Чеченский транзит - Николай Пономаренко

- Я отдам тебе уран.

- Клянись матерью.

- Отдам! Хватит с тебя. Куда деваться?

- Вот именно. Теперь слушай. Пока нас не было в городе, возродилась крутая группа. Я многого лишился. У них мои контейнеры и мои деньги. Папу этой группы ты хорошо должен знать.

Буташев вновь повернулся.

- Это Святой.

- Свято место пусто не бывает. Как гидра. Одну голову рубишь, другая растет. Плохая примета присваивать имена убиенных.

- Этот человек имени не присвоил. Святой жив.

- Ну да!

- Жив!

- Я видел акт идентификации трупа.

- Я видел могилу.

- Я тоже.

- Он жив. Он по-прежнему грабит меня.

- Ну ты даешь, Русик! За ним море крови, а он, оказывается, жив!

- Я вчера видел его.

- Это не он тебя искупал в канале?

- Он самый! - затрясся Буташев.

- А в сгоревшем автобусе были твои люди?

- Двое. Остальных нанял. Он сам вряд ли был в перестрелке. Но сжигал наверняка он. Не откажет себе в удовольствии. Восемьсот тысяч долларов у инкассаторов тоже он брал. Поимел большие деньги, а тут случай подвернулся как лечь на дно, что лучше и не придумать. Вот и похоронил сам себя. Акт, что тебе показали, за пару сотен "зеленых" сделали, может, ещё дешевле.

Сообщение действительно стоящее. Григорий Моисеевич Святов, почивший в бозе, аки феникс, возродился из пепла. И горелого мяса. (Ну и зрелище было! Мрак! На наваленные друг на друга трупы смотреть могли даже не все оперативники.)

Буташев, если не врет, действительно успокоил Гусарова. Так бывало. Не трогаешь одних, пока они продают других, потом терпишь третьих, пока они продают первых. Но без сотрудничества. Без партнерства. Без клятв. Святов отвлек массу милицейских сил этими двумя преступлениями. Из-за него были рейды, переработки, взбучки-нахлобучки.

- Я догадывался. Святой - человек риска. Но для групповой перестрелки у него людей хватает. Может, выходил добивать там, в спортзале.

- Не надо было меня трогать, я бы достал Святого раньше.

- Не надо было свою тюрьму в центре города открывать. Ладно, это глупый теперь разговор. Что ещё знаешь?

- Как его теперь зовут, я сказал ещё утром.

- Арсений Павлович... Это все?

- Стоящая информация?

- Как тебе сказать? Бесплатное осведомительство...

Буташев вскинул руку.

- Гусар! Хуже нет позора, чем побывать в рабстве! Я тебе не напоминаю. Почему ты меня жалишь, как черная гадюка?

- ...И взмолились суслики...

- Что?

- Так, говорили мы с одним чеченцем, вспомнилось. Хорошо у вас там, на юге, просторно. А горы! Ух, красотища! Зачем сюда едете?

- Зачем вы к нам в горы едете? Даже на танках теперь...

- Информация, конечно, стоящая. - Гусаров увел препирательства в сторону. - Я бы даже сказал спасибо. Что дальше?

- Есть ещё информация.

- Тоже убойная?

- Тоже. Тянет на премию МВД.

- Буташев явился-таки.

"Ресторан закрыт" - висела табличка на входе в "Метрополь". Однако в него в назначенный час входили очень определенные люди. Человек от Наума без лишних вопросов пропускал кого надо и с невидящими глазами давал распоряжения выдворять случайных.

Проходившие в фойе были радушно встречаемы уже собравшимися, однако без особых перепадов настроения и уровня восторга от встречи. Все были равны. Пожимающий руку старался не проявлять искренних чувств, а некоторые при этом поглядывали в сторону, пытаясь определить, не слишком ли переусердствовали. Никто из них не знал доподлинно, кто сейчас с кем дружит, партнерствует, кто на кого зуб точит.

- Конечно, прибор завибрирует! На нем металла, как на римском легионере, - приветствовал Буташева Гена Корзина. - А я сначала подумал, ты пулемет привез. Прямо из Чечни.

На входе элегантным металлоискателем проверяли одежду приглашенных на предмет оружия.

Предупрежденные мужчины в меру остроумия пошучивали над процедурой.

- Гляди-ка, все пуговицы золотые. А запонки, а "колеса" на пальцах! Казанова с деланной опаской поздоровался за руку.

Стройный Руслан выглядел элегантно. На фоне дородных мужиков казался даже хрупким. Некоторые намеренно оживленно заговорили между собой, чтобы не вступать в близкий контакт с чеченцем.

- Наум зря его позвал. За ним могут быть ноги. Нас не за что цеплять, а у горца трудные времена. Жди ментов.

- А они и так заявятся. Городской голова наказал милиции не давать бандитам покоя. Только на бабу залез - встать, проверка документов. Только закусочку после стопочки взял - положь взад и покажи паспорт. Мол, знаете кого, так и держите на мушке. Если по закону не привлечь, то такими иезуитскими методами жизнь портить.

- А что, трое моих вчера в оздоровительном центре парились. В полночь - трам-тарарам. Влетают человек двадцать. Омоновцы - сразу в сауну. Две девки перессались, а мои орлы голышом у стенки стояли, мудями трясли. Проверили документы и уехали. Даже доктора с собой возят. Добро, мои без оружия были, а то лишился бы парней на время.

- Че? Правда? Ну озверели! А гаишники на каждом углу тачку тормозят. Хоть на стекло документы вешай.

- А, фигня. Это у них рейды. Пройдут и забудутся. Вчера хохма была! В "Сенате". Сижу кушаю. Там картошку подают такими длинными стручками. Люблю жареную. Ну вот, там, знаешь, закуток такой, и сидит мужик знакомый. Счас узнаешь кто - обхохочешься. Смотрю - идут по проходу. Одеты по гражданке, но от них на весь зал аж волны расходятся, что менты. Зашли, встали, а за ними - мужики в камуфляже, в масках. Телки мои подумали - налет. Читайте, говорю, - у них на груди и на спине "Милиция" желтым написано. И давай к стенке ставить! Мужика этого тоже. Я обалдел! Послушненько так руки на стеночку положил, стоит дожевывает. Я чуть из штанов не выпрыгнул! Ну, думаю, сейчас у них челюсти отвиснут.

- А ты как смотрел - через плечо?

- Чего?

- Тебя в позу прачки не поставили?

- Не будем уточнять нюансы, - хохотнул рассказчик. - И точно. Омоновец по его карманам ширь-ширь, выудил корочку красненькую. И тут эта падла подошла, я отвернулся, чтоб рожу не светить.

- Кто?

- Мудак с видеокамерой. Они с собой их таскают для документирования в случае чего, а заодно рожи наши собирают на всякий случай. Ну вот, когда он отошел, я опять на мужика посмотрел. Стоит! Ксиву его уже посмотрели, а стоять оставили! Мне понравилось!

- Что за мужик-то?

- А я не сказал? - опять засмеялся. - Генерал милиции, бывший. Во как! По фиг ветер рядовому генерал, когда он при исполнении. Так и стоял, пока всех не проверили.

- Оборзели совсем. Какое имеют право проверять? Сижу в баре, ресторане, ем или пью - какое кому дело?

- Ну!

- Да херня все это, мне только в кайф, когда они стращают. Был бы толк от таких проверок. Если б выселяли беспрописочных, тогда другое дело. Вон таких черножопых, как Буташев. Бля буду, не пожалею "бабок", пожертвую на отправку. Пусть бы ловили, а я бы билетами снабжал. Поезд купил бы, забил до отказа и - на юг. Без остановок и открывания дверей.

- Менты и сами того хотят, а закона у них нет.

- И "бабок" нет.

- Точно.

- Вон, вырядился.

- Ты потише, Антон, тут не знаешь, кто чем дышит. Если у кого-то с ним капиталы сплелись, то заложит и жди по башке.

- Пусть закладывают, - Антон вошел "в штопор" бесстрашия. - Наум его скоро задавит.

- У Наума свои мозги, у тебя свои. Наум такие завороты может делать!

- Откуда он взялся? За месячишко контору сколотил будьте-нате!

- Меньше спрашивай, дольше проживешь.

- Ну времена настали! Черт, позвонить надо. Что за херня - почему нельзя было брать радиотелефоны? Как без рук!

- Вон, позвони от мэтра.

- А, да, отвык. Проволочный телеграф.

В другой стороне холла Важа горячо спорил с Буташевым о происшествии в гостинице "Санкт-Петербург".

- Твой человек был у двери, когда я её открыл. Он что-то сказал на твоем языке.

- Сказал, что в гостинице люди взбесились, а от чего - не знает. Мы тут ни при чем. Мало ли что происходит вокруг. Теперь, если на Невском кто-то пукнет, скажут - чеченец.

- А почему убежал?

- Где бесится народ, там жди милицию.

- Говорят, в "Европе" тоже что-то подобное было.

- Я не знаю, в гостиницах не живу. Квартир хватает.

Арно прервал их:

- Не надо ссориться. Тем более здесь, при них.

Только что подъехавший Захир спросил:

- Еще не начали? Я думал, что опоздаю.

- Ждут чего-то.

- Много незнакомых, - Буташев остро прощупывал глазами и запоминал людей. - Какого-то Наума ждут.

- Меня по дороге остановили. ГАИ с ОМОНом. По отдельности я их знаю, а обратиться нельзя, чтобы связи не просвечивать. Так и осматривали машину. Друг перед другом делали вид, что стараются. Осмотр затянули.

- Нельзя, чтобы им зарплату повышали. Пока их купить можно, за некоторым исключением. Если им платить станут - ни проехать будет, ни провезти что надо.

В "Метрополь" вошел Арсений Павлович Наумов. Бородатый козел, сын ишака. Думает, что Буташев плачет по фальшивому миллиарду. Знать бы, что он станет хранить бронежилеты у себя дома, то отказался бы от дальнейшей перевозки контейнеров. Пусть бы хватал понемногу лучи до смертельной дозы. Сначала у него появятся апатия, вялость, слабость, тошнота, головка закружится. И при этом такие приятные штуки, как рвота и понос. Интересно, у него фаянсовый унитаз? Жрать, спать перестанет. Иногда станет терять свое убогое сознание. А потом он сразу поправится. Обрадуется, но ненадолго. Температурка как подпрыгнет! Будет в жару и в поту опять унитаз навещать, но кровушка потечет вместе с поносом! И во рту вкус крови появится. Не потому же, что и сейчас он знает этот вкус. Сейчас-то он других кусает. Нет, та кровушка из его десен потечет, язвочки пойдут по всему телу, а через пару недель полезут волосенки из бородки козлиной. И тогда бы все его сразу узнали. Святого. Конечно, он выложит кучи денег на лечение. Конечно же, вылечат, но будет он слаб, быстро утомляться станет от трудов своих подлых, головка поболит еще, а при любом чихе будет болезни схватывать. А лучше бы, чтобы его лучевая болезнь закончилась летально. Приехать бы потом к нему, умирающему, и сказать в глаза, откуда смерть пришла...