Прощай — прости - Кэти Келли

— Это ты о чем? — спросила Джо, совсем переставая понимать, что происходит.

Ничего не ответив, Ричард продолжил одеваться. Внезапно ее озарила догадка.

— Бит, она забеременела, да?

— И что с того?

— Почему ты не сказал мне?

— Тут не о чем рассказывать.

— Она родила? — спросила Джо.

— Это что, гребаная викторина? — взорвался Ричард.

В его голосе было столько гнева, что Джо засомневалась, стоит ли продолжать разговор.

— Я просто хочу знать.

— Да. Она родила, и я никогда не видел этого ребенка и, наверное, она никогда не позволит мне его увидеть, даже если я захочу. Но, к счастью, мне этого не надо. Теперь довольна? — Ричард всунул ноги в замшевые кеды и подхватил пиджак.

— Но почему?

— Послушай, не все любят играть в счастливую семейку, понимаешь? Ты не знаешь, каково это — иметь отца, которому насрать, жив ты или мертв, от которого скорее получишь пинок, чем подарок на день рождения. А я знаю, — прошипел он. — Очень хорошо знаю и, скажу тебе по секрету, это раз и навсегда избавляет от мысли заводить детей. Мне не нужны гребаные дети. Это мой выбор. Ты так печешься о правах женщин! Свобода выбора и все такое. Но у мужчин тоже есть права. Об этом ты не думала, да?

Джо ничего не ответила. Ей было нечего сказать. Она понимала, что сейчас за Ричарда говорят гнев и обида, которые он долгие годы держал в себе.

— Ты же поддерживаешь феминисток, которые на каждом углу кричат: женщина сама решает, что делать с собственным телом! — сердито продолжил он. — Считай, что я тоже принял решение: мне не нужны дети. Или на мужчин ваши правила не распространяются? Я дал тебе шанс, но ты не воспользовалась им. Делай теперь, что хочешь.

Ричард взял ключи от машины и подошел к двери.

— Можешь называть меня как угодно — ублюдком, мерзавцем, мне все равно. Прости. Все кончено.

Хлопнула дверь. Она осталась одна.

Глава девятая

Туфли ужасно натирали ноги. Зачем она надела эти чертовы шпильки? Они смотрелись отвратительно и совершенно неуместно. Эшлин быстро поняла это, стоило только выйти из дому. Но возвращаться времени не было. Каблуки слишком высокие. Она купила туфли для свадебной церемонии и потом всего несколько раз доставала из шкафа, вспоминая далекий июньский день, когда внезапный дождь испортил им фуршет под открытым небом.

Каблуки проваливались и застревали в дерне церковного газона. Еще тогда она подумала, что высокая шпилька — обувь не для нее. Сегодня у Эшлин был шанс убедиться в этом. Она шла вдоль Лисон-стрит, как по битому стеклу. Почему-то ей было стыдно. Стыдно за темно-синий блейзер, длинную бежевую юбку, но больше всего — за дурацкие лодочки.

В пробке томились офисные работники. Наверняка, опытные служащие, которые как дважды два знали, что надеть на собеседование, и великолепно разбирались в компьютерных программах. С их точки зрения — если б они имели случай таковой обзавестись — она представляла собой жалкое зрелище. Ее омывало потоком людей. Они спешили, обгоняя других и лавируя между парковочными счетчиками, — плееры в ушах, сосредоточенный взгляд прямо перед собой. Из машин, стоящих в пробке, доносились обрывки радио-шоу и ритмичные басы. Эшлин украдкой стала заглядывать в открытые окна ближайших авто. Вот женщина красит ресницы, глядя в зеркало заднего вида. А здесь водитель читает газету, разложив ее на руле. Но основная масса народа пребывает в праздной рассеянности, подчиненной единственному желанию — чтобы пробка поскорее рассосалась.

«Как многолюдно!» — с удивлением думала Эшлин. Она давно, двенадцать лет, если быть точной, не видела Лисон-стрит в утренний час пик. Иногда на каникулах она приезжала сюда погулять с мальчиками, но всегда выбирала для поездки тихое время в середине дня. Сегодня она, как и сотни прохожих, оказалась тут по дороге на работу. Работа. Она устроилась на работу. Боже правый! Когда ей было двадцать два, она не боялась этих слов. Или, может, ей приснилось, что она руководила отделом? Карьера? Фирма? Если она такая замечательная и умная, как наперебой твердят мама и Джо, почему до чертиков боится оказаться в офисе, тем более что работа гораздо проще, чем тогда? Маневрируя между машинами, Эшлин пересекла Лисон-стрит и свернула направо, на Верхнюю Пемброук-стрит. Она вспотела, и ее охватила паника: она не захватила с собой духи. Ей казалось, утро — неподходящее время для сильных ароматов, поэтому она ограничилась несколькими каплями «Хлое» на запястья. Но после того как пришлось проделать путь от Наддингтон-роуд, где она оставила машину, пот лил с нее в три ручья, и она пожалела, что не подушилась как обычно.

На самом деле, она просто боялась перестараться. Одно дело, появиться в офисе как настоящая деловая женщина, которая каждое утро выходит из дому в пятнадцать минут восьмого, успев накормить детей, прибрать на кухне и достать из морозилки запеканку на вечер. И совсем другое — как бестолковая домохозяйка, которая не умеет ходить на высоких каблуках, ничего не смыслит в деловом стиле одежды и с утра пораньше выливает на себя литры духов. Теперь она жалела, что не додумалась положить в сумочку дезодорант.

Номер семнадцать. Уфф. Эшлин подошла к темно-зеленой двери с массивной медной ручкой. Сбоку была табличка, сообщавшая, что здесь находится офис Ричардсона, Рида и Финигана, поверенных. Адвокатская контора располагалась в великолепном доме георгианской эпохи, как на фотографии из журнала «Дом и сад». О, она многим бы пожертвовала, только бы этот дом и в самом деле оказался картинкой в журнале, который она рассматривает, сидя за кухонным столом. Вплоть до того, что переклеила бы обои в спальне. «Успокойся, — приказала она себе. — Это твой первый день, никто не ждет от тебя чудес. Наверное».

Эшлин поднялась по старым каменным ступеням — декоративные лавровые кусты в деревянных кадках у входа были очаровательны — и нажала кнопку интеркома.

— Доброе утро. Чем могу помочь? — раздался звонкий голос.

— Эшлин Моран к мисс Хоган, — уверенно ответила Эшлин, хотя на самом деле все внутри у нее сжалось от волнения.

Вместо ответа раздался сигнал зума. Эшлин почувствовала себя прогульщицей, которую вызвали к директору школы. Она толкнула дверь и оказалась в простой приемной с бледно-зелеными обоями на стенах. За низким столом сидела рыжеволосая девушка.

— Здравствуйте, — улыбнулась та. — Поднимитесь на второй этаж, вам нужна первая дверь по левую руку.

Наверное, она говорила на суахили, потому что Эшлин не поняла ни слова. С застывшей улыбкой она промаршировала вверх по лестнице, пытаясь сообразить, что означают слова «первая дверь по левую руку». По левую, левую, так, где у меня левая рука? Эшлин наугад открыла дверь, за которой оказалась просторная комната с высокими потолками.