За семью замками. Внутри (СИ) - Акулова Мария

Счастье, блять. Одно сплошное счастье.

Глава 25

Костин день выдался откровенно дрянным. Сумбурным и бестолковым. Много суеты, мало эффекта.

Костя злился. Крутил в руках телефон. Когда набрал Агату в первый раз — она тупо не взяла трубку. Во второй раз «абонент вне зоны». Судя по всему, абонент в истерике. Или телефон расхерачила. С неё станется.

Как спалился — коню понятно. Она узнала Гаврилу. Которому по башке бы за его беспечность, да только у него очередное спецзадание. На сей раз отправить восвояси припершуюся утром девку.

Разозлившую Костю не хуже, чем разозлилась Агата. Потому что он ненавидел наглость, пусть сам был не лучше. Но по отношению к себе не воспринимал. И к Агате, судя по всему, тоже.

Не сомневался, что она в ультимативной форме предупредила отчима. Понимал, что тот по сути в очередной раз плюнул падчерице в лицо, забив на ее желания. Прислал, сука, в чужую квартиру свою дочурку, будто так и задумывалось. Будто Агата тупо ждала, когда ему так станет удобно.

Агата могла бы дать слабину. Костя — нет. Вывел девку из подъезда. Популярно объяснил, что из-за действий отца она сидит тут. Что из-за действий отца должна будет свалить назад сегодня же. И если из-за этого накроется ее поступление — то винить она тоже должна отца.

Набрал Гаврилу. Поручил взять билет и позаботиться.

Сам не испытывал ни жалости, ни сожаления. Хотя видно было — к такому «гостья» не готовилась. Но это не его проблемы. И не Агаты тоже.

Которая перебесится.

Конечно же, перебесится.

— Малую посадили, Кость. Умотала.

Гаврила зашел в Костин кабинет около полудня. Без стука. Опустился на кресло, выдохнул, вытянул ноги, уставился в потолок, запрокинув голову.

Костя же кивнул только, делая новый круг по комнате.

— Хорошо. Отцу послание передал? Убедился, что перескажет?

Спросил после небольшой паузы, уже сам дождался кивка. Мужчины встретились взглядами. Костя был серьезен и сконцентрирован, Гаврила — даже улыбался. Сказал ироничное:

— Обижаешь…

Получил в ответ ухмылку…

Костя в Гавриле давно не сомневался, но уточнить был обязан. Для собственного успокоения. Просто, чтобы поставить галочку.

Потом снова ходил по кабинету, думая…

Остановился, сощурился, посмотрел на подчиненного.

— Из её города люди вернулись же уже? Выяснили что-то?

Спросил, ждал ответа… Будто даже с интересом. Достаточно сильным.

— По твоей Агате или Вышинскому? — Гаврила спросил, Костя задумался на мгновение. По идее, интересовать больше должен Вышинский. Это логично. Но с учетом утра…

— Агате.

Ответил, проигнорировал усмешку Гаврилы. Который что-то там складывает у себя в голове. Что-то там себе понимает, но с ним, сука, не делится. Только Полин подкладывает, да папочки подсовывает.

— Папаня мутный. Ну точнее он ей не папаня. Отчим. Не работает, но деньги есть. Соседи говорят, ходит, нос задрав. Сожительствует с женщиной. Вот дочь имеется… Я пообщался с малой — толком ничего не прояснила. Отец сказал, что она может к Агате. Шмотки собрала — погнала. Там в голове вообще не универы, поверь. Платья, тусы, столица. Возникла возможность свалить из-под контроля — она воспользовалась. Зачем папандер заслал — вопрос. Не дебил же, понимает, что малая загуляет. А твоя… Агата… Вряд ли станет сторожить. Не будет же из клубов доставать…

Гаврила сказал задумчиво, Костя хмыкнул. Не будет. От одной мысли о том, что она может оказаться в замкнутом пространстве без окон и дверей, у Агаты наверное волосы дыбом. Да и ради недосестры не понеслась бы подвиги совершать. Подвиги — вообще не для нее. Для нее — сидеть в норке и вылезать только если он стребует. С ним. Под его гарантии.

Мысли съехали в проведенную с ней ночь. Костя почувствовал, что в груди становится по-странному тепло, а в горле сухо. Настолько, что хочется сглотнуть.

Когда она стояла у обрыва, потихоньку наклоняясь, он смотрел в спину и чувствовал, как по рукам бегают мурашки. Доставляющие дискомфорт вплоть до болезненных ощущений. Слишком сильная щекотка нервов. Для него неожиданно слишком сильная.

Настолько, что не сдержался — забросил на плечо и оттащил. А потом вообще ушел в полную дичь. Он не маленький. И не идиот. Но Агата будила в нем что-то животное. Желание защищать. Желание ограждать. Иметь, чувствуя вседозволенность. Его дико заводил тот факт, что она будто бы вся в его руках. Она и ее квартирка. Он стремился к власти, но упивался так сильно — только властью над ней. Агата будила в нем желание терять грань между риском и глупость. Переходить за… И не жалеть.

А может все наоборот? Может она в нем… Человеческое будила?

— Костя… Викторович, ты тут вообще? — Гаврила пощелкал пальцами, как бы привлекая внимание, Костя моргнул, возвращаясь из размышлений. Снова чувствуя, что по предплечьям мурашки. Покрутил телефон, открыл переписку… Была в сети хер пойми когда. Точно разбила трубку. Истеричка мелкая.

— Тут.

Ответил Гавриле, вернулся к столу, сел.

— В общем, мутный. Всё, что могу сказать. Ему кто-то дает бабки за красивые глаза. Нам повезло. Засекли встречу. Два мужика сели в кафе. Поулыбались. Он покивал. Конверт взял — развернулся и ушел. Пацаны, естественно, послушать не успели. Но, опять таки, можем позаписывать немного…

— Позаписывайте. Ну и держи его в поле зрения. Не хочу… — Костя начал, притормозил…

— Что не хочешь? Скажи мне наконец, какие планы на неё? — Голос Гаврилы чуть поменялся. Впрочем, как и взгляд. Точно так же, как тонкой была грань между риском и глупостью, между отношениями подчинения и дружбы мужчин тоже. Сейчас Гаврила хотел дружбы. А Костя… Смотрел волком. — Мне важно, чтобы с Полиной не сорвалось, Костя…

Гаврила сказал честно, Костя не спешил ни с ответом, ни с вопросом. Взвешивал…

— Я не собираюсь её бросать, чтобы твоя Поля не чувствовала себя сходу преданной женой. Мы всё оговорили. Агата — мой досуг. Полина на такой права не имеет. А планирую… Хочу в квартиру поселить. Заебался ездить туда. Агата будет против. Брыкаться. Травмированная. Поэтому мне важно, чтобы не было, к кому обращаться. Отчим подсобил — к нему не пойдет. И он не рискнет поднимать вой. Тем более, что на деньги падкий. Надо будет — приплачу. Но скорее запугаем. Посмотрим, в общем…

Гаврила услышал, кивнул. Не выразил ничего, но явно задумался. Молчал какое-то время, глядя перед собой, потом снова повернул голову на Костю…

— А потом что? Когда надоест?

— Когда надоест — тогда решу.

Наверное для кого-то звучало бы ужасно цинично, но Гаврила вновь просто кивнул. Потому что для него это — хоть какая-то определенность…

— Теперь твоя очередь.

Костя сказал, Гаврила глянул, вздернув бровь. Не совсем понял.

— Про Полину рассказывай. Я всё хочу знать. Чего ждать от нее. От тебя чего ждать. Выкладывай.

Гаврила колебался несколько секунд, потом же выдохнул, сел в кресле ровно, на ногти свои посмотрел, потом только на Костю опять.

— Полина — моя первая любовь.

Сказал серьезно, никак не отреагировал на то, что Костя хмыкнул. Это — ожидаемая реакция. Гордеев не из тех, кому дано понять. Кто хочет понять. Может он и прав в этом. Потому что чаще всего то, что начинается с любви, заканчивается ливнем из дерьма.

— А была вторая? — продолжая хранить на лице выражение ироничной насмешки, Костя спросил. Гаврилу это не задело. Он остался таким же — спокойным. Напряженным.

— Была. Наркота. Когда ее отец узнал о нас, заставил сделать аборт и отправил в Британию.

Ожидал ли Костя услышать такое — хрен поймешь. Проникся ли — не особо. Но иронизировать и дальше не хотелось. Потому что… Он видел тогда Гаврилу. Он его тогда вытаскивал. Причин не знал. Но за год он из такого же, как сам Костя, молодого, полного энергии, готового на жилах, превратился в конкретного нарика с отшибленными мозгами и напрочь потерянным вкусом к жизни. Нарика, в голове которого единственная жажда — достать дозу. Реабилитация заняла больше времени, чем Гаврила употреблял. Насколько Костя знал — пока без срывов. Правда точно также он знал, что зависимые просто меняют, а не лечатся. Вероятно, его изначальной зависимостью была Поля. Любовь, прости господи. Наркотики заменяли. А теперь…