом массу.

Прежде всего Гарри вихрем пронёсся по всему дому, везде активируя заклинание Люмос Супер, дабы без помех оценить фронт работ. Фронт этот поражал своей обширностью, но на то Гарри и был гриффиндорцем, чтобы упрямо закусить нижнюю губу и продолжить заниматься тем, что наметил. Начал он всё с той же гостиной, где ковёр всё ещё пах спиртным, а со вчерашнего вечера ещё и украсился парой пятен чернил. Чистящее заклинание раз, чистящее заклинание два - всё вокруг хрустит чистотой и неприятно скрипит под пальцами. Гарри бережно расставлял на полке безделушки, принадлежавшие вперемешку ему самому, Блэкам и Драко в идеальном гармоничном порядке - в чём у гриффиндорца никогда не было недостатка, так это во вкусе. Другое дело, что приучить его этим вкусом пользоваться хотя бы, например, при подборе одежды, даже Драко оказалось не под силу. «Когда Драко всё вспомнит и опять потребует, чтоб мы обновили мой гардероб, я с радостью соглашусь. Чёрт побери, надо было почти лишиться его, чтобы понять, что ради него я пожертвую всем, что у меня есть, и чего у меня нет!».

Переместившись в кухню, Гарри вынужден был заметно снизить темп уборочных работ: кухня была епархией слизеринца, и самолюбивый Малфой терпеть не мог, когда там сдвигалось хоть на волосок что-нибудь важнее солонки. Приходилось расставлять по местам (заодно мучительно вспоминая, где же были эти самые места, когда он брался за вещи), стирая пыль с каждой отдельной щтучки-дрючки непонятно-кухонного предназначения. Гарри это было, однако, в радость: всего этого касались руки Драко, он пользовался этим, покупал, определял пресловутое место на полке в навесном шкафчике. «Я становлюсь фетишистом. Какая досада».

Из кухни Гарри двинулся в спальню, предварительно для храбрости подышав и сделав несколько упражнений йоги. Столько воспоминаний там жило…

Незаправленная кровать сразу же вызвала мысли о том, что они порой на ней вытворяли. Поэтому Гарри поспешно очистил три недели не менявшиеся простыни и долго, аккуратно, словно растягивая некое удовольствие, расстилал на ней покрывало, разглаживая каждую складочку скользкой шёлковой ткани, расправляя поверх подушек, добиваясь идеальной ровности и опрятности. На такое даже жалко будет привычно плюхаться с размаха, сбивая всё к Вольдемортовой бабушке. От кровати гриффиндорец перешёл к тумбочке, для начала - к своей. Там обнаружилось какое-то печенье, лежавшее там, кажется, ещё с тех пор, как он впервые побывал в этом доме на пятом курсе; но он и этому был рад, потому что есть хотелось неимоверно, а печенье, как известно, такая вещь, которая не портится от хранения в тумбочке. Закидывая в рот по штучке, Гарри одним движением вывалил все прочие мелочи, хранившиеся на полках, и принялся кропотливо их разбирать. Кучка «на выброс» росла с пугающей скоростью, тогда как кучка «пригодится ещё» была почти что незаметна. «Такова жизнь», - философски решил Гарри, отправляя в кучку «на выброс» сломанное перо и пергамент, густо исписанный именем Драко со всех сторон; летом, стоило им поссориться, гриффиндорец обиженно надувался, удалялся в спальню, демонстративно хлопнув дверью, плюхался на кровать и начинал покрывать куски пергамента именем Драко и сердечками в промышленных количествах. Просто потому, что ему было приятно видеть эти пять букв, складывающиеся в самое красивое и сексуальное имя на Земле… помнится, перо сломалось, когда Драко явился в последний раз мириться, и застигнутый врасплох благодаря бесшумной кошачьей походке блондина Поттер сжал перо слишком сильно. Тогда Драко начал примирение с поцелуя в основание шеи, и Гарри был настолько ошарашен этим прикосновением, что едва не врезал подкравшемуся неизвестному злоумышленнику локтем под дых. Как говорил Драко, «что с Вас взять, Ваше Гриффиндорское Геройство»… Гарри вздохнул и одним взмахом руки спалил всю кучку «на выброс». От расстройства он заметно перестарался, и на ковре осталось выжженное пятно. Ну и чёрт с ним. С этим старым ковром, его давно пора было выкинуть. И вообще, необязательно ведь всегда жить здесь. Оба они богаты… пусть счета Драко заморожены по распоряжению тупоумного Министерства, но Снейп (ха-ха), когда станет министром, наверняка прекратит все несправедливые преследования слепой, как курица, Фемиды в адрес его крестника. На новый дом с целыми коврами хватит и состояния самого Гарри. На пару сотен домов хватит, и ещё много останется, если говорить начистоту.