Невезучие - Устименко Татьяна Ивановна

– Авось выберемся! – напористо пыхтела я, целенаправленно протискиваясь сама и волоча за собой испачканные землей ножны с саблями. – Думаю, что такая участь все равно лучше, чем первая брачная ночь со старым королем…

– И чего я тебя послушался? – наверное, в сто пятьдесят пятый раз нудно поплакался оруженосец. – Сидел бы сейчас себе на теплой печке и горя не знал, баранки с молоком лопал да слушал, как дед Ерон частушки под балалайку наяривает…

– Ага, – в унисон подхватила я, – а утречком эльфы обнаружили бы мою пропажу, нажалобились князю, а тот бы сдал тебя быстрехонько в Дознавательный приказ на предмет выяснения туманных обстоятельств того, куда это твоя непутевая госпожа запропастилась… Помнишь, поди, какие у братьев Битюговых в пыточной избе крюки по стенам поразвешаны?

Мальчишка на мгновение затих, мысленно, но будто воочию, во всей красе живописуя себе мускулистые да зело красные, поросшие редкими белесыми волосками лапы знаменитых берестянских палачей братьев Битюговых, по совместительству выполняющих и страшные обязанности пыточных дел мастеров. Старший, Хват, всегда носил при себе плетку-семихвостку, каждый ремешок которой заканчивался увесистой свинцовой гирькой, а меньшой, Рвач, обладавший более изощренным вкусом, предпочитал маленькие щипчики с острыми кончиками, позволяющими потихоньку отщипывать кусочки человеческой плоти. И хоть владели братья немалым имуществом, жили в сытости и достатке, но родителей, пожелавших бы выдать за них своих дочерей, так и не нашлось… Упоминание о палачах заметно подстегнуло Михася, придав его движениям беспримерную резвость. Локти оруженосца, упирающиеся в стены потайного хода, так и мелькали, а худое тело гибкой змейкой извивалось промеж свисающих со свода корней растений.

Не знаю, сколь долго длилось наше подземное путешествие, но через некоторое время я ощутила дуновение свежего ветерка, приятно овевающего мое разгоряченное лицо.

– Поднажми, Михаська, выход уже близко! – оживленно скомандовала я.

– А вдруг здесь нечисть водится? – ни с того ни с сего и к тому же громко стуча зубами, неожиданно вопросил оруженосец.

– Тю, – рассмеялась я, – нашел когда спохватиться! Да мы почитай уже за городом.

– Вот за стеной она по слухам-то и водится! – паническим шепотом начал доказывать мальчишка. – А в столицу не суется, волхва нашего боится…

– Никодима-то? – иронично хмыкнула я. – Ну, пожалуй, тут ты прав, этого неконтролируемого мордоворота даже я иногда побаиваюсь…

– Ой! – шокированно взвизгнул мой конопатый оруженосец, шарахаясь назад и заезжая каблуком мне в скулу. У меня аж искры из глаз посыпались. – Там леший!

– Какой еще к вонючим гоблинам леший? – разозлилась я, на всякий случай прикрываясь локтем от михаськиных ног, лихорадочно сучащих в опасной близости от моего лица.

– А у меня корни под руками зашевелились… – почти кричал мальчишка, чуть не садясь мне на голову и упорно подпихивая нас в обратном направлении.

– Дурак, это же дождевые червяки! – попыталась я урезонить впавшего в панику Михася.

– Такого размера?! – не поверил он.

Я ругалась самыми гадкими словами, которые только смогла вспомнить, пытаясь заставить храбреца ползти вперед. Но Михась упрямо мотал головой, блестя на меня по-кошачьи расширенными зрачками, кажущимися невероятно яркими на испачканном землей лице.

«И зачем я его перед собой поставила? – тоскливо подумала я. – Застряли мы в этом проходе, а вдруг нас наверху уже хватились?»

Но на помощь мне внезапно пришла Грымза, до этих пор тихонько отсиживавшаяся в кармане. Она выставила наружу свою черную мордочку, мгновенно оценила ситуацию и что есть мочи цапнула тощий мальчишеский зад, плотно обтянутый полосатыми уррагскими штанами…

– Ой, нас леший, кажется, догнал! – трагическим шепотом объявила я, стараясь не ржать и благодарно подмаргивая умной крысе.

Совершенно потерявший голову от испуга Михась взвыл дурным голосом и, будто племенной рысак, шустро рванул вперед по проходу, обдав меня градом глиняных комьев. Он с размаху пробил густую поросль орешника, вывалился из отверстия резко закончившегося подземного хода и кубарем скатился по склону невысокого холма. Я осторожно выбралась вслед за ним, аккуратно спустилась в поросшую сочным клевером низинку и вопрошающе взглянула наверх.

Ночное небо дышало спокойствием, переливаясь четкими рисунками с детства знакомых созвездий. Я немного покрутила головой, выискивая нужное. Так, вон они, два потребных мне ориентира: Малая ладья и Большая ладья. Все верно, ведь на носу у Большой неугасимо сияет самая яркая путеводная звезда, спасение заблудившихся путников, называемая Якорем и неизменно указующая на север. Чуть ниже созвездий торчали острые зубцы крепостного частокола. По настилу прохаживались вооруженные бердышами княжеские дружинники. До меня донесся размеренный стук деревянной колотушки, издаваемый страдающим хронической бессонницей сторожем, уже пятый раз кряду обходившим городские улицы.

– Спите, почтенные жители столицы! В Берестянске все спокойно! – противно пронзительным голосом выкрикивал добросовестный старик, бдительно следящий за порядком.

– Все спокойно! – умиленно вдохнула я. – Пока спокойно…

– Ой, а чего тут через несколько часов начнется!.. – насмешливо фыркнул Михась, старательно обтряхивая свой изгвазданный травой и глиной кафтан.

– Поспешим! – поторопила его я. – Как бы эльфы погоню не снарядили.

– Так кто же знает-то, в какую сторону мы поехали? – пожал плечами вредный мальчишка. – Ты ведь даже мне этого еще не говорила.

Я свистнула, подзывая двух пасшихся невдалеке коней. Наскоро проверила седельные сумки, удовлетворенно подмечая, что Михась постарался на славу, собрав все необходимое, в том числе и маменькину шкатулку с непонятными побрякушками. Достала из кармана круто присоленный сухарь и угостила любимого жеребца. Ласково погладила белую звездочку во лбу своего вороного Орешка, перекинула поводья ему на холку и вскочила в седло, насмешливо наблюдая, как Михась неловко вскарабкивается на смирного Гнедка. На всякий случай еще раз сверилась по звездам.

– А поедем мы, Михаська, не куда-нибудь, а в маркграфство Эйсен, искать загадочную фрау Оссу, про которую мне лорд Денириэль поведал!

– Что, и правда в Эйсен, к вампирам? – обалдел оруженосец, приоткрыв рот и взирая на меня со смесью обожания и недоверия.

– А я тебя и не неволю, кстати. Можешь дома оставаться. – Я тихонько дернула за поводья, и верный Орешек пошел размеренной, нетряской иноходью, слаженно переставляя длинные сухощавые ноги и так горделиво изгибая шею, словно ненавязчиво приглашал полюбоваться собственной красотой и статью. Недаром его отец происходил из породы несравненных эльфийских скакунов.

– Ну уж нет, я туточки не останусь! – протестующе завопил вихрастый оруженосец, пришпоривая Гнедка. – Мне тоже небось занятно на вампиров поглядеть…

Я незаметно улыбнулась самым краешком губ, дружелюбно подмигивая сиявшему над головой Якорю. Отныне перед нами расстилалась бесконечная дорога странствий – маня, искушая, соблазняя и властно приказывая следовать по ее причудливо извивающемуся полотну навстречу непредсказуемой судьбе и неуловимой удаче! И мне очень хотелось верить, что вместе с отчим домом я оставляю позади и свое извечное, изрядно опостылевшее невезение!

За последние два дня Тайлериан возненавидел всех и вся. Он безвылазно сидел в личных покоях, мрачный, неумытый и непричесанный, нахохленный, будто больной сыч-падальщик. Стихи не писались, футляр с гитарой покрывался слоем пыли, уровень настроения упал ниже плинтуса. Принц – ах, извините, уже почти король – демонстративно отказывался от еды и питья, тайком перебиваясь бутылкой светлого виноградного вина, заныканной в корзине с грязным бельем, да водой из аквариума с безвинно страдающими от подобного наглого произвола золотыми рыбками. Впрочем, Тай подозревал, что еще через пару дней голодовки его элементарно свяжут и начнут кормить силой. Причем не просто кормить, а откармливать как на убой, словно гуся, призванного украсить своей сиятельной тушкой праздничный стол…