Грек Зорба - Никос Казандзакис

И повернувшись ко мне, добавил:

- Дай мне денег, хозяин, я сейчас сам подпишу документы. Там одни волки, ты же ягнёнок, и они тебя съедят. Позволь мне сделать это. Не беспокойся, я крепко ухватил этих заплывших жиром толстяков. В полдень мы отсюда уйдём, унося лес в кармане. Пошли же, старина Захария!

Они, крадучись, двинулись к монастырю. Я же остался гулять под соснами.

Солнце было уже высоко, на листьях искрилась роса. Из-под моих ног вылетел скворец и, усевшись на ветку дикой груши, стал, подрагивая хвостом и глядя на меня, щёлкать клювом. Потом он два-три раза насмешливо просвистел.

Сквозь сосны я заметил сгорбленных монахов, выходящих рядами во двор; на плечах их висели чёрные покровы. Служба закончилась, и они шли теперь в трапезную.

«Какая жалость, - думал я об этом пейзаже и монастыре, - что такая строгость, благородство будут отныне лишены души!»

Усталый, не выспавшийся, я растянулся на траве. Кругом благоухали дикие фиалки, дрок, розмарин и шалфей. Изголодавшиеся насекомые, жужжа, словно пираты, набрасывались на цветы, высасывая мед. Вдали сверкали безмятежные горы, они как будто двигались в дрожащих испарениях земли, согретой пылающим солнцем.

Умиротворённый, я закрыл глаза. Сдержанная, таинственная радость овладела мной, казалось, что всё это зелёное чудо, окружавшее меня, было раем, с его свежестью, прозрачностью и каким-то лёгким опьянением.

Все это как бы олицетворяло Бога, который каждое мгновение меняет свой облик. Счастлив тот, кто может узнать его под любой маской! Иногда он - стакан холодной воды, иногда - сын, прыгающий на ваших коленях, околдовавшая вас женщина или просто утренняя прогулка.

Постепенно всё вокруг меня, не изменяясь внешне, превратилось в чудесное видение. Я был счастлив. Земля и рай явили себя единым целым. Жизнь показалась простым полевым цветком с большой каплей мёда в сердцевинке, душа - дикой пчелой-добытчицей.

Внезапно меня грубо вырвали из этого блаженного состояния. Позади себя я услышал шум шагов и шёпот. В ту же минуту радостный голос произнёс:

- Хозяин, мы уходим!

Возле меня очутился Зорба с дьявольским блеском маленьких глаз.

- Уходим? - спросил я с облегчением. - Всё закончено?

- Всё! - ответил Зорба, похлопав по карману куртки. - Он у меня здесь, этот лес. И пусть он принесёт нам удачу! Вот они, семь тысяч монет, которые у нас сожрала Лола!

Он достал из внутреннего кармана пачку ассигнаций.

- Возьми их, - сказал он, - плачу свои долги, теперь мне не стыдно перед тобой. Там же чулки, сумки, духи и зонтик мадам Бубулины и даже арахис для попугая! И сверх всего халва, которую я принёс тебе!

- Дарю их тебе, Зорба, - сказал я, - пойди, поставь свечку, такую же, как ты сам, Богородице, которую ты так обидел.

Зорба повернулся. Навстречу ему вышел в позеленевшей грязной расе и стоптанных сапогах отец Захария. Под уздцы он держал двух мулов. Зорба показал ему пачку денег.

- Мы поделимся, отец Иосиф, - сказал он. - Ты купишь сто килограммов трески и съешь их, старина мой несчастный, ты съешь столько, что переполнишь брюхо, станешь блевать и будешь, наконец, свободен! Давай руку.

Монах схватил засаленные ассигнации и спрятал их на груди.

- Я куплю керосину, - сказал он.

Зорба понизил голос и наклонился к уху монаха.

- Нужно, чтобы была тёмная ночь, все должны спать, хорошо бы дул сильный ветер. - Зорба давал наставления. - Обольёшь стены с четырёх углов. Потом останется только намочить в керосине тряпки, лоскуты, паклю, в общем, всё, что сможешь найти и поджечь. Ты понял?

Монах трясся.

- Да не дрожи ты так, старина! Разве архангел не дал тебе такой наказ? Только керосин, много керосину!.. И будь здоров!

Мы вскочили в седла. Я бросил последний взгляд на монастырь.

- Ты хоть что-нибудь узнал, Зорба? - спросил я.

- Насчёт выстрела? Не порть себе кровь, хозяин. Захария прав: Содом и Гоморра! Дометиос убил маленького красивого монаха. Вот и всё!

- Дометиос? Почему?

- Нечего в этом копаться, говорят тебе, хозяин, здесь только отбросы и зловоние.

Он повернулся к монастырю. Монахи выходили из трапезной, склонив головы и, скрестив руки, они шли в свои кельи.

- Прокляните меня, святые отцы! - крикнул Зорба.

19

Первой, кого мы встретили, ступив ногой на наш пляж с наступлением темноты, была съёжившаяся перед нашей хижиной Бубулина. Когда при свете лампы я увидел её лицо, мне стало страшно.

- Что с тобой, мадам Гортензия? Ты заболела? С той минуты, когда в её сознании поселилась великая надежда на замужество, наша старая обольстительница потеряла всю свою непостижимую и подозрительную соблазнительность. Она пыталась стереть всё своё прошлое, отбросить яркие перья, которыми украшала себя, обирая пашей, беев и адмиралов. Старая русалка мечтала только о том, как стать добропорядочной женушкой, соблюдающей приличия. Честной женщиной. Она больше не красилась, не наряжалась, словом, распустилась.

Зорба не открывал рта. Нервно подкручивая свежеподкрашенные усы, он зажёг плиту и поставил кипятить воду для кофе.

- Злодей! - вдруг проговорила роковым голосом старая певица.

Зорба поднял голову и посмотрел на неё. Взгляд его смягчился. Он не переносил, когда женщина обращалась к нему душераздирающим тоном, это выворачивало ему душу. Одна женская слеза могла его утопить.

Ничего не сказав, он налил кофе, положил сахар и стал размешивать.

- Почему ты меня заставляешь так долго томиться, прежде чем женишься на мне? - проворковала старая русалка. - Я больше не осмеливаюсь показаться в деревне. Я обесчещена! Обесчещена. Я убью себя!

Облокотившись на подушку, я лежал усталый на своей постели, наслаждаясь этой комической и горестной сценой.

- Почему ты не привёз свадебные венки? Зорба почувствовал дрожащую пухленькую руку Бубулины на своём колене. Оно было последней опорой на земле, за которую цеплялось это создание, тысячу и один раз потерпевшее кораблекрушение.

Казалось, Зорба это понимал, и его сердце постепенно смягчалось. Но даже на этот раз он ничего не сказал. Старый грек налил кофе в три чашки.

- Почему ты не привёз венки, дорогой? - повторила мадам Гортензия дрожащим голосом.

- У них в Кандии не было достаточно красивых, - ответил Зорба сухо.

Он подал каждому чашку и забился в угол.

- Я написал в Афины, чтобы нам прислали самые красивые, - продолжал он. - Ещё я заказал белые свечи и драже с шоколадной и миндальной начинкой. По мере того как он говорил, его воображение распалялось. Глаза заблестели, похожий на поэта в жаркие часы вдохновения, лукавый грек приближался к той точке, где выдумка и действительность смешиваются и узнаются, словно сёстры. С шумом отхлёбывая кофе, Зорба закурил вторую сигарету - день прошёл хорошо, лес у него в кармане, он расплатился с долгами и был доволен. Хитрец снова пустился фантазировать:

- Нужно, чтобы наша свадьба наделала шуму, моя маленькая Бубулина. Ты увидишь, какой свадебный туалет я тебе заказал! Именно поэтому я оставался так долго в Кандии, любовь моя. Я вызвал двух знаменитых портних из Афин и сказал: «Женщина, на которой я женюсь, не имеет себе равных ни на Востоке, ни на Западе! Она была королевой четырёх держав, сейчас же она вдова, державы рухнули, и она согласилась взять меня в мужья. Поэтому я хочу, чтобы её свадебное платье тоже не имело себе равных - всё из шёлка, расшитое жемчугом и золотыми звёздами!» Обе портнихи стали громко кричать: «Это будет очень красиво! Все приглашенные на свадьбу будут ослеплены!» - «Тем хуже для них! - вот что я сказал. - Сколько это стоит? Главное, чтобы моя любимая была довольна!»

Мадам Гортензия слушала, прислонившись к стене. Туповатая улыбка животной радости застыла на её дряблом, морщинистом лице, розовая лента на шее едва не лопалась.

- Я хочу сказать тебе кое-что на ухо, - прошептала она, бросая на Зорбу млеющий от восторга взгляд.

Зорба подмигнул мне и наклонился.

- Я тебе кое-что принесла сегодня, - прошептала ему будущая супруга, сунув свой маленький язычок в большое волосатое ухо. Она вытащила из-за корсажа носовой платок с завязанным уголком и протянула его Зорбе. Тот двумя пальцами взял маленький платок и положил его на правое колено, затем, повернувшись к двери, стал смотреть на море.

- Ты не развяжешь узелок, Зорба? - спросила она. - Я вижу, что ты совсем не торопишься!

- Позволь мне сначала выпить свой кофе и выкурить сигарету, - ответил он. - Я его уже развязал и знаю, что там.

- Развяжи узел, развяжи! - умоляла соблазнительница.

- Говорю же, сначала выкурю сигарету. - Он бросил на меня тяжёлый укоризненный взгляд: «Всё это из-за тебя!»

Зорба курил и, медленно выпуская дым из ноздрей, продолжал смотреть на море.

- Завтра будет сирокко, - сказал он. - Погода изменится. Деревья набухнут, груди молодых девушек тоже, им не удержаться больше в корсажах. Плутовка весна, приди же, дьявольская выдумка!