Интернет-журнал 'Домашняя лаборатория', 2007 №12 - Журнал «Домашняя лаборатория»

в ВЭИ. Приходит домой директор В.К. и говорит жене — зря говорят, что молодежь грубая! Наговаривают на нее! Жена — а что произошло? Он — перехожу я улицу на красный, тормозит мерседес, высовывается молодой человек и говорит — «Для вас, Козлов, построили подземный переход!» Он даже мою фамилию знает!

Отопление отключено по простой причине — институт не платит за него. Поэтому соответствующие заслонки опломбированы, а пломбы снимать без присутствия представителя не положено. Директор в итоге распорядился: «Вскрыть». Но выяснилось, что нет тех слесарей, которые бы знали, где эти заслонки, — слесаря уволились. Начальники отделов (ОГМ, ОГЭ и т. д.) ходят по подвалам с фонарями и ищут заслонки.

Сэй-Сенагон бы сказала на это, что проблема обогрева и у них, в Японии, достаточно сложна. Вот они и используют «хибати» — печки с углями, ставящиеся на пол поближе к ногам…

Важным аспектом нашей жизни является туалет. Поэтому он неоднократно упоминается. Интересно, что столовая, которая, так сказать, находится на другом конце, как говорят биологи, питательной цепи, здесь упоминается реже — видимо потому, что она играла меньшую роль в нашей жизни. Когда нам стало совсем нечего делать, мы начали непрерывно водить генералов и рассказывать, как много мы можем сделать для укрепления обороноспособности и их кошельков. Собственно, мы водили их и раньше, но, так как что-то делали и кроме этого, то генералы были не так заметны. Ну а теперь начальник А.Ш. распорядился туалет помыть, дверь заколотить и открывать только при приезде генералов. Как и все начальники, он полагал, что сотрудники проявят свою дисциплинированность аж на физиологическом уровне — перестав это самое. Нет, они не перестали. Через час доски были аккуратно отодраны. Тем более, что и прибиты они были — я почему-то это знаю — очень слабо.

Даль веков отделяет нас от Сэй-Сенагон. И не узнать, был ли при дворе отдельный туалет для Императора, отдельные туалеты для послов, отдельные туалетики для фрейлин.

…в конце 1000 года императрица Садако умерла, Сэй-Сенагон, которая состояла в ее свите, пришлось выйти замуж за провинциального чиновника и уехать куда-то в глушь. У нее родилась дочь Кома, будущая поэтесса. Потом Сэй-Сенагон рассталась с мужем. Где она ютилась в старости?..

Один путник увидел жалкую хижину, откуда высунулась изможденная старуха и крикнула: «Почем идет связка старых костей?»

Овощная база Малино, ранний вечер, рабочий день окончен, «экипаж отдыхает» (как говорил мой майор). Отдых выглядит так — часть играет в карты, часть распивает, а часть сидит на окнах и с неослабленным интересом созерцает поле. По полю, находящемуся вне территории базы, идут двое с двумя большими сумками. Идут они по глинистой тропе, в сумках несут спиртной напиток. Это то, что в живой русской речи называется «гонцы». Они идут из магазина, они идут к нам! Торжественность момента, понятная даже Сэй-Сенагон. Проходят они в среднем за раз четыре шага. Либо нога цепляется за глину, либо нога цепляется за другую свою ногу, либо нога цепляется за ногу товарища. Шмяк. Шмяк. Второй «шмяк» — это упал второй, либо, споткнувшись о первого (если он шел вторым), либо в процессе поворота, дабы посмотреть, что случилось с другом. Потом оба встают и продолжают движение. Раз, два, три, четыре, шмяк, шмяк. Раз, два, три, четыре, шмяк, шмяк.

А еще двое ни водку не пьют, ни в карты не играют, ни с окон процедуру доставки не созерцают. Один из них — я. Читаю, не помню что, созерцаю все сразу и пишу. А еще один развлекается экзотически. Он поймал нечто большое и жужжащее — какого-то жука, ходит с этим и подносит это по очереди к носу присутствующим. Присутствующие все находятся в той стадии опьянения, когда жужжащий пятисантиметровый объект около носа замечается только через минуту. Зато реакция оказывается гипертрофированной — клиент взвизгивает, вздрагивает, вскидывается, испускает струю матерной лексики, но за раздражающим фактором кинутся не может — ибо находится на той стадии опьянения, когда вскинуться можно, а сделать три шага уже нет. Вот так и отдыхаем…

Реальность слагается из множества компонент. Или — как сказала бы Сэй-Сенагон — мир един, и то, что вы, мой друг, называете компонентами — лишь разные взгляды. И, может быть, добавила бы — взгляды затуманенного сознания. В том смысле, что незатуманенное дзэнско-синтоистское сознание видит мир в единстве…

Частью советского мира, который был, есть и пребудет уж точно, что вовеки, являются научно-исследовательские институты, которые были двух подвидов: академические и отраслевые. Героем нашего повествования был достойнейший представитель второго подвида. Вот его могучие корпуса, вот его необъятная территория, вот его сокровенные подвалы, вот его интереснейшие люди — вот они перед тобой, читатель, на этих страницах, в строчках, написанных желчью, ядом и кровью и вдохновленных осознанием напрасно (на 95 %-ном доверительном уровне) прожитой жизни. Что же до институтов академических, то о них напишет кто-нибудь другой, хотя различия между подвидами обычно невелики.

Существует иное, неформальное деление. Моя подруга М.Г. (не сотрудница ВЭИ) полагает, что все НИИ бывают двух типов. В НИИ первого типа мужчин больше, чем женщин, имеется горнолыжная секция, устраиваются вечера бардов, система заказов функционирует плохо, и начальство не любит, когда у сотрудниц появляются маленькие дети. В НИИ второго типа больше женщин и заказов, нет горнолыжной секции, не устраивают вечера и спокойно относятся к возникновению детей. Моя подруга М.Г. работала в НИИ второго типа, в комнате с тремя женщинами, и вот так совпало, что эти три были на сносях. Как-то моя подруга посреди разговора со мной остановилась, сделала паузу, тяжело вздохнула и произнесла не к месту: «Понимаешь, они даже о тряпках не говорят… только о моче». Это, быть может, излишне лапидарное, но зато концентрированное описание НИИ второго типа.

Но у нас горнолыжная секция была.

Есть люди, о которых можно рассказывать часами. А о некоторых — увы… Определяется это, конечно, и наличием собственно информации и желанием ее донести до людей. У кого-то жизнь «малособытийная», о ком-то мы мало знаем, о ком-то знаем, но брезгуем. Что мы знаем, например, о жизни Сэй-Сенагон? Ведь, по существу, немногое… Так и о жизни моего начальника А.Е., хотя, похоже, по другим причинам. Однажды, вернувшись из какого-то начальственного кабинета весьма злым, он сел за стол, помолчал, а потом изрек: «Сидит где-то в глубинах аппарата маленький человечек и дрочит вопрос. И вопрос стоит». По-видимому, фраза «вопрос стоит» несколько раз произносилась в разговоре и запала моему начальнику в душу. Другой случай,