Праведник. История о Рауле Валленберге, пропавшем герое Холокоста - Джон Бирман

Калинский утверждал, что он, бывший польский офицер, служил в конце Второй мировой войны офицером связи при Министерстве обороны в Москве. Он говорил далее, что был женат на известной в советских кругах женщине, кинорежиссере, которая покончила жизнь самоубийством. Арестован и посажен в тюрьму Калинский был, по его рассказам, в 1945 году, после того, как его выдал органам безопасности русский шпион, работавший в Москве в американском посольстве. Шпион перехватил его письмо, в котором Калинский сообщал американскому правительству о казни польских офицеров в Катынском лесу [72].

О Валленберге Калинский услышал в 1951 году, когда он сидел в тюрьме в Верхнеуральске. О шведе ему рассказал Давид Вендровский, еврейский писатель, которого перевели к Калинскому из камеры, где он сидел вместе с Валленбергом и бывшим членом кабинета министров Латвии Вильгельмом Мунтерсом. «Вендровский говорил мне, что Валленберг был очень интересным и чрезвычайно симпатичным человеком», — сообщал Калинский. Он утверждал также, что Вендровский подробно рассказал ему историю ареста и заключения в тюрьму Валленберга в том виде, в каком рассказывал ее Вендровскому швед.

Калинский сообщал также, что Вендровский показывал ему Валленберга из окна их камеры, когда шведа выводили на прогулку во дворике внизу.

«Мы видели Мунтерса и шведа по нескольку раз в месяц до 1953 года, иногда они прогуливались во дворике, иногда шли в баню или из нее, хотя в последнем случае мы наблюдали их только случайно — делалось все, чтобы заключенные друг друга не видели», — говорил он.

«В 1953 году, после смерти Сталина, в Верхнеуральске провели чистку, освобождали места для сторонников Берии, и нас всех перевезли поездом в тюрьму Александровский централ. Меня везли индивидуально под большим конвоем, как опасного государственного преступника, но я видел Валленберга и группу других заключенных, проходивших мимо моего купе. В Александровском централе я его не видел. Это старая царская тюрьма, и нас держали там в отдельных блоках, но в 1955 году, когда нас перевозили во Владимирскую тюрьму, я опять увидел его в пересыльной тюрьме в Горьком, где всех заключенных завели перед отправлением в большой зал. Валленберг находился там во все том же обществе, в компании Мунтерса и других».

Первые два месяца во Владимирской тюрьме Калинский провел, по его утверждению, в одиночном заключении в камере №21 на втором этаже корпуса 2. В начале 1956 года у него появился сокамерник, грузинский социал-демократ Симон Гогиберидзе [73], которого агенты КГБ похитили из Парижа, где он жил в качестве политического беженца. Гогиберидзе говорил ему, что он только что переведен из корпуса 3, где сидел в одной камере с Валленбергом и бывшим генералом КГБ Мамуловым [74], одним из тех, кто вышел из фавора после падения Берии. Гогиберидзе утверждал также, что Валленберга и Мамулова тоже только что перевели в корпус 2 и что они находятся в камере №23 на этом же этаже.

«Действительно, в тот же день, только через несколько часов, мы увидели Валленберга и Мамулова из окна нашей камеры на прогулке внизу во дворе, — сообщал Калинский. — Потом я видел его много-много раз, когда он занимался физзарядкой во дворике 4 и во дворике 5. Из окна моей камеры были видны только эти дворики». Калинский утверждал, что у него не было возможности поговорить с Валленбергом. «К концу моего срока я узнал, что Валленберг сидел в одной камере с человеком по имени Шария, бывшим секретарем ЦК грузинской компартии. Когда меня освободили из Владимирской тюрьмы 29 октября 1959 года, он все еще находился в камере №23». Калинский особо указывал, что Валленберга всегда сажали в одну камеру только с советскими гражданами, отбывавшими долгие сроки заключения, и никогда не помешали с иностранцами. «Это делалось, чтобы снизить риск распространения информации. Если бы он сидел с иностранцем, которого позже освободили бы, русским не удалось бы это дело похоронить».

Отрицая предположения о том, что его история выдумана впоследствии, Калинский предъявил интересное документальное свидетельство, которое должно было, по его мысли, подтвердить, что в указанное время он действительно видел Валленберга. Отбывая свой срок в тюрьме, он посылал сестре, жившей в израильском порту Хайфа, почтовые карточки. Эти карточки печатались организацией Международного Красного Креста в соответствии с требованиями советской пенитенциарной системы: заключенным позволялось посылать и получать такие карточки по одному разу в месяц [75]. На каждой карточке имелся отрывной талон для пересылки его на обратный адрес. Когда Калинский в 1975 году приехал в Израиль, он обнаружил, что его сестра сохранила все присланные им карточки.

Одна из них помечена мартом 1959 года и написана на идише. В ней Калинский сообщает сестре, что все немцы в тюрьме, за исключением двоих, освобождены и единственные иностранцы, которые остаются, — это он сам, один итальянец, два бельгийца и один швед. В другой карточке, датированной августом 1958 года и написанной по-польски, Калинский сообщает, что единственные иностранцы, которые к этому времени в тюрьме остались, это, кроме него, один итальянец и один швед, «который во время войны спас в Румынии много евреев».

«Румыния упомянута по ошибке, — утверждал Калинский. — Конечно, я слышал от Гогиберидзе и от других о его деятельности во время войны и просто перепутал Венгрию с Румынией». Калинский настаивал на том, что почтовые карточки являются убедительными свидетельствами истинности всего, что он говорил о Валленберге. «В то время я никак не мог знать, что они не собираются выпускать Валленберга, — утверждал он, — и я понятия не имел, что вокруг него поднят такой скандал. Поэтому с чего бы мне было упоминать его в этих карточках, если бы я его там не видел?»

Калинский передал две карточки с упоминанием о шведе вместе с сотней подобных им, хранившихся ранее у его сестры, МИДу Швеции в январе 1980 года, с тем чтобы они были подвергнуты исчерпывающей экспертизе. Через несколько недель шведы известили его, что они полностью удовлетворены результатами: все карточки оказались неподдельными.

Вот всё, что касается сути свидетельских показаний Калинского. Но каким образом они связаны с показаниями Яна Каплана?

В октябре 1978 года, когда Калинский летел на самолете из Тель-Авива в Вену в деловую командировку, взгляд его случайно упал на заметку в «Нашей стране» [76]. В заметке говорилось, что известный охотник за нацистами Симон Визенталь, заинтересовавшийся делом Валленберга, призывает шведов бойкотировать Московские Олимпийские игры 1980 года, если русские не признаются, что они сделали с Раулем Валленбергом.

Как рассказывал Калинский позже, заметка поразила его. «Боже мой, — сказал я себе, — неужели Валленберга до сих пор не выпустили? Мне и в голову не приходило, что его все еще держат в Советском Союзе. Знай я об этом раньше, я бы непременно о нем рассказал».

Взволнованный Калинский пришел к Визенталю сразу же, как только приехал в Вену. После этого он выступил на западногерманском телевидении, в результате чего сотрудники МИДа Швеции немедленно вошли с ним контакт. Рассказанное Калинским казалось важным подтверждением более ранних данных, свидетельствовавших о том, что Валленберг сидел во Владимирской тюрьме. Правда, на этот раз речь шла о том, что его видели там в последний раз не в середине 1955 года, а в конце 1959-го.

После возвращения Калинского в Израиль ему рассказали о ходивших в среде русской эмиграции слухах, среди которых числился и телефонный разговор Анны Бильдер с ее отцом. Калинский связался с Анной, и она подробно пересказала ему состоявшийся разговор. Упоминание Каплана о том, что он встретил в больнице Бутырок безымянного шведа, сильно взволновало Калинского. Он решил проверить это известие. Находясь в декабре 1978 года в поездке в США, он позвонил оттуда Капланам в Москву, получив предварительно их номер телефона от Анны. Ответила по телефону Евгения Каплан. Ее муж «недоступен» [77], сказала она Калинскому. Но подтвердила, что он рассказывал ей о встрече со шведом в Бутырках в 1975 году.

Калинский затем связался со шведским посольством в Вашингтоне и добился приема в шведском консульстве в Нью-Йорке 20 декабря. В присутствии первого заместителя министра иностранных дел Швеции Лейфа Лейфланда и главы восточноевропейского отдела МИДа Швеции Свена Хирдмана, в чьем ведении тогда находилось дело Валленберга, Калинский снова подробно рассказал о том, как он видел Валленберга в советской тюрьме в 1950-е годы. К этому он добавил удивительную информацию Яна Каплана о таинственном шведе, которого тот видел в больнице Бутырской тюрьмы в 1975 году.

Если история Каплана не была выдумкой, то безымянный швед мог быть только Раулем Валленбергом. Только он мог быть шведом; отбывшим в России к этому времени тридцатилетний срок. Впрочем, ни о каком другом шведе, который бы находился в то время в руках у русских, известно не было.