Рыцари пятого океана - Андрей Рытов

Вопреки предположениям немцы пошли не по самой балке, а по ее гребню. Бессильные отразить этот натиск стали и огня, огнеметчики покинули траншеи.

Когда наши войска оставили Ростов, мы получили приказ Верховного Главнокомандующего, в котором говорилось, что дальнейшее отступление смерти подобно, что Красная Армия в состоянии не только остановить врага, но и разгромить его, вышвырнуть за пределы Родины. Приказ повелевал железной рукой навести порядок и дисциплину в армейских рядах, беспощадно расправляться с трусами и паникерами, стать непреодолимой стеной на пути фашистов, проявлять в бою храбрость, мужество, не жалеть сил и самой жизни в борьбе с захватчиками.

Когда мы с командиром прочитали этот приказ, нам было неловко смотреть друг другу в глаза. Мы делали немало для того, чтобы летчики, штурманы, инженеры, техники и другие специалисты достойно выполняли свой патриотический долг. Многие авиаторы отдали свою жизнь во имя Отчизны, сотни людей были удостоены боевых наград за беспримерное мужество и самоотверженность. Но тем не менее партийная совесть — высший судья коммунистов — не давала покоя. Наше соединение — не изолированная единица, и если вся армейская громада не смогла сдержать напор врага, значит в этом есть доля и нашей вины.

Не теряя времени, весь руководящий состав штаба и политотдела выехал в части. Надо было довести приказ Верховного Главнокомандующего до каждого офпцера и солдата, добиться, чтобы они поняли всю глубину опасности, нависшей над Родиной, прониклись чувством личной ответственности за ее судьбу, сознанием необходимости еще упорнее драться с врагом.

Я приехал на аэродром, где стояли два полка — истребительный и бомбардировочный. Экипажи только что вернулись с боевого задания. День был жаркий, безвет — репный, и пыль, поднятая самолетами, еще висела в воздухе.

Личный состав выстроился поэскадрильно.

Я читал приказ, отчетливо выделяя каждое слово. Лица людей становились строгими, сосредоточенными. Беспощадная горькая правда о положении на фронтах, страстный призыв остановить врага, заставить его повернуть вспять вызвали в людях бурю чувств.

Один из летчиков решительно поднял руку и вышел вперед. Повернувшись лицом к строю, он резко сорвал с головы шлемофон и горестно сказал:

— Заслужили… От народа позор… Когда это было видано?

Голос его крепчал, временами переходя на высокие тона. Казалось, не человек говорит, а стонет его истерзанная болью душа.

Этого летчпка, недавно представленного к ордену Красного Знамени, трудно было упрекнуть в отсутствии мужества.

— Если мы не остановим неприятеля, — продолжал он, — проклятье народа падет на нас и мы не смоем его даже собственной кровью. Пусть каждый наш выстрел, каждая сброшенная бомба несут фашистам смерть. Только смерть! Лучше погибнуть в открытом бою, чем заслужить презрение народа.

Люди один за другим выходили из строя и говорили о том, что наболело на душе за год тяжелых боев и вынужденного отступления. Мне и раньше доводилось проводить митинги, но таких речей, как в этот день, я никогда не слыхал. Никто не старался свалить вину на других за большие и малые просчеты в руководстве. Скорее, это была жестокая самокритика.

— Не будем обвинять пехотинцев за отступление, — заявил инженер истребительного полка. — Выходит, и мы еще не в полную силу помогаем им, коль опи сдают рубеж за рубежом.

Приказ Верховного Главнокомандующего, словно могучая пружина, поставил на взвод всю силу людей, их энергию, жгучее желание во что бы то ни стало остановить и уничтожить врага.

Митинг прервал тревожный сигнал с командного пункта.

— По самолетам! — крикнул командир истребительного полка и первым поспешил к боевой машине.

Взвыли моторы, и самолеты устремились в воздух. По данным постов воздушного наблюдения, большая группа фашистских бомбардировщиков шла южиее нашего аэродрома. Вероятно, они намеревались уничтожить переправу, которую саперы начали возводить еще вчера. Истребители дрались отчаянно. Не обращая внимания на сильный ответный огонь, они решительно атаковали вражеский строй и сбили шесть «юнкерсов».

Потеряли и мы один «ястребок». Израсходовав боеприпасы, летчик подошел вплотную к бомбардировщику и винтом ударил по плоскости. Тот накренился и начал беспорядочно падать. Отважному соколу не удалось воспользоваться парашютом. Он погиб, но врага не пропустил к переправе.

Для авиаторов приказ «Ни шагу назад» означал, что надо навязывать свою волю противнику, ошеломлять его дерзостью и отвагой, не обороняться, а нападать. Летчики и раньше дрались дерзко, напористо, а теперь у них появилось столько ненависти к врагу, что некоторым приходилось напоминать об осмотрительности и расчетливости.

Суровые меры применялись к тем, кто без приказа оставлял боевые позиции. В войсках повысилась дисциплина, возросла их боеспособность.

В повышении морального духа личного состава большую роль сыграли политработники, партийные и комсомольские организации. Они разъясняли политику партии, приказы командования, вдохновляли людей на подвиги. Коммунисты и комсомольцы личным примером увлекали бойцов на смертный бой с фашизмом.

Партийно — политическая работа, ее формы и методы претерпели большие изменения. Стало меньше общих разговоров, больше конкретности, деловитости.

Новый размах получила пропаганда подвигов бойцов и командиров. Каждый случай самоотверженности и героизма становился достоянием всех частей и подразделений, получал свое отражение в листовках, боевых листках и газетах, беседах агитаторов. Об отличившихся летчиках, штурманах, стрелках — радистах и техниках. мы сообщали родителям, на предприятия, в колхозы. Все это поднимало боевой дух авиаторов, развивало в них высокие морально — боевые качества.

В октябре 1942 года я приехал в город, где формировался 3–й бомбардировочный авиационный корпус Резерва Главного Командования, куда меня назначили военным комиссаром.

Окна многих домов и учреждений были крест — накрест заклеены бумажными полосами. Немцы не один раз пытались бомбить город и мост через Волгу. Однако зенитная артиллерия и истребители Московской зоны ПВО не давали противнику действовать безнаказанно. На пути воздушных разбойников каждый раз вставал мощный огневой заслон.

Улицы большого волжского города были пустынны. Стар и млад работали на военных заводах, давая фронту резину, патроны, снаряды. Редкие прохожие, одетые в телогрейки и рабочие спецовки, спешили по своим делам.

Направляясь к набережной, я прошел мимо Кремля с величественными куполами церквей. Вековые липы уже успели сбросить свой наряд. Широкие желтые листья мягко шуршали под ногами. Никто пх не убирал. Казалось, земля была покрыта пестрым ковром. С высокого берега хорошо просматривалась заречная сторона. На горизонте синел сосновый бор.

Я присел на скамейку. Великая русская река спокойно несла свои свинцово — холодные воды. Белыми лебедями плыли по ней отражения облаков. Давно уже не ощущал я такого спокойствия, как в этот час. Вспомнилась радостная, полная жизни песня:

Красавица народная, Как море полноводная, Как Родина свободная, —

Широка, глубока, сильна!

Идиллию спокойствия неожиданно нарушили резкие сухие выстрелы. Я поднял голову и увидел в небе серые шапки разрывов. Но вражеский разведчик шел на большой высоте и был недосягаем для огня зенитчиков. Мысль, что и сюда подбирается враг, отогнала минутное успокоение. Я встал и отправился в штаб корпуса, размещавшийся в помещении одной из школ.

Дежурный провел меня в кабинет комкора и сказал:

— Придется подождать. Генерал выехал на аэродром.

Но прошло и часа, как командир корпуса вернулся.

Я представился ему.

— Знаю, знаю. Сообщили о вас. — Он крепко стиснул мою руку и назвал себя: — Каравацкий Афанасий Зиновьевич. Прошу садиться.

Командир сел за стол и, пригладив черные с проседью волосы, заговорил о текущих делах:

— Самолеты прилетели, а горючего не хватило для заправки. Пришлось принимать срочные меры. Кровати вот тоже установили в общежитии, матрацы набили соломой, а простыней нет. Опять любезно разговаривал с тыловиками. Везде самому приходится успевать. Хорошо, что вы приехали. Корпус формируется из готовых полков. Они разбросаны на большом удалении, сильно потрепаны на фронтах, многого не хватает. Мотаюсь целыми днями… Надеюсь, с вами теперь дела пойдут веселее. — Каравацкий вышел из‑за стола и подвел меня к карте. — Вот здесь дивизии, — показал он, — а здесь — полки. Они уже почти полностью укомплектованы. Соединения И. Г. Куриленко и С. И. Ничепоренко получили пикирующие бомбардировщики Пе-2. Сейчас идет боевая учеба, слаживание подразделений. Штабы дивизий пока подготовлены слабо. Как видите, работы предстоит много, — закончил комкор.