Поцелуй чернокнижника (ЛП) - Робертс Тиффани

Ее сердце сжалось. Она подошла и обняла его. Дэнни тут же ответил на объятия.

— Дэнни, я достаточно взрослая, чтобы принимать решения самостоятельно. Тебе не нужно беспокоиться обо мне.

Она откинула голову назад и встретилась с ним взглядом, понизив голос до шепота, хотя знала, что Меррик, скорее всего, все равно услышит ее.

— Ты доверяешь ему, верно?

Дэнни взглянул на Меррика через ее плечо.

— Да.

— Тогда не о чем переживать. Потому что я тоже ему доверяю.

Дэнни потоптался босой ногой по земле, ненадолго опустив взгляд.

— Он тебе нравится?

— Конечно, он мне нравится.

— Нет, я имею в виду, нравится ли он тебе таким, какой он есть?

У Адалин перехватило дыхание. Странно, как эта детская фраза — та самая, что она не слышала, наверное, с тех пор, когда была в возрасте Дэнни, — смогла так точно выразить то, что она чувствовала. Одна мысль о Меррике заставляла ее сердце учащенно биться, а тело реагировать, наполняя ее желанием быть ближе, чувствовать его, прикасаться к нему и получать его прикосновения в ответ. Ее душа взывала к нему.

Но в этом она не могла признаться вслух — ни Дэнни, и уж тем более не самому Меррику. Эти чувства были ее личным делом. Потому что, несмотря на их силу… она сама еще не до конца понимала их. Не знала, насколько они глубоки и что на самом деле значат.

И потому, что она умирала. Она не хотела поощрять ничего большего, чем физическая близость с Мерриком, не хотела, чтобы он привязывался настолько, чтобы потом страдать, когда неизбежное случится. Но она не могла остановить то, что уже чувствовала — и собиралась лелеять эти чувства, наслаждаться ими и цепляться за них, пока была возможность.

Она мягко улыбнулась.

— Да, он мне нравится.

— Ладно, хорошо… Просто не позволяй мне ничего слышать или видеть, ладно? — его лицо скривилось в преувеличенном выражении отвращения. — Я не любитель блевать.

Адалин усмехнулась, чмокнула его в щеку и отпустила, прежде чем снова повернуться к Меррику. На его губах играла ухмылка — нежная, но неспособная скрыть смесь облегчения и тревоги в его все еще светящихся глазах.

— Если тебя вырвет на мой пол, Даниэль, в обозримом будущем тебе придется спать на улице, — сказал Меррик.

— А ты не можешь просто… — Дэнни неопределенно махнул рукой, — … с помощью магии убрать это? И разве ты не знаешь, что подслушивать невежливо?

— Немного сложно не подслушать, когда стоишь в пяти футах от меня. И неважно, могу ли я убрать это магией — я не потерплю грязи на полу. Он оставался безупречным целый век, и мне не нужно, чтобы десятилетний ребенок его испортил.

— Бьюсь об заклад, если это сделает Адди, тебе будет все равно, — пробормотал Дэнни.

— Я бы предпочел, чтобы она этого не делала, — ответил Меррик, — но по совершенно другим причинам.

Он указал на дом.

— А теперь заходим внутрь, пока из ночи не выползло еще что-нибудь поздороваться.

Дэнни вздохнул и повернулся к особняку.

— Но признаю… ты был чертовски крут, Меррик. Прям как крутой супергерой.

Меррик наклонился, чтобы поднять дробовик.

— Пожалуй, приму это как комплимент, — он провел их обратно по ступенькам крыльца, открыл дверь на кухню и отступил в сторону, глядя на Адалин.

— Мы можем перебраться в одну из гостевых спален на остаток ночи. Утром я отремонтирую хозяйскую спальню.

Дэнни театрально вздохнул и прошел вперед, мимо Меррика, в дом.

— Мы?

Адалин замерла на пороге кухни, бросая взгляд на Дэнни, скрывшегося в коридоре.

Меррик переступил порог и рывком закрыл за собой дверь, остановившись прямо перед ней, оставив между ними всего несколько дюймов пространства.

— Я бы предпочел, чтобы ты вернулась в мою постель, но боюсь, что сегодня ночью там будет сквозняк.

Адалин подняла руку и легонько провела кончиками пальцев по новым шрамам на его груди.

— Значит, ты хочешь, чтобы я спала с тобой?

Она хотела снова оказаться в его объятиях, лежать рядом с ним, чувствовать его руки и губы на своей коже; больше всего на свете она хотела, чтобы он стер воспоминания о прикосновениях оборотня своими.

Он наклонился чуть ближе. Хотя магия больше не пульсировала на его коже, он все еще излучал ту волнующую силу.

— Разве это не то, чем мы занимались до того, как нас прервали?

— Я просто… не знаю, теперь, когда мы проснулись, мы не… Понимаешь?

Румянец на ее щеках усилился.

— Ты думаешь, я использовал бы тебя для удовольствия и оставил в стороне?

Он взял ее за запястье и поднес к своей груди, прижимая ладонь к своему сердцу.

— То, что между нами, куда глубже, Адалин.

Я знаю.

Она хотела сказать это вслух, но слова застряли в горле. Вместо этого она запустила свободную руку в его волосы, притянула его к себе и, поднявшись на цыпочки, слилась с ним в поцелуе. Ее губы говорили за нее — ласкали, покусывали его губы, а когда он ответил на поцелуй со страстью, она использовала свой язык.

Его рот жадно накрыл ее. Он положил дробовик на столешницу за спиной Адалин и обхватил ее руками, полностью завладев поцелуем. Его губы жгли ее душу отчаянной потребностью, от которой перехватывало дыхание. Его руки блуждали по ней, соскальзывая к ее заднице. Он обхватил зад, притягивая к себе, к твердости своей эрекции; их разделяли только его брюки. Желание горело в ее глубине и разливалось по венам, а внутренняя поверхность бедер стала скользкой от возбуждения.

Меррик одобрительно застонал. Он прервал поцелуй и прохрипел:

— Думаю, мы не пойдем в твою спальню.

Адалин открыла глаза и встретила его сияющий взгляд.

— Нет. Здесь. Сейчас. Ты нужен мне сейчас.

Он оскалился в хищной ухмылке, закрепил ее ягодицы и одним движением поднял, усадив на край столешницы. Он просунул руку между ними, высвободил свой член из штанов, раздвинул ее ноги и вошел в нее.

Адалин ахнула, ее веки затрепетали, но не закрылись, когда сила Меррика — эта песня его души — устремилась в нее. Она обвила его руками, вцепившись в спину, когда он глубже вошел в нее, растягивая. Ее влажность, ее возбуждение облегчили ему задачу. Обхватив ее бедра, он отстранился и снова вошел, полностью погрузившись в нее.

Идеально. Это идеально.

Она подняла колени и обхватила его ногами, желая навсегда удержать его внутри себя. Ей хотелось вечно пребывать в этом моменте, слышать, как их песни переплетаются, чувствовать его через эту волшебную связь, которую они разделяли.

Меррик откинул голову назад, оскалился и зарычал. Черты его лица были искажены агонией — агонией страстного желания, еще неосуществленного вожделения, наслаждения, которое уже выходило за рамки того, что мог вынести один человек. Голубые нити энергии пробежали по его рукам и вспыхнули в глазах, а воздух позади него потемнел, когда сверхъестественные тени слились воедино.

Темные щупальца скользнули вперед и коснулись кожи Адалин, их прикосновение было одновременно прохладным и возбуждающим, успокаивающим и волнующим. Когда один из них скользнул между ее ног, чтобы погладить клитор, Адалин пронзила волна удовольствия. Она вскрикнула и начала двигать тазом навстречу.

Он издал глубокий горловой стон и задвигал бедрами, то отступая назад, то продвигаясь вперед в ускоряющемся ритме. От скольжения твердого члена по ее телу прокатывались волны блаженства, которые только усиливались с каждым его движением. Он держал одну руку на ее заднице, удерживая именно там, где хотел, пока входил в нее. Другой он разорвал на ней халат.

Наклонившись вперед, он обхватил ее грудь ладонью и сжал, разминая и пощипывая сосок, посылая острые импульсы удовольствия-боли прямо в ее сердцевину.

— Ах, Адалин, — прохрипел Меррик. Его губы прошлись по ее подбородку, челюсти и шее, прежде чем переместиться ко рту. — Ты моя, и я сохраню тебя, с чем бы мы ни столкнулись. Я никогда тебя не отпущу.