Арабский Халифат в раннее Средневековье - Евгений Беляев

культурная работа, которой впоследствии прославились Багдад, Исфахан и другие главные города мусульманского мира, при первых Аббасидах едва начиналась…»{99}.

Ко времени прихода Аббасидов к власти оросительная система в Ираке находилась в упадке. Это объяснялось почти непрерывными восстаниями и войнами в период господства Омейядов. Поэтому аббасидские власти направляли усилия земледельцев прежде всего на восстановление и улучшение системы искусственного орошения. Это было сравнительно легко осуществить, так как большинство возделываемых площадей было государственной собственностью и работавшие на них земледельцы находились в непосредственном подчинении у правительственной администрации.

В результате начался бурный рост ирригационного земледелия, особенно в южной части Ирака — Севаде. Здесь давали богатые урожаи поля, засеянные злаковыми растениями, развивались садоводство и культура финиковой пальмы, дававшей особенно сочные и сладкие плоды. В Ираке и соседних с ним областях Ирана успешно выращивался хлопок и сахарный тростник. В низменных местах, на которых долго держалась вода после разлива двух великих рек Месопотамии, выращивали рис.

Наряду с Ираком и Юго-Западным Ираном страной развитого ирригационного земледелия был Египет (и особенно плодородная Дельта). Здесь помимо злаков в большом количестве выращивался лен. В сравнении с этими странами, занимавшими ведущее положение в экономике Багдадского халифата, Сирия, утратившая былое положение привилегированной провинции, имела второстепенное, хотя все еще немалое значение.

Земледелие в Ираке страдало не только от недостатка воды, выводимой на поля, но и от разрушительного действия великих рек (особенно от бурного и стремительного Тигра) в сезон их ежегодных разливов. Для предотвращения стихийных бедствий, при наступлении которых потоки воды смывали возделываемый слой почвы, несли смерть людям и домашним животным, разрушали жилища, необходимо было укреплять берега, возводить дамбы и защитные валы на полях. С другой стороны, в южной части Севада две великие реки, Тигр и Евфрат, сливаясь в одно русло — реку Шатт-ал-араб, оказывали помощь местным земледельцам. Во время прилива морская вода из Персидского (Басрийского) залива ежедневно вступала в русло Шатт-ал-араба, создавая препятствие его течению. Тогда пресная вода реки, уровень которой быстро поднимался, выходила из берегов и затопляла прибрежные сады, виноградники и рощи финиковых пальм. Такое ежедневное наводнение не только орошало затопляемые площади, но и удобряло их, оставляя после отлива слой плодородного ила.

Техника земледелия и орошения находилась на низком уровне. Наиболее сложным устройством считалось большое оросительное колесо (нория), изобретенное еще в древности. К его ободу привязывали глиняные или кожаные сосуды, которые при движении колеса черпали воду из реки или большого канала, а затем вода выливалась из них в желоб и бежала по нему на поле. Это колесо, способное вращаться на оси, обычно державшейся на двух столбах, приводилось в движение парой буйволов или верблюдов. Более доступным для земледельцев, а потому и более распространенным техническим приспособлением был шадуф — черпак, ручка которого вращалась на деревянном столбе и которым вручную черпали воду и выливали ее на поле. В Египте шадуфы применялись со времен фараонов наряду с архимедовым винтом, появившимся в эллинистическую эпоху.

Сельскохозяйственный инвентарь был еще примитивнее. В повсеместном употреблении были кетмень, лопата, вилы и серп такой формы, какая существовала уже в течение нескольких тысячелетий, во всяком случае, со времен шумеров и строителей египетских пирамид. Плуг тоже сохранял свою древнейшую конструкцию; вернее, это была соха без резака и отвала. По условиям почвы и климата при пахоте не требовалось отваливать землю пластами; достаточно было только разрыхлить ее.

Полный застой в сельскохозяйственной технике в значительной мере объяснялся широким применением рабского труда. Да и свободные земледельцы не были заинтересованы в развитии производства. Весь прибавочный продукт, а нередко и часть самого необходимого отбирался у крестьян в виде налога.

Сбор налогов часто сопровождался злоупотреблениями; среди сборщиков преобладали взяточники и вымогатели, которые использовали в своих корыстных интересах темноту и беззащитность тогдашнего крестьянства. Официальное летосчисление велось по лунному календарю хиджры, а поземельный налог взимали по солнечному календарю, соответствовавшему временам года. Благодаря несоответствию официального календаря с астрономическим солнечным некоторые сборщики ухитрялись взимать налог дважды в год.

При Мансуре с населения земель, обложенных хараджем (это были преимущественно государственные земли), налог взимался или с посевной площади натурой и деньгами, или в виде части урожая. Кроме того, сохранялись еще земли, с которых подать платилась согласно договорам, восходившим к периоду завоеваний. Помимо хараджных земель имелись земли, бывшие наследственной собственностью земледельцев; такие земли назывались «мульк». С этой категории земель взималась подать ушр (десятина). Наконец, часть земель была освобождена от подати. Это были земли халифа и членов царствующей фамилии, некоторых сановников, а также вакфы, то есть недвижимая (в том числе и земельная) собственность, принадлежавшая мечетям и мусульманским религиозным учреждениям; доходы с вакфных земель поступали в распоряжение духовенства.

Стремление увеличить податные поступления с хараджных земель привело при преемниках Мансура к постепенной замене натуральной подати в виде части урожая денежным налогом в зависимости от размеров посевной площади. Эта мера, особенно усиленно проводившаяся при Харуне ар-Рашиде, значительно ухудшила положение податного населения, но значительно пополнила казну. Прежде неурожай снижал доходы халифа, но гибель посевов (например, вследствие разрушительных наводнений или налетов саранчи) отражалась только на земледельцах, обязанных вносить установленную сумму, независимо от собранного урожая. Лишь при халифе Мамуне в 820 году было дано указание (иногда называемое «законом Мамуна») установить максимум податей в две трети урожая.

Поскольку государство было собственником не только земли, но и воды, ставки податей зависели также от источника орошения полей. Наиболее высокие подати (не менее половины урожая) платили земледельцы, орошавшие свои поля непосредственно из государственной оросительной сети. Ставки снижались, если земледельцы сами проводили канал, по которому вода поступала на их поля.

Абу Йусуф наставлял халифа, что подати должны взиматься неукоснительно. Причем если для мусульман могут быть какие-то послабления, то для всех остальных ни в коем случае. «Да не окажет он снисхождения ни одному из них, простив ему часть следуемого», — пишет этот дворцовый правовед в «Китаб ал-харадж». Недопустимо также, добавляет Абу Йусуф, чтобы сборщики податей входили в соглашение с представителями иноверческих общин и удовлетворялись предложенной им суммой подати, не проверив численности податного населения. Видимо, нередко бывали случаи, когда сборщик податей (конечно, получив взятку от старосты деревни) снижал сумму податей, причиняя ущерб казне. Взятка вообще была лучшим и наиболее распространенным средством освобождения от уплаты подати.

Абу Йусуф решительно выступает против взимания податей с неимущих, больных и старых, а также против истязаний недоимщиков, из чего можно сделать вывод, что подобные явления были повсеместно распространены. Багдадский правовед считает недопустимым, чтобы зиммиям, добиваясь уплаты поголовной подати,