Безумный - Онли Джеймс

Сложно сосредоточиться. Отсутствие цвета меня успокаивает.

Верно. Августу не нравилось, когда его чрезмерно стимулировали. Теперь понятно, почему он выбрал верхний этаж.

— Мне нравится. Это очень... похоже на тебя.

— Мне нравится быть окруженным моими любимыми вещами. Отец называет их моими сокровищами. Вещи, которые нашел за эти годы и которые сразу же мне приглянулись. Вещи, с которыми я ни за что не хотел расставаться.

— Как со мной? — сказал Лукас, почти сразу пожалев о сказанном.

То, как Август взглянул на него, окинув собственническим взглядом, заставило Лукаса мгновенно застыть.

— Да. Точно так же, как с тобой.

— Ты собираешься поставить меня на одну из своих полок?

Август покачал головой.

— Нет, я предпочитаю, чтобы ты лежал в моей постели.

Лукас подошел ближе.

— Я уверен, что за мной остался должок.

— Как бы я ни хотел обналичить этот долг, думаю, нам стоит разобраться с коробкой из-под обуви.

Лукас тяжело сглотнул и посмотрел на коробку.

— Я знаю, что мне нужно с этим разобраться. Знаю. Просто это причиняет боль. Я знаю, что звучу как слабак, но боль не только физическая. Она... психическая. Я чувствую не только их физическую боль, но и их эмоциональную боль, их истощение, их ужас, любое сожаление, которое они когда-либо испытывали в этот момент.

Август поцеловал Лукаса в лоб. Этот жест был настолько спонтанным, что у Лукаса защемило сердце.

— По поводу этого, у меня есть идея. Но ты должен мне довериться.

— Я доверяю тебе, — сказал Лукас, удивленный тем, что сказал правду. А может, и не удивленный. Лукасу было ясно, что он никогда не станет объектом вспыльчивости или гнева Августа, но это не означало, что ему можно доверять. Но Лукас доверял ему. Свою жизнь. И свое сердце. И, похоже, ещё и разум.

— Пойдем в спальню. — Август взял коробку со стола и повел Лукаса в другую роскошную комнату.

В этой комнате тоже было темно, стены окрашены в темно-зеленый цвет, как экзотическое растение в тропическом лесу. Постельное белье было абсолютно белым, а покрывало – из черного бархата с узорами. Как и в другой комнате, здесь присутствовали древесные акценты, которые разбавлялись повсюду лишь растительностью. Он не ожидал, что у Августа есть растения или что-то, требующее ухода.

— Ты сам ухаживаешь за цветами?

Август кивнул.

— Они отлично насыщают воздух кислородом и очищают его. А что?

Лукас посмотрел на пышущую зелень.

— Растения требуют определенного ухода.

Август усмехнулся.

— Поддерживать жизнь растений – это формула. Пока я помню все необходимые шаги, я могу дать им то, что им нужно. А с такой эйдетической памятью, как у меня, я всегда знаю, что им нужно.

Лукас закусил нижнюю губу на мгновение, прежде чем спросить:

— Так вот что ты делаешь со мной? Применяешь формулы, которые нашел в своих книгах об отношениях?

Август поставил коробку из-под обуви в центр кровати.

— Нет никакой простой формулы для тебя. Мне постоянно приходится проверять теории и смотреть, на что ты лучше всего реагируешь.

Лукас изучал Августа, ему стало дурно от его прямолинейного объяснения.

— Значит, я вроде научного проекта?

Август сел на край кровати и притянул Лукаса между своих раздвинутых бедер.

— Все, что касается тебя, – волнует меня. Это моя работа – сделать тебя счастливым. Я не могу сделать это сам. Я не могу любить. Не могу чувствовать вину, сочувствие или раскаяние, ничего из того, что могло бы помочь мне понять, что тебе нужно. Все, что у меня есть, – это исследования и контекстные подсказки, которые я не очень хорошо умею интерпретировать. Но я могу дать тебе то, что тебе нужно. Я сделаю все, что потребуется. Но я не могу сделать это без помощи. Проверка моих теорий – это все, что я знаю.

Сердце Лукаса екнуло при объяснении Августа. Он провел пальцами по волосам Августа.

— Ты удивительно мил для человека, который «не может сделать меня счастливым сам».

Август обхватил его за талию и обнял, как раньше в библиотеке.

Спустя несколько минут Лукас отстранился.

— Ну и что ты придумал? — Лукас вскинул брови, когда Август встал и начал раздеваться. — Разве мы не хотели сначала разобраться с коробкой?

Август ухмыльнулся.

— Так и есть. Я просто подумал, что ты захочешь устроиться поудобнее для следующей части.

Когда Август оказался в нижнем белье, то выжидающе посмотрел на Лукаса. Тот вздохнул и разделся, заполз на кровать, осторожно, чтобы не задеть коробку из-под обуви, устроился между ног Августа, прижавшись спиной к его груди.

— И что дальше?

— Ты можешь получать от меня ощущения, верно? Используй меня как буфер. Как я делаю со своей музыкой и остальным миром. Я буду твоими психо-наушниками.

Лукас рассмеялся над нелепостью этого заявления.

— Психо-наушниками?

Идея была глупой. Да и вряд ли могла сработать. За исключением того, что это уже произошло в офисе Августа, когда он показал ему свое замерзшее озеро.

— Хорошо, но если там будет отрубленная нога или рука, все попытки отменяются.

Август поднял коробку, проверяя ее вес, и слегка потряс.

— Не похоже, что в ней отрезанные части тела, — сказал Август с авторитетом, который Лукас не осмелился поставить под сомнение.

— Ладно, — сказал он наконец. — Как мы это сделаем?

Август обнял Лукаса, провел ладонями по его груди и животу.

— Ты нашел озеро успокаивающим?

Лукас откинул голову на плечо Августа.

— Да.

— Тогда просто закрой глаза и сосредоточься на мне.

Он закрыл веки, инстинктивно вздрогнув от ледяного ветра психики Августа. Лукас задумался, все ли могут по желанию создавать такой уровень белого шума или гениальность Августа давала ему почти сверхъестественное преимущество перед остальным миром. А может быть, дело в его психопатии. В любом случае Лукас с легкостью погрузился в его мысли.

Как и прежде, Август стоял позади него на берегу замерзшего озера и обнимал его, как в реальной жизни. Все было так реально, что Лукасу казалось, будто он может протянуть руку и почувствовать, как с ветвей бесплодных деревьев стекают капли воды, образуя сосульки. Ветер свистел, но Лукас не чувствовал холода, лишь безмятежность.

Он не знал, сколько они простояли так, но когда Август поставил коробку из-под обуви между его раздвинутыми ногами, она внезапно присоединилась к ним в этом снежном пейзаже. В животе у него заныло,