Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху. Парадигма баланса и гибкости - Елена Войниканис

С точки зрения обоих ученых, речь идет, прежде всего, не о праве сопротивления, а об историческом факте, противостоянии между общественной и государственной силой. Однако нас как раз и интересует то, каким образом фактические обстоятельства могут влиять на правовую систему, как именно могут взаимодействовать система ценностей, разделяемая значительной частью общества, с действующей системой законодательства.

Приведенные определения, раскрывающие значение принципов в системе регулирования, позволяют рассматривать принципы как важнейшую составляющую правовой парадигмы, поэтому в целях описания действующей парадигмы права интеллектуальной собственности целесообразно сосредоточить внимание на общих принципах, которые определяют как применение закона, так и дальнейшее развитие системы регулирования. Хотя мы считаем, что правовые принципы можно рассматривать и как «неписанные» принципы-идеи, и как руководящие обобщения существующих норм, и как начала, непосредственно закрепленные в законе, представляется, что для целей раскрытия существа действующей в праве интеллектуальной собственности парадигмы, в отсутствие специально выделенных законодателем принципов, наибольшее значение имеют принципы-идеи, в основе которых лежит выбор определенных внеправовых ценностей.

Подчеркнем, что в российской правовой литературе, в том числе дореволюционного периода, принципы права интеллектуальной собственности практически никогда не становились предметом специального исследования. Как представляется, это в немалой степени обусловлено отсутствием законодательно закрепленных принципов. Точно также и в зарубежной литературе обсуждение общих принципов защиты результатов интеллектуальной деятельности составляет, скорее, исключение, чем обычный предмет профессиональных дискуссий. В связи с этим мы не претендуем ни на подробное изложение, ни на исчерпывающий перечень таких принципов. Наша цель – обозначить основные принципы как общие идеи и руководящие начала, чтобы показать затем, какие цели и ценности лежат в основе действующей системы регулирования интеллектуальной собственности.

Пауль Голдштейн (Paul Goldstein) в своей книге «Международное авторское право: принципы, закон и практика», помимо целого ряда конкретных принципов, выделяет также особую категорию «универсальных принципов», которым следует национальное законодательство в области авторского права. К числу универсальных принципов, по мнению автора, следует отнести, во-первых, принцип защиты только оригинальных форм выражения с одновременным признанием свободы идей (тем, сюжетов и т. п.) как «строительного материала» для творчества. В качестве второго принципа выделяется свобода договора. Как полагает П. Голдштайн, существующие как в странах с континентальной системой права, так и в странах с общим правом, законодательные ограничения, не умаляют действенности данного принципа. В качестве универсального принципа автор рассматривает также идеи, лежащие в основе обоснования и оправдания авторского права. В случае континентальной системы речь идет о «естественном праве», а в случае общего права – об утилитаризме, однако история показывает отсутствие четкого разграничения в используемых обоснованиях: «История процессуального права в странах гражданского и общего права показывает, если вообще философские наклонности играют какую-либо роль в законотворческом процессе в сфере авторского права, что самым корректным было бы различение между принципами, которые побуждают к созданию новых прав, и теми принципами, которые служат стимулом для ограничения тех же прав. С точки зрения истории именно протекционистские импульсы естественного права, а вовсе не скрупулезная утилитаристская калибровка характеризовали создание новых и расширение действия старых прав одинаково как в странах общего, так и в странах гражданского права, точно так же как прагматическое взвешивание прибыли и издержек, с особым вниманием к транзакционным издержкам, характеризует наложение ограничений на права – даже на моральные права – в равной степени в странах гражданского и в странах общего права»[374].

Первый принцип является в значительной мере декларацией. Не существует идеи помимо ее выражения, история музыки, литературного и художественного творчества показывает неизбежность опоры не на идеи, а на их объективное выражение. Возобновление дискуссии о необходимости государственного патернализма в договорном праве[375] свидетельствует о том, что в цифровую эпоху со значительным преобладанием договоров присоединения принцип свободы договора существенно ограничивается. Наконец, обозначенные философские максимы естественного права и утилитаризма, которыми зачастую бессознательно руководствуются законодатели и юристы, приводят на практике к одному и тому же результату – неоспоримому приоритету интересов правообладателей, по отношению к которым интересы общества и пользователей всегда выступают как вторичные. Ценность первых во всех случаях превышает ценность вторых. Показательным в этом отношении является введение поправками 1967 года к Бернской конвенции по охране литературных и художественных произведений так называемого «трехступенчатого теста», посредством которого были установлены специальные условия для введения и применения любого ограничения или исключения из авторского права.

А.П. Сергеев выделяет несколько принципов российского патентного права, понимая под последними «отправные идеи, которые пронизывают всю систему патентно-правовых норм и служат исходной базой для ее дальнейшего развития и разрешения прямо не урегулированных законом ситуаций». Краеугольным камнем всей патентной системы является признание за патентообладателем исключительного права на использование запатентованного объекта. В качестве второго принципа патентного права выступает защита общественных интересов. Проявлениями данного принципа А.П. Сергеев считает ограничение действия патента определенным сроком, требования к уровню новизны, создание условий для ознакомления с патентами, а также установленные законом случаи свободного использования запатентованных разработок. Третьим принципом является «предоставление охраны лишь тем разработкам, которые в официальном порядке признаны патентоспособными изобретениями, полезными моделями и промышленными образцами». Наконец, в качестве общего начала патентного права можно рассматривать защиту прав действительных создателей изобретений, полезных моделей и промышленных образцов[376].

С учетом краткого анализа принципов авторского права, выделенных П. Голдштайном, согласимся, что признание за патентообладателем неограниченного права использования запатентованного объекта действительно составляет основу патентного права. В связи с этим необходимо пояснить, насколько при наличии «верховной» ценности может быть реализован «разумный баланс интересов патентообладателя, с одной стороны, и интересов общества, с другой стороны». Первичные и вторичные ценности не могут находиться в отношении баланса. Отметим также, что третий и четвертый принцип находятся в противоречии. Действительный создатель изобретения не обязательно совпадает с тем, кто сумел первым оформить патент. Точно так же оформление патента на лицо или организацию, которые напрямую не связаны с изобретениями, полезными моделями и промышленными образцами, само по себе уже ущемляет интересы действительных создателей. Поэтому четвертый принцип не имеет самостоятельного значения, а лишь компенсирует до определенной степени негативные последствия оформления патента на третье лицо.

С нашей точки зрения, в числе базовых принципов интеллектуальной собственности в первую очередь должен быть включен принцип, отражающий природу и основное назначение исключительного права как оно понимается в действующей парадигме. Данный принцип, в формулировке В.А. Дозорцева, заключается в том, что «при наличии физической возможности использования нематериального результата неопределенным кругом лиц закон устанавливает, что такое использование может осуществляться только правообладателем, за которым закрепляется это право»[377].

B. А. Дозорцев понимает данное правило как способ, с помощью которого право осуществляет возложенную на него «функцию монополизации», но, как нам представляется, его можно вполне обозначить как руководящий, ключевой принцип всей системы регулирования интеллектуальной собственности. Последовательное расширение сферы действия исключительных прав (например, появление права на доведение до всеобщего сведения), а также иные преобразования, которые имели место в последние десятилетия, были во многом обусловлены действием указанного принципа.