Одна ночь в Венеции - Валерия Вербинина

– Вот как?

– Да. Когда появлялся у нее, всегда начинал с того, что говорил, как ее любит и как она ему дорога, а потом всегда переводил разговор на деньги… И ведь мадам что-то ему заплатила, но мужчина приходил снова и требовал еще больше. К тому же граф Ковалевский имел несчастье познакомить хозяйку с Урусовым. Я присутствовала при этом и видела, как госпожа на него посмотрела… на Урусова, я хочу сказать. И адвокат почувствовал, что нравится ей, хотя вначале притворялся, что она ему неприятна…

– Что было дальше?

– Дальше? Ну… мадам выведала у Урусова состояние дел графа и поняла, что тот не так богат, как ей думалось… Госпожа была очень разочарована. Она ведь никогда не любила месье Поля и передо мной не считала нужным скрывать это.

– А Урусова любила?

– О, тут совсем другое дело… Адвокат как-то сумел подобрать ключик к ее сердцу. С ним мадам становилась совсем другой. Они дурачились, как дети, Урусов заставлял ее смеяться, говорил, что обожает ее, что ни одна женщина на свете не стоит ее мизинца… Однако беда в том, что у него тоже не было особых денег, и к тому же мужчина не был свободен. В конце концов Урусов расстался с женой и перебрался в Париж, но… Мало того что адвокат больше не мог вести дела, то есть потерял свой источник дохода, так еще и граф стал что-то подозревать. Он ведь умный человек, граф Ковалевский… Был умный, я хочу сказать. Тогда моя госпожа придумала, как ей казалось, ловкий ход: вскружила голову одному своему родственнику, чтобы тот отвлек внимание графа от Урусова. А юноша пылко в нее влюбился…

– Вы говорите о Нелидове, верно?

– Да. Он твердил, что готов ради нее на что угодно, стоит ей только приказать. До поры до времени мадам только смеялась, не принимая его слова всерьез… Ведь у нее был Урусов, которого она любила. Ей казалось, что им для свободной жизни не хватает только денег. Конечно, граф Ковалевский был очень щедр и оплачивал ее счета, но когда не любишь человека, все, что исходит от него, не доставляет радости… Госпожа хотела быть независимой и хотела жить с Урусовым, все остальное ее не интересовало. Раз она не могла выйти за графа замуж, хозяйка стала думать, как бы побудить его составить завещание в ее пользу. В конце концов, его брат болен чахоткой, а ведь не зря же говорят, что болезнь эта заразная, вдруг граф умрет, и тогда она получит все. Мадам поделилась своим планом с Урусовым, но адвокат сказал, что игра не стоит свеч. Во-первых, у графа не такое уж значительное состояние, во-вторых, любое завещание можно опротестовать, тем более что она не жена, а у графа есть родственники. Тогда моя госпожа отказалась от мысли о завещании. Но желание избавиться от Ковалевского и сделать деньги на его смерти осталось.

– И тогда Мария Туманова подумала о страховке, верно?

– Как-то Урусов рассказал ей, как вдова одного его приятеля получила большую страховку за мужа. Тот плохо себя чувствовал, российские врачи считали, что это пустяки, но какой-то врач во Франции поставил диагноз: саркома, который оказался точным. Мужчина никому в России не сказал о диагнозе, кроме жены. Но супруги были небогаты, к тому же имели троих детей… И больной застраховал свою жизнь. Через год он умер, а вдова получила огромные деньги. Моя госпожа, выслушав эту историю, сказала что-то вроде того: бывают же на свете благородные мужчины. А еще, мол, хорошо бы на месте того больного оказался граф Ковалевский… Ведь если завещание можно оспорить, то страховка – совсем другое дело, ее заключают в пользу кого угодно. Потом мадам несколько раз возвращалась к теме страховки, выспрашивала у Урусова разные нюансы… Как бы в шутку, понимаете? Но Урусов, который хорошо знал графа, откровенно сказал моей госпоже, что Ковалевский ни за что не станет страховать свою жизнь, потому что не переносит разговоров о своей смерти.

– И как же госпожа Туманова сумела добиться своего?

– О, очень просто, сударь! Хозяйка притворилась, будто серьезно заболела, больше недели пролежала в постели. А когда «выздоровела», заявила, что хочет застраховать свою жизнь в пользу графа. Мол, она так его любит… пусть, если она умрет, месье Поль будет помнить о ней… И они поехали в страховой дом. Мадам застраховала свою жизнь, а господин Ковалевский, расчувствовавшись, согласился застраховать свою в ее пользу. И она так ловко все провернула, что именно граф оплатил оформление обеих страховок, моя госпожа ни гроша не потратила.

– Скажите, Элен, раз уж вы были настолько в курсе дел своей хозяйки… Она уже тогда замышляла убить графа?

– Да. То есть напрямую об убийстве не упоминала, но все и так было ясно. Когда она снова увиделась с Урусовым, мадам сказала, что граф через некоторое время должен умереть. Мол, у нее нет сил ждать, когда за него примется чахотка или когда с ним произойдет какой-нибудь несчастный случай. Кроме того, ее отношения с графом стали ухудшаться, а вскоре месье Поль убедился, что она обманывает его, и в конце концов оставил ее. Но адвокату удалось не утратить доверие графа, он по-прежнему был в курсе всех дел Ковалевского, знал его домашний распорядок и прочее. Моя госпожа и Урусов обсуждали, как лучше все осуществить, чтобы на них не пала даже тень подозрения. Решили, что обеспечат себе алиби, а исполнителем будет Нелидов. Юноше они наговорили всяких ужасов о графе, и тот буквально рвался отомстить за мадам. Проще было обставить все так, будто графа хотели ограбить. Но заговорщики не знали, как пробраться в дом, им нужен был ключ. В конце концов моя госпожа вымолила у Ковалевского последнее свидание, попросила, чтобы граф вернул ей письма. Когда месье Поль пришел, она отвлекла его… то есть я хочу сказать – увлекла в спальню, а я по ее приказу выкрала у него ключ от черного хода.

– Тот висел на связке, на которой было несколько ключей, – кивнул комиссар. – Как вы поняли, что нашли нужный вам ключ?

– Я однажды видела похожий ключ у Соланж… Соланж Грюйер. Поверьте, месье, я надеялась, что они откажутся от своего плана… Но моя госпожа все время говорила о миллионе, как будто деньги уже были у нее в кармане. Мадам увлекла и Урусова, который поначалу не очень верил в затею – говорил, что забраться просто так в дом не удастся, там много слуг… выдвигал еще какие-то возражения… И тут граф решил продать особняк и перебраться на квартиру. Уволил всю прислугу, а камердинер, который остался, должен был сопровождать его брата в санаторий. Такой случай нельзя упускать, заволновались мадам и Урусов. Тем более что за день до того, в понедельник, Ковалевский сказал адвокату, что вспомнил про дурацкую страховку и собирался ее аннулировать…

– Дальше, прошу вас, – негромко промолвил Папийон, когда Элен замолчала.

– Дальше? Но мне не так уж много известно, месье… В ночь со вторника на среду хозяйка вернулась поздно – обеспечивала себе алиби, отправилась на какой-то смертельно скучный, по ее выражению, вечер… И она была сильно раздражена.

– Почему?

– Я так поняла, что, когда все разъезжались после вечера, к ней подошел Нелидов, которому хотелось поделиться, рассказать о том, что сделал… Мадам отчитала его, сказала, что тот ведет себя, как ребенок, что если их увидят, могут возникнуть подозрения… А потом пришло письмо.

– Что за письмо?

– У моей госпожи случилась истерика, когда она его прочитала. Это было письмо от какого-то шантажиста, довольно безграмотное… Там говорилось, что Нелидов убил графа и потом прямиком отправился к мадам. У нее наверняка есть деньги, и она должна заплатить, чтобы эти сведения не попали к…

Элен запнулась.

– К кому?

– К вам, месье. Там прямо так и было сказано: к комиссару Папийону.

– Что произошло дальше?

– Хозяйка вызвала Урусова, вызвала Нелидова… Стали совещаться, кто мог молодого человека видеть. И тут Нелидов вспомнил, что, когда покинул особняк, за ним некоторое время шла накрашенная девица… Он, мол, подумал, та просто ищет клиента… Мадам с адвокатом накинулись на него и стали осыпать ругательствами… я даже не подозревала, что моя госпожа знает такие слова… Но Урусов заявил, что все можно устроить.

– Это он убил ту девицу?

– Ох, месье… В самом деле? Простите, не знала… Последнее время мадам стала отсылать меня, когда к ней являлись гости. А я… я не осмеливалась ослушаться, потому что очень боялась ее, месье…

– Когда Урусов приходил к Тумановой в последний раз, в его облике не было ничего необычного?

– При нем не было трости, которую адвокат обычно носил с собой… Это не простая трость, а с клинком. Помню, он говорил, что если вдруг на него нападут, то сумеет защититься. И еще… – Элен немного поколебалась. – Мне показалось, Урусов был рад и подавлен одновременно. Я услышала только одну фразу из его разговора с мадам – что теперь все будет в порядке, он уничтожил доказательство из горшка. Не знаю, при чем тут какой-то горшок, я, наверное, не так поняла…