Запретный сад - Виктория Борисова

Вспомнив о Борисе, Лиза повеселела, но неприятный осадок в душе почему-то не исчез. Казалось бы – все прекрасно, почти идеально, а дальше будет еще лучше… Но почему ей так часто становится страшно – вроде бы без всяких причин? Что не так в ее образцово-глянцевой жизни?

Разве что сны… С тех пор как Лиза перебралась в загородный дом, спать она стала неспокойно. Странно даже – вроде бы тишина, чистый воздух, а вот поди ж ты… В первые дни она несколько раз кряду видела одно и то же – сон о темном человеке. Он появлялся и исчезал в самых неожиданных местах, преследовал ее, шел по пятам… Лиза чувствовала волну угрозы, исходящую от него, она ощущала его запах, слышала его шаги за спиной… Она пыталась убегать от него, спрятаться – но тщетно. Каждый раз он настигал ее, хватал за волосы, рывком поворачивал к себе… Страшнее всего было посмотреть ему в лицо…

Именно в этот момент Лиза всегда просыпалась – потная, перепуганная, с бьющимся сердцем. Потом, открыв глаза и убедившись, что все в порядке и никакая опасность ей не грозит, успокаивалась и засыпала снова.

Дурацкий сон, глупый. Что ей может угрожать в таком спокойном и уютном месте, рядом с сильным, надежным мужчиной? С некоторых пор Лиза взяла за правило выпивать на ночь маленькую рюмочку хорошего коньяка – и теперь спит великолепно!

Борис Агапов ехал в аэропорт. Ах, как некстати сейчас эта поездка, перед самым Новым годом… Но ничего не поделаешь. Как говорится, бизнес есть бизнес. В самое ближайшее время он собирался провести сложную и многоступенчатую операцию по переводу активов холдинга за границу, а потому летел сейчас на крошечный островок в Тихом океане, давно превратившийся в офшорный рай.

И на то были серьезные причины. В последнее время он почти физически ощущал, как над ним сгущаются тучи. Чувство близкой опасности было таким сильным, почти осязаемым, что Борис решил немного сбавить обороты и тщательно проанализировать ситуацию. Он привык доверять своей интуиции и знал, что столь явные сигналы неблагополучия нельзя оставлять без внимания, даже если на первый взгляд ситуация кажется совершенно безоблачной и ничто не предвещает беду. Так недолго разделить печальную судьбу Холодковского, который когда-то был почти всесилен, а теперь шьет рукавицы в богом забытой колонии где-то в Пермском крае…

Оказалось, что он был совершенно прав. Несколько дней назад у него состоялся короткий, но весьма содержательный разговор с одним чиновником не самого последнего ранга из службы финансового мониторинга, и оптимизма эта беседа вовсе не добавила. Оказывается, компетентные органы давно интересуются им и его бизнесом, и не сегодня завтра грядет грандиозная проверка – с заранее известным результатом.

Новость, конечно, не из разряда приятных, но, как говорится, предупрежден – значит, вооружен! С властью лучше не бодаться, не пытаться доказывать свою правоту – если, конечно, вас не прельщает терновый венец «узника совести». Лучше заранее перевести все активы, легализоваться где-нибудь в спокойной и богатой стране, чтобы остаток дней провести обеспеченным человеком. Пусть без привычного статуса и влияния, зато и без постоянного изматывающего нервного напряжения, когда приходится работать денно и нощно. Гораздо приятнее просто пожить, наконец, для себя, чем потерять и деньги, и свободу, а возможно, и жизнь!

И теперь, удобно устроившись на заднем сиденье своего «лексуса», Агапов подробно, до мелочей, прокручивал подробности предстоящей сделки. Но сосредоточиться почему-то никак не получалось.

С самого утра настроение было просто отвратительное. Выспаться как следует не удалось, голова тяжелая, во рту почему-то стоит противный кисловатый привкус… К тому же вместо его постоянного водителя Семена, к которому он привык, – еще бы, почти десять лет мужик у него проработал! – приехал какой-то новенький, совсем молодой парень. Лопоухий, вихрастый, с веснушчатым глуповатым лицом… Вылитый Иванушка-дурачок из сказки!

– А где Семен? – спросил Агапов, садясь в машину.

– Так отпуск взял за свой счет! – ответствовал водитель, глупо и радостно улыбаясь. – Жена у него родила! Парень, четыре двести, представляете?

Надо же… Агапов удивленно покачал головой. Мысль, что у его шофера может быть жена и даже ребенок, почему-то в голову никогда не приходила. На работе Борис привык контролировать ситуацию даже в мелочах и теперь чувствовал себя так, словно его сильно подвели, обманули… Ну, хорош Семен! Нашел время.

А новый парень ему совершенно не нравился. Агапов почти с ненавистью смотрел на его затылок, на давно не стриженные светло-русые волосы, неопрятно свисающие на воротник кожаной куртки… В машине пахло кокосовым освежителем воздуха, который он терпеть не мог, радио было включено довольно громко – а он любил тишину. А водитель и в ус не дует, даже подпевает разухабистому мотивчику… Борис хотел было сказать, чтобы он выключил музыку, но не успел. Динамик вдруг замолчал на мгновение, а потом взревел дурным голосом:

Таганка! Все ночи полные огня.Таганка! Зачем сгубила ты меня?Таганка! Я твой навеки арестант,Погибли юность и талантВ твоих стенах…

Вот это было совершенно лишнее. С таким же надрывом эту песню когда-то пели под гитару соседские пацаны… В памяти непрошено выплывало то, что он давным-давно забыл – и не хотел бы вспоминать никогда.

Давным-давно, когда Советский Союз еще был мощной державой, а его жители ждали наступления обещанного коммунизма, Боря Агапов был обычным мальчишкой. Ничто в его жизни не предвещало, что когда-нибудь он будет ездить на собственных «бентли» и «лексусах», проводить часы досуга не в убогой халабуде на шести сотках, гордо называемой дачей, а на островах посреди океана, вместо дешевой бормотухи пить коллекционные французские вина… А главное – станет не работягой на заводе, а олигархом, входящим в сотню богатейших людей новой России.

Он родился на рабочей окраине промышленного городка Ново-Советска за Уралом. Место это было далеко не райским уголком… Город вырос вокруг единственного предприятия – огромного трубопрокатного завода, чуть ли не единственного в Советском Союзе гиганта, производящего трубы большого диаметра.

Завод этот когда-то, сразу после войны, строили заключенные, которых согнала сюда безжалостная воля «отца всех народов». И сколько их навеки легло в мерзлую землю – никто не знает точно.

Зэки ушли – а город остался… Но жизнь в нем была вовсе не радостной, не веселой, словно безвестные строители оставили после себя чувство тоски и несвободы, душной и тяжелой, как желтовато-серый дым от заводской трубы, висящий над городом, когда ветер дул с северо-востока. Местные жители так притерпелись к этому, что почти не замечали. Даже шутили: «Нам и газовая камера нипочем!»