Город, которым мы стали - Нора Кейта Джемисин

пятна света. Ему мешают тени, и ракурс неудачный… Мэнни внезапно испытывает жгучее желание рассмотреть его получше и пытается подойти ближе, но ничего не происходит. Нет, мимолетного взгляда недостаточно. Ему нужно… нужно…

«Я принадлежу ему, – внезапно с жаром думает он. – Я хочу… О боже, я хочу принадлежать ему. Я живу ради него и умру ради него, если понадобится, и, да, я даже убью ради него, если ему это будет нужно, и поэтому ради него и ради него одного я снова стану тем чудовищем, которым был…»

Он моргает, и видение исчезает. Мэнни снова оказывается на лестнице, остальные толкутся вокруг него, его рот все еще полон крови, а в голове царит пустота. Падмини и Бруклин тоже сели, ошеломленные. Бруклин поднимает на него глаза, и ее лицо чуть напрягается, но все еще остается бесстрастным. С таким лицом только в покер играть.

– Ты видел его, – говорит она. Не спрашивает. – Значит, шестой и в самом деле существует. Нью-Йорк.

Да. Мэнни сглатывает и кивает, облизывая языком нижнюю губу в том месте, где прикусил ее зубами. Еще кровь идет у него из носа. Он слышит, как дрожит его собственный голос – и неудивительно, ведь его всего колотит.

– Итак. Видения. Это что-то новенькое.

– Групповые видения. Да. – Бруклин медленно вдыхает. Ее голос тоже чуточку дрожит. – Хотела бы я сказать, что все происходило лишь у тебя в голове, но, очевидно, в моей было все то же самое. – Мэнни с несчастным видом кивает.

– И в моей, – говорит Падмини. Айшвария уже сидит рядом с ней, но Падмини все равно выглядит так, словно вот-вот свалится со ступеньки. – Кто-нибудь из вас знает, где находится то место?

– Я первый день в городе, – говорит Мэнни. Он садится прямее, зажимает нос и запрокидывает голову.

Однако Бруклин тоже качает головой.

– Не представляю. Хотя готова поспорить, что не в Бруклине.

– Поч… – Потому что на Мэнни видение подействовало сильнее остальных. – А, ясно.

– Опиши, что ты видел, – произносит Айшвария, хмуро глядя на него.

Слишком растерянный, он не может собраться с мыслями и качает головой. Вместо него отвечает Падмини, и Мэнни поражается тому, насколько ясно она увидела его мысли:

– Мы очутились где-то под землей. На станции метро, но на какой-то странной. Темной. Хотя откуда-то проникал солнечный свет. И там был парнишка, он лежал на каких-то газетах.

Молодой, но не ребенок. Мэнни думает, что ему лет двадцать с небольшим. Черноволосый, темнокожий. Худой. Наверное, очень быстрый.

– На газетах? – Айшвария удивленно переводит взгляд с Падмини на остальных. – Как щенок, что ли?

– Нет. Как на кровати. – Бруклин трет глаза, затем встает на ноги. – На стопках бумаг; некоторые все еще перевязаны. Он лежал на кровати из газет в заброшенной части какой-то станции метро. Что сужает круг поисков всего-то мест до двадцати. Черт, время от времени кто-нибудь находит туннели, о которых вообще за годы все позабыли, так что он может находиться в одном из них. Чтоб его, я даже не понимаю, для чего нам это видение. – Она пристально смотрит на Мэнни. – Но что-то мне подсказывает, что ты понимаешь.

– Тебе не нужно в больницу? Я могу вызвать такси. – Падмини вытащила откуда-то из кармана салфетку и безуспешно пытается промокнуть нос Мэнни. Он забирает у нее салфетку и вытирает кровь с лица.

– Нет, – говорит он. – Спасибо. Через минуту пройдет.

– Ты сильно ударился о ступеньку. Вдруг нос сломал?

– Если и сломал, то не в первый раз. – Мэнни переводит взгляд на Бруклин. – Я знаю не больше тебя. Думаю, что увидел его… что мы увидели его, потому что собрались втроем в одном месте. Если хотим увидеть больше, нам нужно найти еще кого-нибудь. – Бронкс или Статен-Айленд. Или, возможно, им всем нужно собраться вместе, и лишь тогда в их сознаниях вспыхнет табличка «ЗДЕСЬ ЖИВУТ ДРАКОНЫ», которая укажет, где находится шестой – истинный Нью-Йорк.

Бруклин какое-то время молчит. Затем она негромко говорит Падмини:

– Малышка, иди наверх и собери свои вещи. Мы вызовем такси, но все же лучше не набирай слишком много.

– О. Хорошо. – Айшвария помогает Падмини подняться на ноги, и они спешат вверх по лестнице. Когда дверь в их квартиру закрывается, Бруклин пересаживается на ступеньку выше Мэнни.

– Ты вспомнил что-то о своем прошлом? – непринужденно спрашивает она.

Мэнни проверяет свой нос. Кажется, тот цел. Кровь тоже почти перестала идти.

– Немного, – отвечает он. Тоже непринужденно.

Бруклин поджимает губы.

– В том видении я, гм, увидела чуть больше, не только того парнишку. То есть не только Нью-Йорк. Кажется, я уловила и кое-какие твои мысли.

Да, он и так догадывался, что это произошло. Падмини, похоже, ничего не почувствовала, но, возможно, на нее просто разом свалилось столько странностей, что она их уже просто не замечает. Мэнни ждет, когда Бруклин скажет, что думает.

– Когда ты начал вспоминать?

– Я и не начал. Все по-прежнему. – Впрочем, отчасти он не вспоминает, потому что не хочет. Например, его настоящее имя можно найти на удостоверении личности, но Мэнни не стал его разглядывать. В его телефоне есть номера, по которым он не хочет звонить, сообщения, на которые он не собирается отвечать. Мэнни понимает – эти решения столь же важны, как и его решение остаться в городе, а не сбежать на следующем поезде бог знает куда. Если он захочет, то сможет снова стать тем, кем был, но только до определенного момента. Что-то в нем прежнем несовместимо с новой личностью, в которую его хочет превратить город. Поэтому он решил остаться Манхэттеном, чего бы это ни стоило.

– Хм, – говорит Бруклин. Этот ответ ни к чему его не обязывает. Она оставляет его в покое.

Мэнни устал. День выдался очень насыщенный.

– Раньше я причинял людям боль, – говорит он, прислоняясь спиной к стене лестничной клетки и глядя в пустоту между ними. – Ты ведь это хочешь знать, да? Я не помню подробностей. Я не помню зачем, но сам факт я помню очень хорошо. Иногда я делал это физически. Чаще всего я просто пугал их, заставляя делать то, что мне было нужно. Но для того, чтобы угрозы не казались пустыми, иногда… я на них не останавливался. И у меня хорошо получалось. Эффективно. – Затем он вздыхает, на мгновение закрывая глаза. – Но я решил, что больше не буду тем человеком. Это я помню. Ведь именно ради этого многие и бросают свою старую жизнь и приезжают в большой город, верно? Чтобы начать все сначала. Стать новыми людьми. Просто для меня все оказалось несколько буквальнее, чем для большинства.

– М-м-м, – говорит Бруклин, делая глубокий вдох. – Ты ведь не серийный убийца?

– Нет. – Мэнни не помнит, чтобы испытывал удовольствие от того, что делал. Но помнит, что причинял боль и внушал страх с такой же легкостью, с какой напугал Марту Блеминс в парке. Для него ее страх ничего не значил. И ему кажется, что это ненамного лучше, чем быть серийным убийцей. – У меня просто… была такая работа, наверное. Я делал это ради денег и, возможно, власти.

Но в какой-то момент он решил прекратить. Мэнни цепляется за это доказательство своей человечности, словно все остальное неважно. Потому что так и есть.

– Что ж, на роль Манхэттена ты точно подходишь. – Мэнни чувствует на себе тяжелый взгляд Бруклин. – Ты какие-то странные чувства испытываешь к тому молодому человеку.

Мэнни тихонько вздыхает. Он надеялся, что она этого не заметила. Господи, ну есть же вещи, которые не должны предаваться огласке.

– Извини, – говорит она. – Я же не ожидала, что меня затянет в вулканское слияние разумов, и не успела сообразить, что нужно, хм, отвернуться. Надеюсь, ничего моего ты не увидел.

– Кажется, нет.

– Ну вот и хорошо. – Бруклин складывает руки и упирается локтями в колени. Ее ноги чинно составлены рядом, юбка не задирается; даже здесь, на этой уродливой, обшитой деревянными панелями старой лестнице, она остается воплощением элегантности.