Маршак - Матвей Гейзер

Но вернемся в Екатеринодар белогвардейский и к стихам Д-ра Фрикена из сборника «Сатиры и эпиграммы»:

Известный Ножин нам поведалВ недавней лекции своей,Что погубил страну и предалЕврей, злокозненный еврей.

Весь мир евреи держат в путах…Кто их влиянья избежит?Во всех волнениях и смутахChercher le жид!Chercher le жид!

Пусть нам рассказывает книжкаО том, что в сумраке вековМутил народ Отрепьев Гришка,Затем Емелька Пугачев.

Но это — ложь и передержка,А факт действительно таков:Мутил народ Отрепьев Гершка,А позже — Хаим Пугачев…

Неудивительно, что тема эта так волновала Маршака в белогвардейском Екатеринодаре. Все, кто не принял советскую власть, белогвардейцы же в особенности, хотели найти виновника. И конечно же пошли по проторенному пути. Но 25 августа 1920 года город снова, и на сей раз окончательно, перешел к красным. Среди прочих мероприятий советской власти состоялось открытие университета. Ректором его стал ученый-палеограф, фольклорист Никандр Александрович Маркс — давний друг поэта Волошина. Он собрал вокруг себя людей хорошо образованных. По предложению Маркса С. Я. Маршак был избран преподавателем английского языка факультета общественных наук Кубанского университета. 12 декабря того же года Маршак сделал доклад о Театре для детей в Кубанском институте народного образования. Н. А. Маркс высоко ценил деятельность Маршака и Васильевой. Вот что писал он в конце января 1920 года Волошину: «У нас бывают Е. Васильева, С. Маршак. <…> Всегда вспоминаем тебя с Леманом. Маршак и Васильева инсценируют мою легенду „Таир и Зоре“».

В апреле 1921 года Н. А. Маркс скончался, но созданный под его руководством университет, да и детский театр продолжали работать.

18 июля 1920 года — день, когда в помещении Городского театра имени Луначарского состоялась премьера пьесы «Летающий сундук», можно считать днем рождения первого большого детского учреждения. Позже его назовут Детский Городок, — явившегося прообразом дворцов пионеров. В том же году были поставлены спектакли «Сказка про козла», «Город Злосчастья». Позже — «Кошкин дом», «Волшебная палочка», «Финист — Ясный Сокол». А осенью 1921 года был показан спектакль «Петрушка». Вот что писала об этом газета «Красное знамя»: «25 октября 1921 г. в Краснодаре открыл свои двери гос. театр для детей. Зимний сезон открылся премьерой „Петрушка“ — новой пьесой неутомимых инициаторов театра для детей Е. И. Васильевой (Черубина де Габриак) и С. Я. Маршаком (Д-р Фрикен). Спектакль очень тепло был принят ребятами в возрасте от 5 до 12 лет. В зале все время был смех. Пьеса заразительная, с прекрасным русским языком. Актеры играли ярко и весело».

В спектакле «Петрушка» главную роль исполнял Дмитрий Николаевич Орлов. Из воспоминаний Самуила Яковлевича Маршака: «Познакомились мы в 1920 году в городе Краснодаре, куда Д. Н. Орлов и жена его, актриса А. В. Богданова, приехали незадолго до того. Оба они раньше играли в известной харьковской труппе Синельникова.

По приезде в Краснодар они сразу приступили к работе в местном театре имени Луначарского, а я был в то время председателем художественного совета другого театра — одного из первых по времени своего возникновения Театра для детей…

Душой всего дела, любимцем ребят, в какой бы роли ни появлялся он перед ними, стал Дмитрий Николаевич Орлов.

В его игре не было и тени упрощения, небрежности или снисходительности, которыми так часто грешат „взрослые“ актеры, участвующие в детских утренниках…

Актер в детском театре должен быть для ребят и товарищем в игре, и учителем.

А Дмитрий Николаевич мог научить их многому и прежде всего — хорошей русской речи…

Большинство сотрудников Городка могло бы найти для себя работу, которая давала бы им более существенный паек, чем тот, который они получали у нас. Но и актеры, и педагоги успели так привязаться к новому, интересному, радующему своими успехами делу, что в течение долгого времени никто из них не помышлял об уходе».

Здесь уместно привести и воспоминания жены Дмитрия Орлова — актрисы Анны Васильевны Богдановой: «1921 год. Первое знакомство с Самуилом Яковлевичем Маршаком произошло в Краснодаре, где он с группой энтузиастов — не по плану, не по заданию, а по своему чистому душевному посылу — затевал великое в то время дело для детей. Поэт Маршак с товарищами строил фантастический Детский Городок.

Тогда же Самуил Яковлевич пригласил меня, моего мужа Дмитрия Николаевича Орлова и еще нескольких наших товарищей из „взрослого“ театра имени Луначарского, согласившихся принимать участие в будущих спектаклях Городка как актеры-совместители, осмотреть весь Детский Городок в его повседневной жизни. И вот я иду впервые по Детскому Городку рядом с человеком, которого еще не знаю и который, пожалуй, пока ничем меня не заинтересовал. Самуил Яковлевич говорит немного глуховатым голосом, движения его целеустремленны, быстры, он как бы торопится успеть показать все свои „клады“…

Потом мы переходим в отделение искусства. Зал с огромными окнами. Сцена.

— Почему же она серо-коричневая? И тряпичный занавес и порталы в этом золоченом зале? — спрашиваю я Самуила Яковлевича.

— Все, что у нас нашлось на складе, — отвечает Самуил Яковлевич и тут же спрашивает: — Это может помешать, Анна Васильевна, творить на сцене сказку для наших детей?

Почувствовав в его интонации, в голосе некую долю суровости, я торопливо отвечаю:

— Нет, конечно нет, Самуил Яковлевич. Мне думается, Для сказки не надо внешнего блеска, мы соткем сказку из добрых слов…

Я посмотрела на Самуила Яковлевича — и поверила его голосу, словам, глазам.

— Хорошо, Самуил Яковлевич. Я буду работать, чтобы научиться быть режиссером.

…Осенний пасмурный день. Закончили репетицию с опозданием. Перед самым спектаклем решили пойти обедать к тому, кто ближе живет к театру. Пошли к нам. Е. И. Васильева (поэтесса, писавшая с С. Я. Маршаком пьесы для детей), Самуил Яковлевич и мы с Дмитрием Николаевичем. В руках у всех полученный паек: 400 граммов черного хлеба. Дома быстро, как в сказке, появилась „скатерть-самобранка“: 4 стакана из обрезанных бутылок, чайник с кипятком и около каждого прибора — паек хлеба. Как всегда, мы продолжали разговоры о жизни и делах Детского Городка. Действительно, эти разговоры были бесконечными.

Кто-то тихо постучал в окно. Я подошла и увидела: по росту — ребенок, но лицо такое опухшее, что трудно определить возраст. Ярко запечатлелся весь облик этого мальчика: в руках длинная стариковская палка, серый деревенский рваный армячок, на голове рваная зимняя шапка. Он что-то говорил, но слов не было слышно. Я открыла окно и услышала надорванный, слабый, простуженный голос мальчика, который ему, видимо, не подчинился. Он протянул руку, а потом поднес ее ко рту, шепча: