Всё, кроме любви - Марианна Красовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Три года Домьен жил от боя к бою. Финалы были важны. Но и бои, когда он мог видеть ее — в ложе на третьем ярусе, были теми моментами, когда он чувствовал себя живым. Она была его солнцем, его светом. Вопреки всем обстоятельствам, он был счастлив, что носит ошейник — ведь иначе он никогда бы не встретил свою любовь.
В тот день был финал — и в ложе на месте Гвен внезапно оказался совсем другой человек. Это выбило Домьена из колеи настолько, что он едва смог сосредоточиться на бое. Если бы они с Хэйном не знали друг друга как облупленных, он бы точно проиграл. А проигрывать было нельзя. Бой должен быть не только красивым и зрелищным, но еще и непредсказуемым. Домьен должен был стать чемпионом в пятый раз — в конце концов, вместе с Хэйном они действительно были сильнейшими. Прошлый сезон он нарочно слил — кому интересен один и тот же победитель? Но проигрывать дважды подряд — верный путь в утиль.
Теперь оставалось ждать той самой ночи (неделя бессонницы ему обеспечена) и молиться, чтобы с Гвен не случилось ничего страшного.
А через пару дней после боя появился хозяин, рроу Доргон и сообщил, что Домьен в боях больше участвовать не будет. Его карьера гладиатора окончена. Это был удар в самое сердце. Аллегро хотел убить парня, хотя, признаться, тот был не таким уж и плохим хозяином. Ошейник не позволил даже дернуться. Коммандора Аллегро по кличке Ягуар заперли в комнате: к нему больше не приходил никто, только еду передавали через окошко. Он был в аду.
Глава 27. Несмертельное воспитание
Мужчина разлёгся на её кровати, даже не потрудившись снять одежду. На этой мысли Пенелопа искренне расстроилась. Ну, хоть разулся.
Закинув руки за голову и задрав подбородок, Хурт бессовестно храпел. От такой наглости девушка даже растерялась, но быстро взяла себя в руки. В конце концов — это её спальня!
— Хурт, да ты вообще охуел!
Мужик резко подорвался, буквально в полёте срывая с пояса бластер, который она вообще не заметила.
Попрощаться с жизнью Пеппи не успела — Хурт уже сфокусировал взгляд на ней и опустил оружие.
— Ты нормальная вообще — так орать? — произнёс он спокойным, слегка заспанным голосом. — Мозги лишние? Хотя о чем я? Тебя ещё учить и учить ими пользоваться.
Бл..дь, ей бы такую выдержку. Пеппи искренне завидовала — вот она сдерживалась обычно с большим трудом, после чего всё равно на ком-то отрываясь. Обычно — на Гвен, та просто молча терпит. Или на рабах, те ещё и орут прикольно.
— Не — действительно, какого хуя, Хурт? — она едва не хихикнула с созвучности последних слов, сбивая возмущенный настрой. — Что ты у меня в спальне делаешь?
— Только не говори мне, что ещё и видишь плохо, — закатил глаза убийца, цепляя бластер обратно на пояс. — Спал я. И не нужно делать такое изумлённое лицо. Да, я сплю. Иногда. Пару часов в один — два дня. Я же не полностью киборг.
— Да к еб. ням твои объяснения! Это моя кровать!
— Ну всё — ты меня достала! — он сделал резкий выпад рукой, ухватив за предплечье не успевшую увернуться Пеппи. — Я тебя предупреждал по поводу матов? Предупреждал. Время отвыкнуть дал? Дал. А ты мало того, что плохо пытаешься себя контролировать, так ещё и позволяешь себе ими меня крыть. Это неправильно, Пенелопа. Воспитанные девушки так себя не ведут.
С этими словами он приволок не упиравшуюся перетрухнувшую девушку в ванную. Бл. дь, ну вот сдались ему эти маты! Она же машинально! Принципиальный, гад.
— Я больше не буду, — на всякий случай буркнула Пеппи, не очень, правда, веря, что это проканает.
— Будешь, уж я тебя знаю. Но теперь всякий раз, как будешь — сработает неприятная ассоциация, которая поможет тебе себя контролировать.
Спасибо, что-то не очень хочется.
Хурт отпустил девушку и принял привычную позу, подперев косяк и сложив руки на груди.
Красивый же, гад. Ну, пусть лицо не приметное, да и староват, чего уж там, но фигура — то, что надо. Вот — стоит расслабленный, а мышцы прямо бугрятся, рельеф вырисовывают. И глаз этот красным блестит так… сексуально. Гад!
— Ну что? Продолжим воспитательный процесс?
— Что — опять отсосать? — вздёрнула носик Пеппи.
— Нет, сексуальные игры я, пораздумав, решил оставить именно играми. Кроме того — ведь уже предупредил, что именно тебя ждёт.
— Ты обещал не делать мне больно! — взвизгнула девушка, отскакивая за раковину.
— Так я и не собираюсь. От мыла ещё никто не умер. Ну, по крайней мере у меня. Да и не больно это. Противно просто. Примерно так, как мне твои маты слушать. Вот как раз и прочувствуешь. Если не хочешь, чтоб я тебе силой вливал — бери, делай раствор и полощи рот.
— Р-раствор? К-какой р-раствор?
— Не выводи меня, Пеппи, у тебя это слишком хорошо получается. Мыльный. Или ты что, думала — я тебе в рот кусок мыла засуну и натирать начну? Где я тебе его возьму?
— У нас в рабской помывочной есть. Куски. Много, — зачем-то сообщила Илдор.
— Да? Ладно, учту на будущее. А сейчас — вперёд, не заставляй меня повторять.
— А-а… Я не знаю как.
Хурт страдальчески закатил глаза. Подошел к раковине, взял с полки стакан, высыпал из него щётки-кисточки, набрал пару доз жидкого мыла из дозатора и долил до половины стакана водой. Размешал это всё первой попавшейся щёткой (теперь выкинуть придётся!) и всунул в руку Пенелопе.
— На.
Пеппи взяла, затолкав поглубже желание возразить, вспомнив первое "наказание" — на балконе. А ведь не выпендрись она тогда — обошлись бы креслом, где наверняка было бы удобнее — и ей, и
