Фэнтези-2006 - Кирилл Бенедиктов

Чернобородый начал было вставать, но Раскона цепко — разумеется с поправкой на выпитое, — ухватил своего собеседника за рукав и притянул к себе.

— Хочешь узнать о сокровище? — нарочито громко прошептал он. — Хе-хе. Величайшее сокровище, легендарное сокровище… говорят, никто кроме язычников не видел его доселе. Кроме Альвареса, да… Когда Альварес впервые пришел к королю язычников, то увидел его… — Диего покачнулся. — Большой камень, больше, чем сердце горного тролля. В навершии посоха владыки дикарей. А неделей спустя, когда тан со своими людьми предательски напал на дворец, посоха в нем уже не было. — Раскона покачнулся вновь, и в этот раз только поддержка чернобородого удержала маленького тана от падения со стула. — Дворец был полон сокровищ, да… золото, изумруды. Но Альварес жаждал большего. Он велел пытать всех, всех, кто мог знать о камне… только признания их оказались ложью, боль развязала язычникам языки, хе-хе, но не вложила в их головы тайное знание. Камень, Око Дагна, как они его называли… пропал, исчез, так. Многие, хе-хе, не верят, что он был вообще. Хе-хе-хе, то-то удивились бы они, подняв крышку зеленого сундучка…

— Тан!

Окрик от входа хлестнул по таверне ничуть не хуже кнута. Чернобородый вскинул голову, заглядывая через плечо маленького тана, выпучил глаза, отшатнулся и вмиг растворился в толпе.

— Мой тан!

— Брат, ой, то есть братья Агероко, — приветственно взмахнул кружкой Диего. — Как я вам рад. Сейчас угощу вас п-превосходнейшим вином… и п-познакомлю с моим новым дру… проклятье, куда он делся?

— Вам не следует оставаться здесь, мой тан.

— В самом деле? Честно?

— Нам надо уйти.

— Уйти? — недоуменно переспросил Раскона. — Куда? Зачем?

— Пойдемте. — Согнувшись, монах подставил плечо, на которое Диего оперся, вернее, повис, едва доставая до пола носками сапог.

— И-ик!

— Думаю, вам лучше отпустить меня, брат.

Две сотни шагов свежего ночного воздуха оказали воистину волшебное действие на маленького тана. По крайней мере, голос его вернул себе прежнюю четкость.

— Уверены?

— Уверен в том, что если не отпустите, меня вытошнит прямо на вашу рясу, брат Агероко. Новую, заметьте, рясу.

Монах фыркнул, перехватил маленького тана за бока и осторожно установил его на четвереньках перед лопуховым кустом.

— Значит, противоядие сработало, — задумчиво произнес он.

— Частично, у-у-у… — окончание фразы Диего растворилось в звуках, поименовать которые иначе как утробные было бы весьма сложно. — Знали б вы, брат, что за дрянь этот клятый отвар «золотого ястреба»…

— Догадываюсь, — монах вздохнул. — Мне долго пришлось объясняться с братом Гильремо. Он был весьма… обескуражен вашей выходкой, мой тан.

— Столько вони из-за собаки еретика…

— Эта собака…

— …виновата во всем, что прохрипел на дыбе ее хозяин. Довольно, брат Агероко! У нас хватает своих забот!

— Много вы успели выболтать?

— Не так чтобы очень, — Раскона яростно потер шею. — Проклятые москиты…

— И что же теперь?

— Ничего. Отплытие, как и планировалось, завтра. А сейчас, брат, живо взвалите меня обратно на плечо!

— Вы все еще не можете идти, мой тан? — озабоченно спросил монах.

— Могу. Но пусть лучше наши новые тени в конце улицы пребывают на сей счет в заблуждении как можно дольше.

— Сколько их?

— Не меньше восьми.

— Многовато.

— Могло быть хуже. Брат Агероко, — неожиданно произнес маленький тан, — как у вас обстоит дело с пением?

— Увы, Великий Огонь не наградил меня сим талантом, — вздохнул монах, — сочтя, видно, что прочих его даров и без того довольно.

— Очень хорошо, — кивнул Раскона. — Чем немелодичнее вы будете орать, тем лучше! На счет три… раз, два… Когда мы приплывем к белым скалам!

— Назад, к белым скалам, — подхватил монах. — К нашим родным скалам!

— В рваных камзолах и золотых цепях, ой-йе, с дырявыми карманами, что набиты самородками… проклятье, как там дальше?!

— Я тоже не помню!

— Вот гадство… а что помните?

Монах задумался.

— Тан Хон-Гиль-Кон собирал в поход, — затянул он, — эскадрон малаширских гусар. Тан Хон-Гиль-Кон был бабник и мот, казну полковую…

Кортик был направлен умелой рукой и запросто мог бы вонзиться в намеченную цель — спину тана Расконы чуть пониже левой лопатки. Мог бы — если б не сгорел в заботливо выставленной братом Агероко «огненной кольчуге» второго уровня.

— Бей! Бей их!

— А-а-а-а!

Последний вопль издавали четверо бандитов, в которых били срывающиеся с рук монаха трескучие рыжие молнии — там, где эти молнии касались одежды или плоти, вспыхивало пламя.

Еще один разбойник упал навзничь, получив пулю прямо в лицо. Оставшиеся пятеро…

— Вы же сказали, что их восемь!

— Я сказал «не меньше восьми»!

— А-а, каналья!

Возглас монаха предназначался ловкому разбойнику, сумевшему не просто уклониться от брошенного Агероко заклятья, но и ударом каблука вышибить из дороги добрых полпуда песка, большая часть которого угодила прямиком в глаза монаха.

Правда, мигом позже не успевший вскочить разбойник оказался пришпилен к дороге шпагой Диего, но четверо его друзей…

Точнее, трое, мысленно поправился маленький тан, глядя, как четвертый бандит — каррасец, судя по длинным усам и вышитой безрукавке, — роняет шпагу и пытается ухватить захлестнувший его шею кнут.

Еще один нападавший молча повалился вперед, явив при этом взору маленького тана — и своих оставшихся пока еще в живых собратьев — жуткого вида рубленую рану поперек спины.

Раскона не смог удержаться от восхищенного присвистывания — он-то хорошо представлял, сколь непросто нанести подобный удар тонким тарлинским клинком, а именно тарлинская шпага сверкнула в руке их нежданного союзника.

Вернее — союзницы. Ибо немногие женщины рискнут облачиться в мужской наряд — но вряд ли по эту сторону океана сыщется мужчина с пеллой [13].

Восхищение, впрочем, ничуть не помешало маленькому тану аккуратно проткнуть горло предпоследнего разбойника. Последний негодяй, оценив явное численное превосходство противников, дико взвизгнул и бросился наутек.

Ему удалось пробежать четыре шага — затем раздались короткое шипение, глухой удар, и бегущий упал.

— Интересно, — задумчиво произнес Диего, — где же учат так ловко метать картахайские ножи-бабочки?

— В бродячем цирке! — отозвалась их спасительница, наклоняясь, дабы выдернуть упомянутый нож из трупа.