Леди любят артефакты (СИ) - Яра Горина

просто обнаружат в ошметках моего ридикюля. От нарисованной в воображении картинки сердце тревожно подпрыгнуло. Вещи покойной хозяйки станут козырем в руках Моргулиса. Он не преминет засвидетельствовать, что видел, как я выношу их из замка. Тут не то, что уволить могут, а и вовсе охранителям сдать, как преступницу!

— Бетти, побудь в саду, — последнее слово я подчеркнула особенно и сделала знак глазами. — Мы продолжим наше занятие чуть позже.

Я не хотела, чтобы Бетти в одиночку сидела на полянке в лесу и надеялась, что она все же поняла мой безмолвный намек и не станет бродить, где не следует. Мне же пришлось вернуться в замок.

Мы с Моргулисом поднимались по лестнице и шли по коридорам, а я все еще не знала, куда деть этот проклятый ридикюль. Дворецкий остановился перед дверями, что вели в крыло, где располагался кабинет лорда, и я чуть не врезалась в его спину.

И почему я такая бестолковая?! Могла же запросто всучить ридикюль Бетти. Все равно, что подумал бы на этот счет старик. И почему эта умная мысль пришла в голову так поздно?!

А теперь? Я просто не представляла, что можно предпринять. Подбросить сумку в одну из комнат? Если ее порвет заклинанием, то хотя бы не на глазах у Блэквуда. Но даже такой возможностью я не могла воспользоваться. Как назло, в этом крыле располагались лишь запертые на тысячи замков и заклинаний личные комнаты хозяина замка.

Я не знала, сколько прошло времени и сколько осталось в запасе. Моргулис же то и дело оглядывался, проверяя, не собираюсь ли я сбежать по дороге. Видимо, заметил мою нервозность, потому что на лице у него появилась ехидная улыбочка.

Мне нужно успокоиться и не доставлять дворецкому лишней радости. Если время начнет поджимать и ридикюль станет потрескивать по швам, я попытаюсь сказаться больной. Нет, лучше упасть в обморок. А пока Блэквуд будет звать слуг или сам пойдет за водой, я успею вышвырнуть сумку в окно.

Я понимала, что мой план не просто плохой, а никуда не годный. Рассчитывать на него — полнейшее безумие. Но иного выбора нет. Мне либо повезет, либо я отправлюсь к бабушке униженная и опозоренная до конца своих дней. Третьего не дано.

На лице Моргулиса царило мрачное торжество, когда он, остановившись перед кабинетом, вежливо постучал. Услышав короткое «войдите», дворецкий приоткрыл дверь и, изобразив полушутовской поклон, пропустил меня вперед.

— Вы посылали за мной, сэр?

Блэквуд сидел за столом и, кажется, совсем меня не ждал. Он увлеченно созерцал круглый медальон, покоящийся на бархатном ложе резной шкатулки.

— Что? — Блэквуд оторвался от своего занятия и непонимающе поглядел на меня, но спустя мгновение, спохватился: — Да, конечно! Проходите, мисс Лавлейс, присаживайтесь.

Осторожно прижимая к груди ридикюль, я опустилась в мягкое кресло напротив Блэквуда. Резные головы грифонов, украшавшие кромку хозяйского стола, насмешливо оскалились, посверкивая крохотными опаловыми глазками.

Блэквуд с хлопком закрыл шкатулку, стянул с головы гогглы и уставился на меня. Вокруг его глаз остались следы от металлических дужек окуляров, отчего маленький шрам над бровью показался более заметным. Обыкновенно строгий вид уступил место расслабленной небрежности. Верхние пуговицы парадного камзола были расстегнуты, и белая сорочка подчеркивала не аристократично загорелую шею. Темная шевелюра казалась непривычно взъерошенной, точно грива льва.

«Не хватает только прайда, — отметила я, но тотчас память услужливо подсунула образ рыжеволосой леди Ричардс и безответно влюбленной Инграм. — А нет, все на месте…»

В этот раз на Блэквуде не было знака пламенных, но богатая вышивка костюма, который он носил с такой непринужденностью, подсказывала: хозяин явно куда-то собирался и задержался в замке лишь по чистой случайности.

Эта мысль меня немного приободрила: разговор вряд ли будет долгим. Остается лишь надеяться, что дела отвлекут его от моей персоны как можно скорее.

— Я уважаю желание женщин, вне зависимости от их возраста, иметь свои тайны, но молчать дальше и делать вид, будто ничего не происходит, не могу, — сразу без предисловий начал Блэквуд.

— Не понимаю, о чем вы, сэр, — ответила равнодушно, словно не улавливаю сути его намеков. Не оставалось сомнений: он в курсе наших занятий с Бетти, но лучше уж я буду все отрицать, чем жалко блеять в свое оправдание.

— Что вы делаете с моей дочерью?

Желудок судорожно сжался, и я, боясь спасовать, уставилась на переносицу хозяина со следом мостика от гогглов.

— Это какой-то особый вид магии? — не унимался Блэквуд.

В его тоне не было злости или раздражения, а голос звучал спокойно и даже доброжелательно. Точно он был убежден, что я просто не посмею сказать неправду. Эта уверенность пугала больше всего. Уж лучше бы он начал с угроз. По крайней мере, в этом случае я бы знала, как защищаться.

— Нет, сэр, обычная, стихийная, — пролепетала в ответ.

— Да неужели?! Будь я романтиком, обязательно спросил, а не стихия ли это любви и женской ласки?

«Что за чушь?!» — хотела было возмутиться я, но вовремя прикусила язык. Происходящее стремительно теряло смысл.

— Мисс Лавлейс, я достаточно ждал, чтобы убедиться в верности собственных наблюдений. Думаю, вам будет интересно узнать, что от меня не ускользнули некоторые перемены в поведении дочери. Беатрис стала гораздо сдержанней в своих порывах.

Ушам не верю! Неужели Блэквуд вместо головомойки решил меня похвалить?

— Признаю, в самом начале я испытывал некоторые сомнения в ваших… способностях, — неохотно признался он. — Скажу прямо, когда получил то письмо, в котором за вас просили, подумал, что речь идет об очередной избалованной девчонке со звучной фамилией, которой приспичило поиграть в свободную женщину. Все же вы не обычная девушка, ищущая должность, а леди из рода Лавлейс, — в его тоне было столько снисходительности, что я поневоле начала закипать. Но мой гнев так и не успел набрать силу, потому что внезапно лорд Блэквуд с чувством добавил: — К счастью, для нас с дочерью, все вышло совсем иначе. Прошу меня простить за предубеждение на ваш счет.

Я была одновременно и зла, и шокирована такой обезоруживающей прямотой. Да, он посчитал меня избалованной и не слишком умной. И, наверняка, не только он. Однако лорд Блэквуд нашел в себе силы не только признать ошибку, но и извиниться. Может, именно поэтому его слова прозвучали, как лучшая в жизни похвала?

— Сэр, признаюсь, мне лестно слышать такое в свой адрес, но было бы глупо взять