Поводыри украинского сепаратизма. Конспирология «самостийничества» - Сергей Родин

Конечно, превращение десятков миллионов русских в инородцев в дореволюционной России представлялось труднодостижимой задачей, иное дело — Галичина. Здесь евреи не только занимали доминирующие позиции, но и могли рассчитывать в данном вопросе на поддержку серьезных союзников — австрийской власти и поляков. Ибо если в Галиции в эти годы и происходило «национальное возрождение», то было оно именно Русским национальным возрождением, а это всерьез беспокоило как немцев, так и поляков. Украинское движение было инициировано ими в качестве антитезы Русскому возрождению. В 1908 г. поверенный в делах российского посольства в Вене С. Свербеев следующим образом характеризовал официальную политику Вены: «доказательств признания самобытности за русскими в Галиции существует немало. В указах своих и документах правительство открыто называет их Russen, Rothrussen и Reussen, и только с развитием в Европе в половине прошлого столетия идеи национализма, проникшей также в Австрию, племенное родство галицко-русского народа с населением России показалось в Вене опасным для Габсбургской монархии. С этого времени австрийское правительство стало употреблять все старания, чтобы обособить галицийских русских от их единоплеменников в России и не пренебрегало для этого никакими средствами и административными давлениями»[198]. Образованию и всемерной поддержке искусственной общности «украинцев» в этой политике отводилось первоочередное место.

Причем с годами политика Вены в отношении русских галичан становилась все более агрессивной и дискриминационной. Профессор Императорского Новороссийского университета П.Е. Казанский (1866–1947) писал о положении русского народа в Австро- Венгрии (1912): «Более четырех миллионов русских задыхается в тяжкой еврейско-польско-немецкой неволе, и даже стон их редко доходит до нас… По отношению к ним австрийское управление Галиции ведет политику, которую можно назвать только истребительной… австрийское управление берет их измором, подвергает медленному истреблению, духовно разлагает и экономически убивает целую ветвь русского народа. При этом все средства считаются хорошими: насилие и обман, духовное растление народа и экономическое разорение, фальшивые документы и лжесвидетели, подлоги, подкупы и доносы, официальная ложь и подделка общественного мнения — все, чем давно славится австрийская политика, австрийская администрация и австрийский суд. Гонения на русских особенно усилились с 80-х годов, с начала же 90-х в ряды гонителей русского дела стала также группа русских изменников… так называемых мазепинцев. Благодаря именно последним гонения на русских приняли за последние 5— 7лет совершенно невозможный вид»[199].

Обратим внимание: П.Е. Казанский, называя официальную политику Австро-Венгрии в отношении русских «истребительной», при этом отмечает, что находятся они в тяжкой «еврейско-польско-немецкой неволе», т. е., наряду с немецкой властью, в гонениях активно участвуют еще две этнические группы — евреи и поляки. Конечно, особая роль принадлежала русским изменникам — «украинцам». Русский консул во Львове Пустошкин отмечал (1909), что «создание украинства» и было затеяно, «чтобы окончательно стереть само имя русское в Галиции». Обращал внимание и на активное участие в этом поляков: «приложены всяческие старания, чтобы оторвать малороссов от России миражами “Самостийной Украйны ” под эгидой восстановленной Польши»[200].

Впрочем, с идеей отторжения малороссов от русской нации поляки носились уже давно. После того как в XVI11 веке при Екатерине II практически все Русские земли, некогда оккупированные Польшей (исключая Галицию и Закарпатье), были воссоединены с Россией, польские реваншисты, с целью оправдания своих притязаний на эти территории, спешно занялись разработкой лживой доктрины о том, что население Малороссии не является русским. Для этого и было запущено в оборот наименование «Украина», а от него уже и «украинцы». Впервые термин «украинцы» в качестве названия для населения Малороссии уже на исходе XVIII столетия использовал в своих сочинениях польский историк граф Ян Потоцкий (1761–1815). При этом Потоцкий все-таки выводил «украинцев» от древнерусских племен, перечисленных в «Повести временных лет»: полян, древлян, волынян и бужан. Намного смелее был в своей лжи другой поляк, граф Фаддей Чацкий (1765–1813), издавший в 1801 г. псевдонаучную работу «О названии “Украина” и зарождении казачества», в которой доказывал, что «украинцы» произошли от укров, особой орды (в реальности никогда не существовавшей), пришедшей на место «Украины» в VII в. из-за Волги. От укров — «Украина», от «Украины» — «украинцы» — такую нехитрую историческую схему предлагал Чацкий[201]. И, несмотря на всю ее очевидную нелепость, поляки целеустремленно принялись насаждать эту теорию в Малороссии. О степени польской активности в данном направлении свидетельствует, между прочим, «История русое», написанная неизвестным малороссийским автором в эту же эпоху. Полная вымыслов и русофобской лжи, за что и была впоследствии возведена украинскими сепаратистами в степень «шедевра украинской историографии», «История русов», тем не менее, не только не знает никаких «украинцев», но и категорически отвергает само название «Украина»! В его использовании автор «Истории русов» справедливо усматривал слепое подражание «бесстыдным и злобным польским и литовским баснословцам», коими намеренно «выводится на сцену из древней Руси или нынешней Малороссии новая некая земля при Днепре, названная… Украиною»[202]. Так что даже те, кого «самостийники» превозносят в качестве «своих», совершенно четко указывали, кто именно инициировал присвоение древней Руси или нынешней Малороссии чуждого названия «Украина».

Полякам принадлежалонетолькоавторство «украинской идеи», но и применение ее на политической практике. Очевидец проявления первых ростков сепаратизма в Малороссии в середине XIX в. оставил точный этнический портрет его активистов: «У нас в Киеве только теперь не более пяти упрямых хохломанов из природных малороссов, а то (прочие) все поляки, более всех хлопотавшие о распространении малорусских книжонок. Они сами, переодевшись в свитки, шлялись по деревням и раскидывали эти книжонки; верно пронырливых лях почуял в этом деле для себя поживу, когда решился на такие подвиги»[203]. Впрочем, под «хохломанов» поляки мимикрировали исключительно с целью обмана местного населения и привлечения на свою сторону его отдельных представителей. Между собой они нисколько не таились в отношении истинных своих намерений. Генерал Людвиг Мерославский, участник обоих польских восстаний (1830–1831, 1863–1864). В своем завещании призывал: «Бросим пожары и бомбы за Днепр и Дон, в самое сердце Руси. Возбудим споры и ненависть в русском народе. Русские сами будут рвать себя собственными когтями, а мы будем расти и крепнуть»[204]. Как видим, всё просто до примитивности: стравим русских между собой, что позволит нам, полякам, «расти и крепнуть».

Через поляков же «украинская идея» была из Малороссии экспортирована в Галицию, где для ее воплощения условия были, конечно, намного благоприятнее. Здесь польская интрига с «Украиной» и «украинцами» была многократно усилена соучастием в ней евреев. Объединение поляков и евреев в этом антирусском сговоре было тем более легко осуществимо, что в национальном угнетении русских они давно уже шли рука об руку, еще с тех давних времен, когда польский король Казимир III (1310–1370) наделил евреев, проживавших в Польше, множеством привилегий и льгот, «даже в ущерб самим полякам»[205], а кроме того, распространил эти привилегии не только на всю Польшу, но и на те Русские земли, которые захватил — Червонную Русь (Галицию) и часть Волыни. Уже в 1356 г. была зарегистрирована еврейская община во Львове, а в последующем появились они и в других русских городах[206].

Преемники Казимира III продолжали его политику. Не осталось в стороне и польское панство, активно использовавшее евреев в качестве своих экономических агентов. Одной из форм подобного «сотрудничества» являлась отдача панских имений в аренду евреям. Последние брали от владельца «на откуп разные статьи его доходов: шинки, пошлины в городах при внутренней торговле (“мыто ”), мельницы, право рыбной ловли, право пользования мостами через реки, плотинами… Л нередко владельцы сдавали в аренду и целиком все поместье со всеми “доходными статьями”. Посредники, желая выколотить побольше из всех “доходных статей ”, изощрялись в их взыскании, учитывая, конечно, по своему усмотрению, и свой посреднический “заработок ”. В случае же малейшего неповиновения к их услугам стоял весь полицейско-административный аппарат польского правительства»[207]. Евреи с лихвой использовали свою безраздельную власть над подневольным крестьянством, нещадно эксплуатируя и его труд, и его землю. Невыносимость еврейского гнета признавали даже отдельные польские наблюдатели. Так, поляк Грондский, подробно описывая в своих мемуарах тяжелые повинности крестьян, отмечал, что они «росли изо дня в день, по большей части потому, что отдавались на откуп евреям, а те не только выдумывали разные доходы, весьма несправедливые для крестьян, но и суды над ними присвоили себе»[208]. И с годами этот процесс приобретал все больший размах. Особенно часто к подобного рода сделкам прибегали владельцы тех имений, которые располагались на присоединенных к Польше русских территориях. К 1616 г. более половины принадлежавших польской короне Русских земель были арендованы евреями. У одних только князей Острожских было 4 тысячи евреев-арендаторов. Во многих поместьях евреи обнаглели до того, что заставляли крестьян работать «на пана» уже не три-четыре, а шесть или даже все дни недели, и челядь магната силой выгоняла их в панское поле[209].