Без пощады - Глен Кук

Успехи Эль Надима изумили правоверных. Из всех военачальников Нассефа он считался наименее одаренным. И вот неожиданно, всего лишь с несколькими тысячами воинов (в основном из уроженцев Хаммад-аль-Накира), он почти без боя присоединил к Новой Империи земель больше, чем это удалось сделать на западе.

Люди шепотом говорили о том, что Эль Надим побеждает потому, что является настоящим правоверным и в отношении к врагу точно следует учению Эль Мюрида. Иные утверждали, что все злоключения Эль Кадера есть ничто иное, как Божья кара за его покровительство стяжателям.

Эль Кадер на этот шепоток внимания не обращал. Опыт, приобретенный на Востоке, следовало использовать и на Западе. Два лета войны принесли людям много горя.

Он прибег к рецептам Эль Мюрида и вскоре приобрел расположение многих жителей захваченных провинций.

С другой стороны, он твердой рукой направлял свои войска и войска союзников на подавление очагов открытого сопротивления. Ему удалось создать несколько плацдармов на северном берегу Портуны, но и враг смог ниже по реке закрепиться кое-где на её южном берегу. Обеим сторонам удалось сохранить свои анклавы на захваченной противником территории. Их мелкие союзники продолжали держать нос по ветру, меняя свои привязанности при малейшем намеке на поворот судьбы.

И вот наступила зима – сезон мира. Одновременно она стала сезоном переговоров, временем заключения секретных союзов и периодом тайных и явных измен. Под рукой Эль Кадера постоянно вертелся агент герцога с предложением о двойном и тройном предательстве.

А из Аль-Ремиша по-прежнему не поступало указаний.

Во всяком случае, таких, которые Эль Кадер считал подлинными. Ни одно из них не было подписано самим Эль Мюридом.

Какие-то приказы приходили. Неизвестно от кого. Эль Кадер их просто игнорировал. Они не были приказами его пророка.

Смерть Нассефа послужила сигналом к новым интригам и началу бюрократизации движения. Величайшие, наиболее почитаемые революционеры сошли со сцены. Чиновники всех сортов, почуяв появление вакуума, торопливо принялись его заполнять.

Это была неизбежность, изначально присущая всем революциям, однако Альтаф эль Кадер отказывался её понимать.

Он видел лишь то, что банда осевших дома негодяев изолировала Ученика и пытается говорить от его имени, подменяя чистые и высокие помыслы пророка своими мелкими интересами.

Однако ему была известна панацея от этой болезни.

Эль Кадер побеседовал с Мауфакком. Этого человека он не любил, однако лекарство от недуга находилось в его руках. Хали согласился. Что-то действительно следовало предпринять.

Мауфакк также не испытывал к Эль Кадеру большой любви, но в этом деле они стали союзниками. Отобрав тех Непобедимых, грудь которых была украшена татуировкой, он поскакал в их обществе в столицу.

То, что открылась там его глазам, привело его в состояние шока. Ученик был всего лишь бледным призраком самого себя. Перед Хали предстал опустошенный и безвольный человек. Борьба с засевшим в нем злом сожрала дух и тело пророка.

Мауфакк, проведя лишь половину дня со своим кумиром, отправился в пустыню, чтобы рыдать в одиночестве. Затем, дав нужные инструкции служителям культа Хариша, он отбыл на запад. По пути он возносил молитвы в надежде на то, что человек, которого он любит больше жизни, снова станет таким, как прежде.

Третье лето войны началось точно так же, как и два предыдущих. Разница состояла лишь в том, что Эль Кадер пытался избежать прежних ошибок. Он начал с больших успехов, однако остановился, не дойдя каких-то тридцати миль до реки Серебряная Лента и Итаскии-Города. Четыре долгих месяца он маневрировал, вступал в схватки с врагом то там, то здесь, а затем снова маневрировал. Все эти передвижения происходили на площади не более чем в сто квадратных миль. Грейфеллз потратил зиму на укрепление подходов к Итаскии-Городу и к Великому Мосту. Эль Кадер так и не сумел преодолеть многочисленные равелины и редуты. Это была жесточайшая война, лишенная малейшего блеска полководческой фантазии. Герцог ставил перед собой лишь одну цель – сдержать Эль Кадера. Поражение противника означало потерю тех политических выгод, которые приносила ему нависшая над Итаскией угроза.

Эль Кадер со своей стороны стремился обескровить Итаскию настолько, чтобы та не смогла служить угрозой и в будущем.

Оба военачальника щедро разбрасывались жизнями своих воинов. Однако в этом отношении Грейфеллз превосходил Эль Кадера. Испуганный король находился в какой-то дюжине миль от зоны военных действий и охотно направлял герцогу все новые и новые подкрепления.

Основная беда Эль Кадера состояла в том, что он не мог приспособиться к изменившемуся характеру своего войска. Он был военачальником пустыни, умеющим вести бои на открытом пространстве. Но Воинство Света уже давно перестало быть ордой всадников-кочевников, налетающих на врага со скоростью ветра в заданном месте и мгновенно исчезающих в просторах пустыни. Этот тактический элемент, конечно, сохранился, но на третье лето войны армия уже более чем наполовину состояла из жителей западных стран. Эль Кадер презирал их за низкую мобильность, а тактику так до конца и не понял.

Он подумывал, не бросить ли ему некоторое число своих соплеменников в свободный рейд в надежде, что ветер войны занесет их в тыл Грейфеллза. Но, хорошенько поразмыслив, Эль Кадер от этой идеи отказался. Он не доверял своим союзникам, а призрак поражения под Листоном все ещё не отступал от него.

Эль Кадер четыре месяца вел войну на истощение, и если бы успехи и неудачи оценивали могильщики, то они пришли бы к выводу, что Воинство Света одерживает победу. Однако создавалось впечатление, что опоры Великого Моста возвышаются над безбрежным океаном резервных итаскийских батальонов.

Жаль, что он утратил связь со шпионской сетью Нассефа. Сведения о политическом положении на севере наверняка согрели бы его сердце. Крестьяне Итаскии находились на грани революции. Аристократы требовали немедленного отстранения Грейфеллза. Банкиры грозили прекратить кредитование Короны. Торговцы стонали из-за перебоев в сухопутной торговле. Жители города жаловались на рост цен, вызванный, по их мнению, экспортом в Хэлин-Деймиель и сокращением сельскохозяйственного производства в результате призыва крестьян в армию. Отцы и матери оплакивали гибель своих сыновей.

Итаския напоминала натянутую до отказа и вот-вот готовую лопнуть тетиву. Эль Кадеру оставалось совершить ещё одно крошечное усилие.

Однако избранная им тактика оказалась ошибочной. Позволяя герцогу сражаться по западным правилам, он жертвовал сильными сторонами своего войска. Полководец вел войну, характера которой до конца не понимал.

Когда наступила осень, он совершил ошибку, которую больше всего страшится совершить любой солдат.

Эль Кадар вступил под сень левой руки Судьбы.

Он делал то, что ему следовало делать, а именно – возглавлял атаку на сооруженный из бревен и земли редут. Шальная стрела угодила в глаз его лошади. Всадник не успел вытащить ногу из стремени. Животное выбросило его из седла, ударило копытами и долго волочило по земле. Альтаф Эль Кадер оказался большим упрямцем и прожил ещё четыре дня, прежде чем оказаться в объятиях Черной Дамы.

Его гибель окончательно сломила волю и без того колеблющейся армии. Во все стороны полетели щепки. Фанатично настроенные правоверные пребывали в горе.

На них обрушился гнев Божий, и отчаяние наполнило их сердца.

Воинство Света перестало быть воинственной, опасной, настроенной на захват ордой, превратившись в толпу уставших от войны людей.

Командование принял, прискакав из Аль-Ремиша, Мауфакк Хали. Он привез мандат от самого Ученика. Но его прибытию предшествовало чуть ли не месячное исполненное хаоса безначалие.

Он застал Воинство Света в полном беспорядке. Солдаты отступали. Некоторые разбегались по домам. Командиры, вместо того чтобы сражаться с врагом, вели между собой бесконечные свары.

Хали собрал военный совет. Кинжал культа Хариша, воткнутый в дубовую колоду, должен был послужить главным аргументом в дискуссии. Однако дискуссии как таковой не было. Говорил лишь Хали. Задать вопросы он не позволил.

Он объявил, что будет суровым командиром. Он повелел им коренным образом изменить ход кампании. Он сказал, что не потерпит ни пораженческих настроений, ни небрежности. Он также заверил их в том, что Творец остается с ними даже в этот час отчаяния. Доказательством этого является то, что Создатель снизошел в Святилище Мразкима, и Ученик вновь обратился к правоверным. Заканчивая речь, он приказал им не болтать, слушать его и делать то, что им приказано, когда приказ последует. Во время выступления он легонько поглаживал кинжал, и серебряный клинок то и дело вспыхивал неярким голубым светом.