О тех, кто предал Францию - Андрэ Моруа

Он вышел оттуда побитым. Триста депутатов различных партий воздержались от голосования за правительство. Только 239 голосов было подано за него.

Третий период французской войны кончился отставкой Даладье. Чтобы спасти свой кабинет, Даладье чуть не довел дело до войны Франции с Советской Россией. Он тайно отправлял в Финляндию самолеты и танки, отсутствие которых очень сильно сказалось вскоре на французском фронте. Он углубил трещину, расколовшую французский народ.

Его преемником стал Поль Рейно. Этот «мышонок Микки» французского парламента долго ждал своего часа. Способный адвокат, искусный парламентарий, он участвовал во многих кабинетах.

Поль Рейно вышел из богатой семьи, нажившей капиталы на универмагах в Латинской Америке. Маленький, юркий и изящный, он, с первого взгляда, производил впечатление порывистого, стремительного человека. Казалось, он всегда спешит. «Быстрота, — сказал он как-то, — залог успеха».

Маленьким людям зачастую недостает решительности. Рейно компенсировал свой короткий рост огромным честолюбием. Впрочем, это был человек сведущий, которому не приходилось кого-то из себя корчить. Без сомнения, ему много дали его путешествия — он несколько раз объехал вокруг света, побывав во всех странах, игравших за последние годы видную роль в мировой политике. Он свободно говорил по-английски и по-испански.

Политическая карьера Рейно представляла цепь легких побед. После первого же выступления на конференции адвокатов он был избран секретарем парижской организации юристов. В палате он представлял парижский район Биржи. Его считали специалистом в финансовых вопросах. Он сидел на скамьях «умеренных», то есть справа. Его карьера была обеспечена, когда стала известна острота Клемансо по его адресу: «Должно быть, он больно жалит, этот маленький комар».

Однако, при всех своих талантах, Поль Рейно был лишь деятелем узко ведомственного масштаба. Никто не умел лучше его проанализировать проблему, выделить ее основные стороны. Но дальше его способности не шли. Народ жаждал человека, в которого можно было верить и которому можно было довериться. Не сухого вычислителя, сухого, несмотря на все его красноречие, не человека, который видит лишь ведомственную сторону программы, а такого, который видел бы также и человеческую, социальную ее сторону.

Этого-то и недоставало Полю Рейно. Когда он издавал свои чрезвычайные декреты после Мюнхена, когда он облагал непосильными налогами мелкодоходные предприятия во время войны, он видел только необходимость свести концы с концами в бюджете. Он забывал о нуждах тех, кто вынужден был платить. Рейно превосходно понимал жизненную необходимость механизации в современной войне. В течение многих лет он боролся за создание во Франции механизированной армии. Но он совсем упускал из виду человека, которому предстояло сидеть в танке, управлять автомобилем, стрелять из орудия. Его познания человеческой натуры не выходили за пределы биржи и парижских гостиных. Если он и знал историю лучше преподавателя истории Эдуарда Даладье, то зато он разделял с последним его полнейшее невежество в отношении сил, движущих колеса истории.

Сердечные похождения заполняют всю жизнь Рейно. Чуть ли не двадцать лет он был другом графини Элен де Порт. Она имела на него большое влияние. Во время войны она так крепко прибрала его к рукам, что это сказалось на политической судьбе Франции.

Графиня де Порт была дочерью гражданского инженера в Марселе. Встретившись с Рейно, она имела уже богатый жизненный опыт. Ее брак с графом де Порт, который состоялся уже после ее сближения с Рейно, открыл ей доступ в высшее парижское общество и деловые круги. Интересами этих кругов и определялись ее политические связи. Злые языки уже в течение многих лет связывали ее деятельность с интересами нескольких крупных фирм.

Одним из ее друзей был Поль Бодуэн, друг Лаваля и приверженец Муссолини. Именно графиня де Порт подготовила почву для политического сотрудничества двух Полей — Рейно и Бодуэна.

Четвертый период войны начался с формирования кабинета Рейно. Далеко не блестящий состав правительства представил Рейно на утверждение палаты—это было скорее собрание посредственностей. Одни были взяты им из кабинета Даладье, другие из прежних кабинетов. Новостью явилась отставка министра юстиции Жоржа Боннэ и введение в правительство нескольких социалистов. Министром внутренних дел был назначен близкий к радикалсоциалистам сенатор Анри Руа.

Палата встретила новое правительство враждебно. Правые были настроены против него потому, что в него вошли социалисты; радикалы — из-за провала их лидера Даладье, провала, который они приписывали частично интригам Рейно. Новый премьер вынужден был пригласить Даладье на пост министра национальной обороны, чтобы уцелеть самому. Однако премьер и его министр не разговаривали друг с другом, так же как и их подруги, графиня де Порт и маркиза де Крюссоль.

Мари-Луиза де Крюссоль д'Юзэ имела такую же власть над Даладье, как графиня над Рейно. Она была родом из богатой семьи, владевшей консервными заводами на бретонском побережье. Титул она получила, выйдя замуж за внука графини д'Юзэ.

В течение многих лет в политическом салоне маркизы происходили встречи дипломатов, депутатов палаты, представителей крупного капитала. Именно здесь Даладье заключил мировую с крупными дельцами.

Рейно избежал провала в парламенте, получив большинство только в один голос. Против него была грозная четверка: Лаваль, влияние которого в сенате быстро возрастало, Мальви, бывший министр, которого Клемансо в свое время судил за государственную измену, Жорж Боннэ и Поль Фор.

Когда Рейно сформировал свой кабинет, военному затишью уже приходил конец. В середине марта Муссолини и Гитлер встретились в Бреннере. Правительству Рейно скоро пришлось столкнуться с новыми решениями, принятыми Германией и Италией.

За несколько дней до занятия Гитлером Дании и Норвегии Рейно выступил по радио. Он защищался от обвинений левой печати в том, что правительство ведет «сидячую» войну. Он уверял, что Франция выковала свое оружие для победы и еще пустит его в ход. Но в этом он заблуждался!

После занятия скандинавских стран события стали развиваться стремительно. Сначала казалось, что Германия встретила достойного противника в британском флоте. Полагали, что немецким войскам грозит опасность быть отрезанными от материка. Черчилль восклицал: «Со времен Наполеона никто не совершал более грубой ошибки, чем Гитлер». Рейно выступил с речью, полной оптимизма, и тем привлек на свою сторону враждебно настроенный сенат. Он живыми красками изобразил гибель десятков германских судов в норвежских водах. Англо-французские экспедиционные войска высадились в Норвегии. Но уже к концу апреля военный совет союзников вынужден был отозвать свои войска обратно. То было страшным ударом для морального состояния Франции. Только в районе арктического порта Нарвика французские альпинистские войска, поляки и англичане продолжали борьбу против австрийских горцев. Снова Гитлер одержал блестящую победу. Вскоре она серьезно сказалась на настроении малых нейтральных стран.

Еще в начале мая Чемберлен имел смелость сказать: «Гитлер прозевал свой автобус». Но уже три дня спустя первый десант германских парашютистов опустился на территории Бельгии и Голландии. Начался пятый, трагический период войны.

Рано утром у меня настойчиво зазвонил телефон. Мне сообщили о новом наступлении Германии. Я бросился в канцелярию премьера. Его секретарь сказал, что премьер как раз говорит по телефону с Лондоном. Рейно, проходя через комнату секретаря, бросил мне на ходу: «Французские войска выступили».

Что это, пробил решительный час? Или Германия просто хочет захватить голландские морские и воздушные базы? Поль Рейно считал, как он сам сказал мне в тот вечер, что немцы все поставили на карту. Если Рейно действительно так думал, то меры, предпринятые им, отнюдь не благоприятствовали успешному контрнаступлению французов. Он расширил свой кабинет, введя в него старого лотарингца Луи Марена, главу правого крыла республиканцев, и Жана Ибарнегарэ, вице-председателя организации «Боевых крестов». Чтобы помериться силами с Гитлером, Рейно ввел в свое правительство гитлеровца.

События этого дня как живые стоят у меня перед глазами. В одну минуту Париж словно переродился. Он был весь наэлектризован, но это не была уверенность в победе, — скорее смешанное чувство страха перед надвигающимся несчастьем и облегчения от того, что, наконец, кончилось нестерпимое ожидание.

В Лондоне Уинстон Черчилль сменил Невиля Чемберлена. Через пять дней после первых атак германские войска вступили на французскую землю. Второй раз за двадцать пять лет страна терпела нашествие неприятеля.