Т. 11. Любовь зла. Конец времён. Растиньяк-дьявол - Филип Фармер

Стараясь ничем не выдать внутреннего потрясения, Лейф отправил в карман и второй снимок.

— Я уже видел один такой случай, — соврал он. — Тоже женщина. Вскрытие показало, что эти нервные стволы — результат мутации. Но, поскольку госпожа Даннто еще жива, мы вряд ли сможем ее вскрыть, не так ли? — Лейф замолк на секунду, прищурился, потом резко спросил: — Медицинскую карту госпожи Даннто вы видели?

Траусти несколько раз сглотнул.

— Н-нет. Я не думал, что стоит запрашивать ее карту, раз она несомненно мертва. То есть я думал…

— Так запросите историю немедленно в Монреале! — вскричал Лейф. — Вы виновны в многоложестве, заключающемся в халатности и самоуправстве! Как я могу лечить больного, не зная его анамнеза?!

Казалось, Траусти сейчас задохнется.

— Так вы думаете?.. — выдавил он.

— Я думаю, — безжалостно произнес Лейф, — что мы, врачи-ламедоносцы, знаем несколько больше о медицине, чем вы, обычные. Есть методы, доступные только членам иерархии; низшим классам в них отказано, ибо они их недостойны. Кто-нибудь, кроме вас и госпожи Палссон, видел эти снимки?

Траусти помотал головой, и черные кудри упали ему на глаза.

— Вот и молчите оба, — посоветовал Лейф. — Архиури-элиту может очень не понравиться, что его жена не совсем нормальна. Я совершенно уверен, что ему это совсем не понравится. Так что излишне разговорчивые легко могут по его приказу отправиться к Ч.

Траусти, и без того бледный, как рыбье брюхо, ухитрился побелеть совершенно.

— Я передам госпоже Палссон.

— И немедленно, — уточнил Лейф. — Госпожой Даннто отныне занимаюсь я. Вы отстранены от лечения этой пациентки.

— Но она же мертва! — в отчаянии воскликнул Траусти.

— Может быть. Закройте дверь. С той стороны.

Лейф сдернул простыню с обнаженного тела искалеченной Аллы Даннто. Он запустил палец в рану под ложечкой, и тот прошел до самого позвоночника, не встречая сопротивления. Одно это ранение оказалось бы смертельным.

Аллу видели и Траусти, и Палссон. Что они теперь подумают? И — а это важнее — что станут делать, когда узнают, что госпожа Даннто, получившая в аварии несколько переломов, ужасную рану на животе и психологический шок, от всего этого благополучно оправилась?

Будь проклят Корпус Холодной Войны и его система ячеек, при которой не знаешь, в чем заключается общий план, и тупо выполняешь лишь собственные задания! Он, Лейф Баркер, полковник КХВ Пограничья, создатель плана, способного отправить союз Гайяак в бездну забвения, понятия не имеет, как развивается начатая им кампания!

Такой ценой приходилось платить за возможность работать в тылу врага. Позволив бюрократам запихнуть себя за конторку в Марсее, Лейф видел бы эту войну целиком — он направлял бы ее. Но, поскольку он в юношеской запальчивости требовал отправить его в самое опасное место — в Париж, — его требование исполнили. Было это двенадцать лет назад, когда Лейф только-только получил диплом хирурга и лейтенантские нашивки. А теперь безмозглые толстозадые генералы отдают ему приказы!

Мысли кружились в голове Лейфа так же беспорядочно, как блуждали его руки по некогда теплому и живому телу. Траусти, конечно, прав. Что-то странное изображено на снимках, и оно вполне может иметь отношение к проекту «Моль и ржа». А может и не иметь. Как бы там ни было, он должен выяснить, что за инородные тела содержал организм Аллы Даннто.

В дверь постучали. Дважды. Пауза. И еще трижды.

Ава.

Лейф приоткрыл дверь, и в комнату вошла невысокая брюнетка в белом сестринском платье до щиколоток. Длинная коса была стянута в узел на затылке. Глаза у Авы были огромные, нежные и такие черные, что, казалось, попади в них пылинка — ее затянет в эти смоляные озера.

— В чем дело, Лейф? — спросила Ава чуть хрипловато.

Лейф объяснил.

— И что ты намереваешься сделать с трупом? — осведомилась его супруга.

— Хочу выяснить, что там КХВ проворачивает за нашими спинами, — ответил Лейф. — Если это КХВ.

— Ты меня не понял, — поправилась Ава. — Стоит ли ее сейчас анатомировать? Ты же сам сказал, приказано, избавиться от тела как можно быстрее и не задавая вопросов.

Лейф пожал плечами:

— Как хирург, я отдал бы свой копчик, только бы выяснить, что это за органы.

— Если гайки тебя раскроют, копчиком не отделаешься. И если генерал Ицкович узнает, что ты не выполняешь приказы, — тоже.

Лейф от души расхохотался:

— Дятел ты мой маленький, я и так знаю, что ты ему настучишь. И это моя жена!

— Заткнись, — потребовала Ава. — Мы теряем время.

— Ты права.

Лейф снова накрыл труп, но женские округлости Аллы Даннто выпирали даже из-под простыни. Лейфу пришлось перевернуть тело на бок и накрыть еще одной простыней, смяв ее так, чтобы по возможности скрыть форму лежащего под ней тела.

— Проблема в том, как доставить ее в морг, чтобы никто не узнал, чей это труп, — заметил он. — На этом этаже есть новопреставившиеся?

Ава кивнула.

— Кубом не пользуйся, — предупредил Лейф. — Лучше подойди к посту и посмотри в журнале сама. Если ты начнешь спрашивать, кто тут недавно помер, только дурак не насторожится.

Ава кивнула и вышла. Лейф вытащил из кармана щипцы со встроенной отверткой, отвинтил куб от стены и ловким движением отсоединил провод. Теперь устройство не работало. А то мало ли кому придет в голову заглянуть в палату и выяснить, что там происходит.

ГЛАВА 5

Шел 245-й год П.О. (после Откровения), или 2700-й после Рождества Христова по старому стилю. Ровно шестьсот сорок лет прошло с тех пор, как короткая необъявленная война с мятежной марсианской колонией стерла с лица Земли три четверти человечества. Колонисты на Марсе, считавшие себя марсианами, тайно заразили Землю искусственно выведенным вирусом. Вызванная им злокачественная форма серповидноклеточной анемии уничтожила шесть миллиардов человек за три месяца. Случайно ли или в результате действия неких неизвестных факторов, но заметные группы выживших остались только в Исландии, Израиле, Австралии, в российской части Кавказа, на Гавайях, в Индонезии и Центральной Африке. За следующее столетие потомки выживших распространились на пустующие земли, поглотив остатки местного населения.

Исаак Сигмен родился в 2455 году в Монреале от матери-исландки и отца — американского грузина. В первом году П.О. он провозгласил, что способен путешествовать во времени, и основал единственную, по его словам, научно доказуемую религию. Несмотря на первоначальные насмешки и преследования, самозваный Предтеча основал столь прочную церковь, что через пятнадцать лет стал главой правительства Американской республики, включавшей не только Северную и Южную Америки, но также-острова Тихого океана и Японию, колонизированную англоговорящими жителями Гавайев и Австралии. Еще пять лет спустя сигменизм захлестнул Исландскую республику, состоявшую из Исландии, Англии, Ирландии и Северной Европы вплоть до границ прежней России. Россию, Сибирь и Северный Китай заселили говорившие на грузинском языке жители Кавказской Федерации. Через два года и эта страна обратилась в веру Сигмена. Так сложился союз Гайяак (Гавайи, Австралия, Исландия, Япония, Америка и Кавказ).

Кроме Союза на Земле остались три большие страны — Малайская Демократия (Индонезия, Индия, Индокитай и южная часть Китая), Банту (Африка южнее Сахарского моря) и Израильские республики (Средиземноморье и Малая Азия).

Кроме них существовала, а вернее, возникла за полвека до рождения Лейфа Баркера еще одна маленькая страна. Называлась она Пограничьем, поскольку на протяжении нескольких веков эта земля служила нейтральной полосой между Израилем и европейской Исландией. Ни одна из сторон не осмеливалась захватить этот клок земли, опасаясь возмездия, и, пока шли переговоры, Пограничье оставалось ничейным. В результате населяли ее на протяжении веков преступники, предатели и просто вольнодумцы с обеих сторон. К тому времени Пограничье заняло ту же позицию, что когда-то занимала Швейцария — стало нейтральной страной, где противники могли безбоязненно шпионить друг за другом. Само собой, образовалось правительство, провозгласившее суверенную Территорию Пограничье, состоявшую из бывших Южной Франции, трансальпийской Италии, Швейцарии, Австрии, Северной Югославии и Южной Венгрии. Граждане ее, как и жители Швейцарии в Прежние времена, говорили на четырех языках — английском, исландском, итало-еврейском и «линго» — странной и удивительной смеси трех предыдущих.

Доктор Лейф Баркер был вполне типичным пограничником. Среди его предков были американцы, евреи, исландцы и грузины. Родился и вырос он в Марсее (бывший Марсель), а образование получил в университете Вина (некогда Вены).

Еще в студенческие годы он составил план «Моль и ржа». К счастью, Лейфу Баркеру хватило сил и влияния заставить высокие чины правительства Пограничья прислушаться к себе и принять план к исполнению — его дядя был первым консулом департамента Миди, то есть занимал пост, выше которого в Пограничье шел только президентский. План был принят, а Лейфа после соответствующей тренировки через пограничное подполье заслали в Париж, столицу Западноевропейского сектора союза Гайяак, где Лейф с огромными усилиями пробился на пост главного хирурга госпиталя Суровой Благости. За это Корпус Холодной Войны разведки Суверенной Территории Пограничье присвоил ему чин майора.