На крючке (ЛП) - Макинтайер Эмили

— Разве я говорил тебе прикасаться ко мне?

Она пытается покачать головой.

Тыльной стороной моей свободной руки я провожу по ее щеке.

— Разве ты не хочешь доставить мне удовольствие?

Она кивает.

— Да.

Я наклоняюсь, мой нос касается ее носа.

— Тогда сядь и молчи. Твой рот мне больше не нужен.

Ее глаза закрываются, когда я опускаю ее лицо, ее тело отшатывается назад, она потирает челюсть и идет к креслу, скрестив руки и уставившись в пол.

В течение следующего часа мы сидим в тишине. Время от времени я зову случайных сотрудников, чтобы они подошли, без всякой другой причины, кроме как для того, чтобы убедиться, что они видят меня здесь, с Мойрой, именно в этот момент.

Но на этот раз, когда кто-то стучит, это те, кого я ждал.

— Входите, — говорю я, облегчение разливается в моей груди, когда появляются близнецы. — Все готово?

Они кивают, переглядываясь с Мойрой.

Я откидываюсь в кресле, удовлетворение танцует в моих внутренностях.

Видите ли, Питер не понимает, что пока у него есть деньги и положение в обществе, у меня есть преданность. А преданность рождается из уважения. Заботься о людях, и они будут заботиться о тебе. И если мы с Ру что-то и сделали в этом городе, так это позаботились о наших людях.

Блумсберг, штат Массачусетс, не похож ни на один другой город в мире, и его жители не слишком жалуют приход новой крови и пожар в их городе.

Так случилось, что охранник на новой взлетно-посадочной полосе компании NevAirLand — мой личный друг. Несколько лет назад у его ребенка был страшный приступ рака, и Ру оплатил ее химиотерапию и все последующие визиты к врачу.

Ему, конечно, придется исчезнуть, после того как он отключит систему безопасности и позволит моим парням внутри поджечь все самолеты. Но люди готовы на все ради тех, кого они любят, и он знает, что о его жене и детях позаботятся и защитят «Потерянные мальчики» вплоть до последнего вздоха.

Настоящая любовь иногда требует жертв.

О чем Питер явно ничего не знает.

Я смотрю на Мойру, по моему лицу расползается ухмылка.

— Ты можешь идти.

Она встает, ее подбородок покраснел от того, что я схватил его, и поворачивается, чтобы уйти, не сказав ни слова.

— Мойра, — говорю я. Она останавливается у двери. — Не стесняйтесь говорить людям, что ты отлично провела время со мной. Не хотелось бы запятнать твою репутацию, в конце концов.

Она пыхтит, захлопывая за собой дверь, и я ухмыляюсь, вскакивая на ноги, от внезапного желания вернуться к своей яхте у меня голова идет кругом.

Как только я подхожу к машине, мой телефон вибрирует в кармане, а на экране появляется одно сообщение.

Сми: Твоей девочки нет.

35. ВЕНДИ

Я встаю, потягиваюсь, мое тело просыпается после самого глубокого сна, который у меня был за долгое время — даже еще до того, как меня бросили в подвал ВР. Я зеваю, протирая глаза и приходя в себя, и, оглядываясь по сторонам, наполовину ожидаю увидеть Крюка, мирно спящего рядом со мной.

Но его, конечно же, нет.

Я совсем одна. Я сажусь на кровати, размышляя, что мне делать. Я иду в туалет, брызгаю водой на лицо и пользуюсь зубной щеткой, которую мне положили вчера перед гала- концертом.

Это странно — проснуться в роскоши, и пользоваться здешними удобствами, как будто они мои. Это сбивает меня с толку; отклоняет мои внутренности от оси, заставляя мой мозг вспомнить, что на самом деле я не вольна делать, что хочу.

Даже если мои цепи теперь невидимы, они все еще присутствуют.

Мой взгляд задерживается на чокере.

Ну, почти невидимые.

Я возвращаюсь в комнату Крюка, мой взгляд устремляется к двери спальни, ожидая, что она будет заперта так же, как и прошлой ночью. Но когда я подхожу, берусь за ручку и дергаю, она тут же открывается.

На яхте царит полная тишина, и меня охватывает трепет, заставляя нервы подпрыгивать под кожей, когда я прохожу по коридору и направляюсь на кухню.

Когда я оказываюсь там, я останавливаюсь, увидев Сми, стоящего рядом с раковиной.

Моя рука прижимается к груди.

— О боже, привет.

Он улыбается.

— Здравствуйте, мисс Венди. Я не хотел Вас напугать.

— Нет, я должна была догадаться, что здесь кто-то будет, — я отмахиваюсь от него, оглядываясь по сторонам. — Где Крюк?

Он поднимает бровь.

— Вы имеете в виду Джеймса?

Я наклоняю голову. Я впервые слышу, чтобы кто-то другой так его называл, и это заставляет меня задуматься, насколько близки они со Сми. Однажды он сказал мне, что не лезет в жизнь Сми, но я не могу представить, что он позволяет кому-то называть его по имени.

А если они близки, значит, Сми такой же плохой, как и все остальные.

Я жду, когда раскаленный гнев охватит меня, желая уничтожить всех и вся, ответственных за мое нынешнее положение, но он так и не приходит. Вместо этого в моем нутре поселяется решительное принятие. Вслед за этим быстро приходит тошнота, и я понимаю, как быстро я приспособилась к новой реальности.

— Он занят делами. Сказал мне, чтобы Вы чувствовали себя как дома, — он улыбается. — Кофе?

Я внимательно наблюдаю за ним, не зная, стоит ли принимать напиток от незнакомого человека. В конце концов, владелец этой яхты накачал меня наркотиками, так что можно ожидать чего угодно. Это их мир, и я здесь, просто пытаюсь зайти в их воды. Я не знаю, по каким правилам действуют преступники.

Хотя, технически, я думаю, что Сми не преступник. Он только работает на него.

Качая головой, я заставляю себя улыбнуться.

— Как ты думаешь, ничего страшного, если я пойду посижу снаружи?

Он внимательно наблюдает за мной в течение минуты, его глаза меняются, как будто он раздумывает, как ответить. Я задерживаю дыхание, надеясь, что он скажет да. Мне отчаянно хочется подышать свежим воздухом, напомнить себе, что я не застряла в темной, заброшенной комнате, где компанию мне составляют только мои мысли.

— Пожалуйста, я обещаю, что никуда не уйду. Я просто… — мои пальцы цепляются за столешницу, — хочу понежиться на солнце.

Он кивает.

— Вперёд, мисс Венди.

Улыбка расплывается по моему лицу, и я вскакиваю из-за стола, выбегаю через боковую дверь на террасу.

Я ложусь на один из шезлонгов, но как бы я ни старалась, я не могу устроиться поудобнее, энергия дрожи делает мои ноги беспокойными. Я оглядываюсь вокруг, но Сми нигде не видно. Я вижу край причала в нескольких шагах от меня, и мысль о том, что я могу пройтись по нему, может быть, опустить ноги в воду, заставляет мои мышцы подергиваться от желания.

Я возвращаюсь к двери, собираясь войти внутрь и спросить Сми, все ли в порядке, но останавливаю себя. Какого черта я делаю? Я же не собираюсь уходить.

Кто угодно сможет увидеть меня с судна, если будет стоять на палубе и смотреть. Я отдергиваю руку от дверной ручки и с замиранием сердца иду к выходу, сходя с яхты на твердую землю.

Часть меня ожидала, что как только я сойду с яхты, я почувствую желание бежать. Но, как ни странно, этого не происходит. И пока я иду к краю причала, лучи солнца погружаются в мою кожу, я понимаю, что, возможно, я не хочу уезжать, потому что если я уеду, то не буду уверена, к чему вернусь.

Я не могу представить, что поеду в особняк и буду жить с отцом. Не после того, что я знаю. Не после того, как мне больно.

Я уверена, что потеряла работу в «Ванильном стручке». Неявка на смену — верный способ быть уволенным, а прошло уже несколько дней.

Энджи либо сильно переживает, либо списала меня в утиль. Мы не были лучшими подругами, и как бы мы ни ладили, она знала меня всего пару месяцев.