Зеркало судьбы - Татьяна Митрофановна Никифорова

многолетней разлуке новорождённого мальчика с родителями и роли, которую она сыграла при этом.

Карина внимательно слушала рассказ, и лицо её с каждой минутой становилось всё бледнее.

Она была поражена, что иноземному купцу ведомо, как она, стараясь избежать изгнания из страны, распорядилась бросить запечатанный кувшин с ни в чём не повинным младенцем внутри в реку, обрекая его тем самым на верную гибель. События давно минувших дней так чётко предстали перед её мысленным взором, будто всё произошло только вчера. «Я позаботилась, чтобы никто не узнал тайну кувшина, а единственных свидетельниц пожизненно заточила в темницу. Откуда купец узнал, что именно я велела бросить кувшин с малышом в реку?» – с беспокойством подумала царица и дрогнувшим голосом спросила:

– Марин! Всё, что вы рассказали, интересно, но какое отношение рассказ имеет к цели вашего визита?

Марин усмехнулся и пояснил, что кувшин разбился о прибрежные камни вдали от дворца.

– Мальчик остался жив только потому, что его вовремя спас сидящий рядом с вами человек. Он стал названым моим сыном и единственным наследником моего состояния. Думаю, вы догадались, о ком идёт речь?

– Так тот юноша… О! – вскричала царица и, почти теряя сознание, поднесла руки к вискам.

Марин не шелохнулся и стал терпеливо ждать, когда коварная женщина справится со своими эмоциями. Наконец царица обрела способность мыслить и слушать, и он сказал:

– Ваше Величество, теперь вам понятно, почему я просил о личной встрече без свидетелей. Родители Мирдана живы и знают, что он в Верлании. Но они не могут открыто признать его своим сыном и от своего имени просить руку вашей дочери. Милана и Мирдан, которому я вскоре передам свои дела, любят друг друга, и только от вашего решения зависит, будут ли они счастливы вместе.

Чтобы поторопить царицу с ответом, он опять развернул свёрток с ожерельем.

Украшение, сверкая бриллиантами, раздразнило Карину своим великолепием. Её мысли пришли в смятение, и на какое-то время она потеряла способность здраво мыслить.

– Что я должна делать? – наконец выдавила она из себя.

– Ваше Величество! Как купец я часто буду отлучаться из Верлании по торговым делам. Попросите вашего супруга назначить на время моего отсутствия наставником Мирдана настоящего его отца, и тогда Мирдан сможет, не вызывая кривотолков, в любое время видеться с родными. Или назначьте Гонтаря моим доверенным лицом.

– Но для подобного обращения к царю я должна иметь вескую причину!

– А разве то, что произошло по вашей вине много лет назад, не веская причина?! Вы могли найти способ подбросить младенца родителям, но вы испугались за себя и пошли преступным путём. Вам известно, какую боль испытывают родители, теряя в одночасье ребёнка? Может, вам ведомо, сколько слёз пролила и сколько душевных мук испытала мать Мирдана? – спрашивал Марин сидящую перед ним с потерянным видом женщину, пытаясь достучаться до её материнских чувств.

– Вы правы, Марин! – тихо произнесла Карина. – Слушая вас, я представила свою дочь на месте того младенца, и ужас сковал моё сердце. Я не только царица, но и мать. Я хочу видеть мать Мирдана. Проводите меня к ней.

Поспешность, с которой Карина выехала из дворца, удивила, но не обеспокоила царя – ему передали оброненную ею записку Марина, и он прочитал её. А от служанки он знал, что Карина, по секрету от дочери, выбирает в садовой беседке привезённые купцом ткани. «Ох, эти женщины! Готовы в любое время суток мчаться за обновой хоть на край света! Наверное, жена ничего не выбрала из привезённых купцом тканей и решила сама пересмотреть его товар!» – с улыбкой подумал Стамир и вернулся к своим делам…

Гонтарь сидел у стола, и в который раз слушал рассказ Ликеи про рыночного попрошайку, купившего их товар прямо с тележкой и отвалившего такую кучу денег, что в былые времена их семья могла бы безбедно жить месяц. Дети играли неподалёку от родителей и весело смеялись, представляя в лицах, как нищий покупал и расплачивался за товар. В комнате было шумно, и никто не услышал стук колёс подъехавшей и остановившейся около дома кареты.

В дверь громко постучали.

Гонтарь выглянул в окно и испуганно отпрянул назад, прошептав побелевшими от страха губами:

– Около дома стоит карета царицы!

– О господи! Что ей опять от нас нужно? – откладывая шитьё в сторону, занервничала Ликея. Она отослала детей спрятаться в кладовку, а сама пошла открыть дверь на повторно раздавшийся стук.

На пороге стояла царица, и она была одна.

Ликея почтительно отступила назад и с поклоном в знак почтения и повиновения пропустила её в дом.

Гонтарь низко поклонился госпоже и смиренно сказал:

– Добро пожаловать, Ваше Величество! Мой дом – ваш дом. Куда прикажете мне и жене удалиться?

Царица оставила его вопрос без ответа и осмотрелась по сторонам, отметив для себя, что в жилище горшечников почти ничего не изменилось с памятного ей дня.

Ликея и Гонтарь ждали её слов.

Царица, чтобы справиться с неловкостью и хоть как-то начать разговор, сказала:

– Я помню, когда много лет назад ожидала у вас починку колеса кареты, у окна стоял большой с росписью винный кувшин…

– Да, Ваше Величество! Но с той поры муж не расписывает большие кувшины! – вежливо, но с достоинством ответила Ликея.

Царица вздохнула и, чтобы поскорее покончить с тяготившей её миссией, велела всем, кроме Ликеи, удалиться из дома.

Гонтарь, теряясь в догадках, что ей нужно от его жены, вышел вместе с детьми на улицу.

Женщины остались в доме одни.

В комнате повисло напряжённое молчание.

Царица отвернулась к окну. Она не решалась, произнести покаянные слова, а Ликея не смела начать разговор с высокопоставленной гостьей первой и узнать о цели её визита. Вдруг ухо Ликеи уловило тихое всхлипывание. Она настороженно прислушалась, но сомнения не было – это плакала царица.

– Ваше Величество, что с вами? Вам дурно? Разрешите подать вам стакан воды, – забеспокоилась Ликея и взяла кувшин, чтобы наполнить стакан прохладной водой, но царица промокнула глаза платочком:

– Ах, оставьте! Я приехала не воду пить! – и, опасаясь, что ей не хватит решимости, и она бросится вон из дома, не покаявшись в содеянном много лет назад зле, словно кидаясь в омут, выпалила:

– Я как мать у матери приехала попросить у вас прощения за то, что много лет назад принесла в жертву своему царскому благополучию вашего новорождённого сына. Я увезла его во дворец по незнанию и должна была найти способ тайно вернуть вам ребёнка, но мне тогда неведомо было материнское чувство. Я поступила как владычица,