Волшебный туман - Сьюзен Виггз

— Снова подковали коня, да? — спросил он. Удивленная, Кэтлин сказала:

— Ты весь день провел на взморье. Откуда ты знаешь?

— Эльф сообщил мне об этом. — Том прикоснулся к шляпе в знак приветствия, и тележка прокатила мимо, оставляя на своем пути специфический запах водорослей.

Хокинс почесал голову.

— Откуда он знает?

— Я научилась не задавать лишних вопросов Тому Генди.

Даже прогулка верхом не помогла Кэтлин избавиться от воспоминаний о жарких прикосновениях англичанина, музыкальном тембре его голоса и тайнах, которые прятались в его глазах.

— Умираю! Я умираю! Спаси меня, Иисусе!

Встревоженная жалостными воплями, Кэтлин поспешно пересекла зал, проходя мимо столпившихся молчаливых мужчин и громко плачущих и молящихся в отчаянии женщин. За залом располагались кабинеты и комнаты. Она вошла в одну из них, освещенную масляной лампой и наполненную неприятным запахом дыма от торфа, тлеющего на жаровне.

В середине комнаты на соломенном тюфяке виднелась маленькая фигурка, корчившаяся от сильной боли.

— Боже, я умираю! Какие ужасные спазмы в желудке!

Кэтлин опустилась возле Тома на колени. Вид его покрасневшего лица и потускневших глаз наполнил ее ужасом и жалостью.

— Том? Это я, Кэтлин. Курран сказал, что тебе стало плохо после того, как ты съел водорослей.

— Я ужасно болен, — его голова металась на лучшей подушке ее отца, набитой пером чаек. — Умираю я, моя красавица. Все кишки переворачиваются. Спаси меня, святая Димфа!

Сквозь слезы Кэтлин, как в тумане, увидела Эйлин Бреслин, стоявшую на коленях по другую сторону соломенного тюфяка.

— Пожалуйста, Том, — Эйлин протянула чашку. — Выпей настой александрийского листа.

— Я не притронусь к нему, женщина! Ты добавила туда слабительное?

— Только капельку, — обхаживала его Эйлин, — для придания питью силы.

— Боже, дайте мне умереть спокойно! — Он уткнул лицо в подушку и этим вызвал новый приступ боли. — Да, кишки переворачиваются в желудке, и меня уже не спасти. Скоро моя бедная пропащая душа окажется на том свете.

— Уверен, что эльфы примут его за своего, — скорбно сказал Рори, входя в комнату.

Ужасные крики Тома разносились по всему Клонмуру, отдаваясь эхом в каменных коридорах. Вскоре уже все обитатели замка собрались в комнате больного и зале.

— Умираю! — снова и снова кричал Том. — Я умираю, а здесь нет даже священника, который бы отправил на вечный покой мою душу. Я буду проклят. Меня отправят навечно в ад!

— А это решит всемогущий Бог, — уверила его Эйлин.

— Том, нет, — уговаривала его Кэтлин. Опустошительная беспомощность овладела ею. Болезнь была врагом, которого она не могла победить молниеносными набегами. — Тебе плохо, но ты поправишься.

— Ах, милая, конец мой близок, — его воспаленные от лихорадки глаза излучали печаль и отчаяние. Горячая рука схватила руку Кэтлин. — Ради всех святых, мне нужен священник. Кэтлин, дорогая, если я хоть что-то значил для тебя, ты найдешь мне его.

— Священников больше нет в Ирландии. Но мы будем молиться за тебя, Том. Будем очень усердно молиться.

По его щеке скатилась слеза. — Пусть все в последний раз придут ко мне, Кэтлин, — попросил он. — Я посмотрю на добрый народ Клонмура, прежде чем предстану перед судом Всевышнего.

С безнадежностью и пустотой в сердце Кэтлин вышла в коридор и пригласила всех по очереди войти в комнату. Женщины и дети, даже некоторые из мужчин горько рыдали, разрывая причитаниями сердца присутствующих.

Громче всех рыдал Рори Бреслин, который высморкался в носовой платок и сказал:

— Упрямый маленький чертенок. Я сожалею о каждом грубом слове, сказанном в его адрес. Лучше бы я не давал ему свою тележку…

— Священника! — снова завопил Том. — Моя душа чиста, но мне нужен священник!

С поникшими от горя плечами Кэтлин поспешила в часовню. Альков располагался в изгибе древней стены. Здесь она молилась о душе матери. Здесь она молилась о возвращении Алонсо.

А сейчас она пришла испросить милосердия для Тома. Ее рука дрожала, когда она зажигала свечу. В углах колыхались тени, ненадежная компания для ее неспокойной души. Она преклонила колени перед статуей Девы, много лет назад высеченной из камня далекими предками.

Заплесневелый запах мокрых камней и забытый аромат ладана наполнил воздух. Она сложила перед собой ладони. Высеченная Дева безмятежно взирала на нее сверху.

— Матерь Божья, помоги мне, — прошептала она. — Мой дорогой Том умирает, и ему нужен священник, чтобы облегчить его путь на небеса. Я не знаю, что делать.

— Что, действительно нет надежды? — Хокинс опустился на колени рядом с ней. Кэтлин гневно вскочила на ноги.

— А какое дело англичанину до умирающего ирландца? Если бы круглоголовые не сожгли наш флот и поля, Том питался бы маслом и молоком и ел бы свежее мясо вместо того, чтобы отравиться водорослями.

Лицо Хокинса побледнело.

— Том навсегда покидает меня, — пожаловалась она, не желая замечать его реакцию, — а у меня даже нет возможности оказать ему почести и привести священника, чтобы очистить его душу.

— Это действительно так важно, найти священника?

Кэтлин потерла пальцем переносицу.

— Вам не понять, мистер Хокинс. Вера ирландца это самое драгоценное, что у него есть. Мы ведем жизнь, полную тяжелых испытаний, но благодаря вере можем переносить все трудности. Единственное, что может утешить Тома, это уверенность, что его ждет вознаграждение на том свете.

Боль и таинственность мерцали в затуманенном взоре Хокинса. Он ссутулился под невидимой ношей. Гнев Кэтлин сменился жалостью.

— Значит, для Тома очень важно отпущение грехов?

— Том Генди — хороший человек, но и он подвержен ошибкам. Он грешил и должен ответить за свои грехи. Последняя исповедь очистила бы его. Но у нас нет никого, кому можно исповедаться. Никого, — она прижала руки к глазам, сдерживая слезы. — Ну почему не мог вернуться Даида? Том всю жизнь учил меня мудрости и храбрости, а я не могу исполнить его последнюю просьбу.

Весли было знакомо отчаяние, которое он увидел на ее лице и в ее позе, когда она стояла перед Девой, потому что много раз видел страх перед смертью. И видел облегчение у оставшихся в живых от отпущения грехов, которые он давал. Сердце защемило. Ему вспомнились произнесенные шепотом исповеди, которые приходилось выслушивать во время путешествия по Англии. Он снова почувствовал тяжесть доверия, которое люди возлагали на него. Но ноша, свалившаяся на Кэтлин, давила еще больше, потому что, хотя она и была сильная, он слишком заботился о ней. Потому что был нужен ей. Ее проблемы поставили его в затруднительное положение. Однако, несмотря на свое ужасное положение, несмотря на страх за Лауру, он не мог позволить Кэтлин страдать и, отбросив сомнения и колебания, принял решение.