Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников

в Первую мировую. Но уже к концу июля 41-го до обитателей Деденева стали доноситься звуки отдаленной артиллерийской канонады, а в небе стали появляться немецкие бомбардировщики, пролетавшие бомбить Москву. Надо было срочно уезжать. Наше путешествие в город Молотов на Каме и жизнь в этом городе я подробно опишу в следующей части книги. В октябре 1942 года Сперанские вернулись в Москву, а мы с мамой поехали в Ярославль, где служил мой отец.

Дача Сперанских пережила и вторую ужасную войну. Немецкие войска лишь немного не дошли до Туриста. Линия фронта находилась всего в двух километрах, и с крыши дома были видны передовые позиции немцев. По участку прошел противотанковый ров и было выкопано два ряда траншей. В доме размещался штаб полка, оборонявшего передовые позиции Красной армии. Но дом сохранился. Бесспорно в этом была большая заслуга дворника Сперанских Николая Давыдовича, отставного солдата с перекошенной после контузии в Первую мировую войну физиономией. Он остался в доме и прожил там все страшные военные годы.

Постепенно фронт продвигался на запад и жизнь понемногу налаживалась. В марте 1943 года Елизавета Петровна ездила к Нале и Адриану в Ярославль. Поезда туда не ходили, и добираться пришлось на перекладных. «Оттуда я привезла нового члена семьи, – пишет она в дачном дневнике, – Вову Предтеченского (14-летнего внука дедушкиного покойного брата Николая Несторовича. Родители Вовы погибли во время ленинградской блокады, и он два года жил у Сперанских, пока не поступил в Ленинградское мореходное училище. – А.О.). С 25 апреля мы с ним зажили на даче. Он в школе, я в саду. <…>

6 мая – Нале послан пропуск в Москву. От Сережи (старшего сына Сперанских. – А.О.) был боец, привез муки.

14 мая – несколько дней стоит чудная погода, но дождь необходим. Посадила верхушки картофеля на нижнем огороде. Взошли морковь, редис, салат, репа. В ящиках взошли настурция, лиловая одесская фасоль, помидоры. В парнике – сахарная свекла, редис, укроп. Часть сахарной свеклы высадила на грядки. Сахарную свеклу сажаю в первый раз. Очень у меня болят руки от подагры и очень сильная экзема.

6 июня – приехали в Москву Наля, Адриан и Алеша!!! О, счастье для меня!

9 июня – приехали на дачу с Алешей и Налей.

11 июня – приехал Адриан первый раз за войну. Погода чудная. 13-го утром Адя уехал. Печально».

Далее опять из дневника бабушки: «От Сережи за эти дни не только получили извещение, но даже известие о том, что он женился (перед самой войной он развелся со своей первой женой Кирой. – А.О.). И не только извещение, но и приезд сначала его жены Александры Филипповны (урожденной Казаковой), а затем и его самого. 31 октября он уехал, пробыв здесь около 10 дней, а Шура осталась. Нельзя не порадоваться за Сережу, что он начал жизнь снова более полную. Он так любит детей, а Шура, по-видимому, подходящий для него человек, очень простая, без ломанья. Она из простой рабочей семьи, живущей в г. Боровичи Ленинградской области. Отец ее старший кузнец на паровом молоте в большом комбинате. Поживем – увидим. Во всяком случае, это не плохой шаг. Если удастся перетащить Сережу в Москву, то наша маленькая квартира, особенно с приездом Адриана и его демобилизацией (в конце 1944 года мой отец заболел туберкулезом и был демобилизован из армии. – А.О.), будет полным-полна…» На этом бабушкин дневник кончается. В нем отразились и глобальные события того времени, и мелкие, семейные происшествия, и наблюдения за погодой, и садово-огородные дела. И всё одинаково кратко и лаконично. В этом вся бабушка – некоторая сухость в характере и полное отсутствие сентиментальности. Слишком тяжелые переживания выпали на ее долю.

В послевоенные годы Елизавета Петровна стала часто болеть. Ее постоянно мучили суставы, почти ежегодно случались воспаления легких, прогрессировала глаукома. Тем не менее она стойко переносила недуги. В начале пятидесятых дед с бабушкой несколько лет подряд проводили летние месяцы на Рижском взморье в санатории Академии медицинских наук в Лиелупе. Каждый раз брали с собой нас с Мариной. Иногда приезжал Сережа Филатов, бывали там и моя мать с отцом – в общем, почти вся семья. Мы там так и назывались: «колхоз Сперанского». Днем бабушка в основном сидела на скамейке в саду и беседовала с многочисленными знакомыми. Она никогда не купалась, но иногда добиралась с помощью деда до прибрежных дюн и сидела там на пледе среди сосен. На Рижском взморье ей очень нравилось. Правда, мы иногда доставляли ей немало хлопот. Как-то раз мои родители, взяв меня и Марину, наняли в яхт-клубе на реке Лиелупе яхту и отправились кататься к морю. До моря мы не доплыли, так как прекратился ветер, и мы несколько часов болтались в устье реки. Когда мы наконец вернулись в яхт-клуб к вечеру, на берегу стоял санаторский автобус с шофером Сашей, а в автобусе сидела бабушка мрачнее тучи. И хотя мы не были виноваты в отсутствии ветра, досталось всем за то, что заставили ее так волноваться.

К нам на дачу в Деденево по-прежнему приезжало много гостей. В разные послевоенные годы здесь бывали тогда еще мало кому известный пианист Святослав Рихтер, который приехал к Сперанским с рекомендательным письмом от В.П. Филатова из Одессы, авиаконструкторы Андрей Николаевич Туполев с супругой Юлией Андреевной, с которыми дед и бабушка очень дружили, и Владимир Михайлович Мясищев, наш сосед по московскому дому на улице Чкалова. Дочка Мясищева Маша некоторое время жила у нас на даче, полной детей и молодых людей разного возраста. Приезжал Ираклий Андроников, рассказывал, что в имении Лужиных «Григорове», расположенном недалеко от нашей дачи, в свое время бывал М.Ю. Лермонтов. Много народу из соседних домов и дач приходило к нам играть в теннис. Часто бывали в гостях наши соседи Василенки. Нередко заглядывали к Сперанским местная докторша Лидия Александровна Преображенская с мужем Сергеем Павловичем, учителем математики в Деденевской школе, которым Сперанские сильно помогли в трудные годы и которые очень любили и уважали Елизавету Петровну и Георгия Несторовича. Другая медицинская пара, милейшие Софья Георгиевна и Алексей Евгеньевич Звягинцев, просто обожали деда и бабушку и часто приезжали к нам на несколько дней, как они говорили, «спераниться». Мы все очень любили Звягинцевых, а после смерти бабушки Софья Георгиевна стала для деда незаменимым другом.

В начале 50-х годов дед и бабушка решили продать большой дачный дом директору института неврологии академику Н.В. Коновалову, который со своей семьей в 1951 и 1952 годах проводил летние месяцы