Невеста трех женихов - Галина Лифшиц

– Может, и маньяк, – согласилась серьезная Инка.

– Так маньяк бы давно уже… Я специально ему возможность давала… В сад ночью перлась одна: бери – не хочу. Он что же, проспал свое счастье? В общем, не пойму я ничего.

– А хочешь, оставайся у меня подольше?

– И рада бы в рай, Иннушка. Ладно, посмотрим, сказал слепой глухому…

– А знаешь, забыла сказать, – Инка вдруг заулыбалась, засияла, предвкушая приятный сюрприз. – Как это я могла забыть-то самое главное? Завтра ведь Сережа мой к нам сюда приедет! Сколько же вы не виделись?

Сердце у Светки почему-то ухнуло и упало. Ей казалось, что все давным-давно забыто. Прочно и навсегда. Зачем же тогда сердце ведет себя по-предательски?

– Сколько мы не виделись? И не сосчитать… Столько не живут, – ответила она, стараясь казаться спокойной.

– И как все эти годы получалось, что никак не выходило всем вместе собраться! – удивлялась наивная Инка. – Иной раз ты летишь, я Сережке звоню, спрашиваю, как у него со временем, может, соберемся, вспомним годы золотые. А он все занят и занят. Теперь, видишь, специально не приглашала. Он-то давно запланировал, а ты спонтанно… Спонтанно – всегда лучше всего. Всегда получается что-то особенное, правда?

– Правда, – эхом откликнулась Светка.

– Э, да ты спишь уже, иди ложись скорей. Завтра Андрейка всех поднимет… А ночью будем сидеть все вместе, болтать… Иди, отсыпайся. – Инка встала, потянулась, чмокнула подругу в щеку и отправилась в дом.

Светка поплелась за ней. Столько всегда требовалось обдумать, вспомнить…

Она долго лежала без сна. Цикады стрекотали. Мысли носились в голове, как листья, когда их поднимает и кружит мистраль[22].

Думалось о Сережке. Какой он стал? И – почему она даже не спросила Инку, один ли он, женился ли… Хотя, если бы женился, Инка бы сама, конечно, сказала.

Что он о ней, Светке, подумает? Постарела? Вроде нет… А ему вполне покажется, что да. Столько лет прошло… Андрейка ее вот уже какой большой, скоро станет юношей, голос начнет ломаться… Ленка вон Аськина была тогда, когда они расстались, ну, примерно как Андрюша теперь. Девчушка. А сейчас… Взрослая дама. Совсем. Еще зачем-то себе губы силиконом накачала, сиськи вот тоже… увеличила. Все за сестрой старшей хочет угнаться, но не поймет никак, что не получится. Хоть ты губы сделай, как сардельки, а сиськи, как арбузы. Аська от природы красавица. У Ленки природа совсем другая… Отцы-то разные. Хоть Аська и посмеивается над своим Полигамычем, а он-то дочку красой и наделил, как и всех остальных своих многочисленных потомков. То, что Асина мама вышла потом замуж за своего ненаглядного Плутенко, наградившего ее любимой дочерью Леночкой и крепкой супружеской верностью, это, конечно, везение и счастье. Если бы Ленка только не завидовала так явно Аське, совершенно слепой от любви к сестричке.

Да Аська и сама виновата. Все морочила девке голову богатством, замужеством. И что теперь? Были неплохие парни рядом, всех отшила. Как же! Ей подавай только богатого. А остальные у нее лузеры. И переубедить невозможно. Насмотрелась красивой жизни. Не в кино, а наяву. И что сейчас? Купила Аська клинику пластической хирургии. Сделала Ленку генеральным директором. Большая шишка. Вот… губы накачивает… пользуется служебным положением. А дома так и стоит на видном месте ее, Светкин, свадебный засушенный букет, повязанный ленточками, которые Ленка получила как подружка невесты уже давным-давно.

– Да выкинь ты его уже, – посоветовала она Ленке, когда в последний раз заезжала к ней в Москве в гости вместе с Аськой. – Пыль только стоит собирает.

– Нет, это на счастье, – твердо отказалась Ленка.

Аська сестру тогда поддержала.

Ну, пусть ждет, раз верит… Только ей-то уже хорошо за двадцать пять… Пора, мой друг, пора… В России невесты товар скоропортящийся. Особенно с такими амбициями, как у Ленки Плутенко. Надо ей за границей кого-то приискать, что ли. Чтоб Аська успокоилась. Вот только кого? Ей же только богатея подавай…

Завтра… Завтра будет солнце. Еще они пойдут на виноградники… Наберут винограду… Потом поплавают…

И еще… Что еще хорошее случится завтра?

Все хорошее. Жизнь прекрасна…

Спать… Сейчас уже только спать…

2. Ты!

– Привет, дурища! – вот первое, что услышала Светка от того, о ком думала всю ночь.

Ну, почти всю… И чего угодно могла ожидать. Что найдет ее старой, чужой, некрасивой… Противной даже. Только не этих заветных слов их детства. Когда заходила она за Инкой гулять, а на пороге стоял разбойничьего вида старший брат, приветствуя ее добрым задушевным словом.

– Привет, дебил! – автоматически откликнулась Светка.

С этого момента счастье переполняло ее. Совершенно детское безоблачное ясное счастье. Кто сказал, что время не вернуть? Пусть не говорят, чего не знают! Инка тоже преобразилась, хохотала, хулиганила, как в добрые старые времена.

– Ты откуда прилетел?

– Из Москвы! Я там теперь тружусь.

– Ты насовсем вернулся домой? – позавидовала и удивилась Светка.

– Не знаю еще. Как с работой выйдет. Стараюсь.

– Я недавно в Москве была, – похвасталась Светка.

– А я тебя видел. Тебя с сыном, – улыбнулся ей Сережка.

– Как? Не может быть! А я не заметила! – поразилась она.

Инка многозначительно глянула на подругу:

– А кто-то говорил мне вчера, что всегда чувствует чужой взгляд…

– А я не чужой, – парировал Серега.

– А не чужой, что ж не окликнул? Не подошел? – укорила Светка.

– Застеснялся. Стоял, смотрел, а пока опомнился, вы удалились.

Все просто. Все возвратилось.

Андрейка наслаждался вместе со всеми, спрашивал Сергея, какая мама была маленькая.

– Ужасно глупая, – на полном серьезе отвечал друг детства.

Сын не верил:

– Может быть, немножко глупая? Только иногда?

– Отличный у тебя защитник! – похвалил Сергей. – Но, правды ради, скажу: всегда была ужасно глупая!

– Ой, а сам-то! Дебил в горошек! – с вредными девчачьими интонациями прогудела Светка.

Она прыгнула в бассейн и оттуда старательно обрызгала «дебила».

– Вот видишь? А ты еще сомневался! – укорил Андрейку Сережа, бросаясь за Светкой в воду с явным намерением утопить подругу детства.

– Мама! Мама! Я с тобой! – завопил верный сын, стаскивая футболку.

Так они развлекались до вечера.

В спустившемся сумраке остались вдвоем: уложили Андрейку, и Инка тоже привыкла рано ложиться, бурный день ее сморил.

Пили розовое вино, отламывали пахучий твердый сыр от общего куска, улыбались друг другу.