Случай из практики - Грэм Макрей Барнет

в присутствии рядом Джорджа – пусть даже он был совершеннейшим чурбаном – и знакомом аромате его табака, но никогда прежде я не испытывала такого пронзительного удовольствия, как в тот раз. У меня перехватило дыхание, и я не смогла сдержать хриплые стоны, которые мне хватило ума замаскировать под приступ кашля. Джордж тут же приступил к решительным действиям: пару раз стукнул меня по спине и помчался к кондуктору за стаканом воды. Старая дева уставилась на меня, поджав губы. У меня горели щеки. Я не сомневалась, что она поняла, чем я тут занималась. Я испытала огромное облегчение, когда Джордж вернулся, и с благодарностью взяла у него стакан с водой.

– Вам, наверное, приснился кошмар, – сказал он.

– Да, – ответила я, глядя на него с притворной скромностью.

Я отпила воды. После такого проявления рыцарства было бы просто невежливо отказать ему в удовольствии выпить со мной чашку чая, когда мы приехали в Лондон. Почти три четверти часа я просидела с ним в кафетерии на Ливерпуль-стрит, выслушивая его разглагольствования о тонкостях страхового бизнеса. Когда мы расстались, он обмирал от восторга (бедняга), заполучив телефонный номер девушки с «лондонским лоском». Мне даже стало немножечко стыдно, что я дала ему вымышленный номер.

Может быть, потому, что я удобно устроилась на диванчике, я сама увлеклась собственным рассказом. Доктор Бретуэйт все время сидел на полу и ни разу меня не перебил. Я почти забыла о его присутствии. В пепельнице на столике у дивана обнаружилось три окурка, хотя я не помню, чтобы я курила, пока говорила. Наступившее молчание было похоже на паузу для передышки после напряженной работы. Теперь я поняла, почему люди готовы платить просто за то, чтобы их внимательно выслушали.

Бретуэйт долго смотрел на меня. Минуту, если не больше. Его лицо оставалось бесстрастным. За время нашего короткого знакомства я успела привыкнуть к странному ощущению, что, даже когда не произносилось никаких слов, разговор все равно продолжался; разговор взглядов и едва уловимых жестов. Я села, опустив ноги на пол. Я пыталась сидеть неподвижно, ничем себя не выдавая, но у меня было чувство, что Бретуэйт читает меня как открытую книгу, и видит все, что я пытаюсь скрыть.

Он заговорил первым:

– Интересно, что из этого правда?

– Все правда, – возмущенно ответила я.

Он повторил мои слова скептическим тоном.

– Я могла упустить мелкие подробности, – призналась я. – Это было давно.

Он поднялся, подтащил к себе стул и уселся на него верхом, положив подбородок на спинку.

– Значит, вы все это выдумали?

– Я ничего не выдумывала.

– Моя дорогая, для меня совершенно не важно, было ли все это на самом деле. Важно, что именно здесь и сейчас вы рассказали мне эту историю.

Я начала возражать, но он отмел все мои возражения небрежным взмахом руки.

– Возможно, это наполовину выдумка и наполовину правда. Но настоящая правда – важная правда – заключается в том, что сегодня вы выбрали для рассказа именно эту историю. Она все равно будет правдой, даже если это сплошная выдумка.

Ход его рассуждений сбил меня с толку, так я ему и сказала.

– Стало быть, я привел вас в замешательство. И вам это не нравится, да, Ребекка? Confundere! – объявил он, подняв к потолку указательный палец. – Confundere. В переводе с латыни: «приводить в замешательство», «смешивать», «взбалтывать», «будоражить». А вы очень не любите, когда все намешано в одну кучу, да, Ребекка? Вы не любите никакой взбудораженности. Вам нужно, чтобы все было разложено по местам. Тогда вам спокойно. Вы бежите от всякого взаимодействия, от любого контакта с другими людьми. Абсолютно без разницы, произошли ли события из вашей истории на самом деле. В любом случае это история о неспособности взаимодействовать с людьми. О вашем страхе прийти в замешательство. – Он поднялся так резко, что уронил стул. Кажется, он был очень доволен собой.

Меня уже начала раздражать его тяга к этимологии. Как и его поразительная способность видеть людей насквозь.

– Вы всегда такой недоверчивый? – спросила я.

– Только с теми, кому нельзя доверять, – ответил он. – Я не уверен, что вы сказали и дюжину правдивых слов с тех пор, как мы начали с вами общаться.

– Возможно, вы даже не верите, что меня и вправду зовут Ребекка Смитт, – безрассудно выдала я.

– Моя дорогая, мне совершенно неинтересно, как вас зовут. – Он подошел и наклонился так близко ко мне, что его лицо оказалось буквально в двух дюймах от моего. – Вот видите? Вы взбудоражены, и вам это не нравится. Но ведь вы для того и приходите на консультации, разве нет?

На мгновение мне показалось, что сейчас он набросится на меня. Я чуть не поморщилась от отвращения при одной только мысли, как его пухлые губы коснутся моих. Я отвернулась. Он выпрямился, и я начала собирать свои вещи.

– Да, я так и подумал, – сказал он. – Малышка уже бежит прочь. К папочке под крыло.

Я поднялась и надела пальто. На пути к выходу я не сумела заставить себя посмотреть на Бретуэйта. Я прошла мимо Дейзи, не сказав ей ни слова. Даже спускаясь по лестнице, я слышала смех Бретуэйта.

В вечерних сумерках уличные фонари светились оранжевым. Мое дыхание вырывалось изо рта белыми облачками. Я чувствовала себя совершенно опустошенной. Никогда бы не подумала, что простой разговор может отнять столько сил. На Эйнджер-роуд не было ни души. Здесь, в центре Лондона, я осталась в полном одиночестве. Я медленно пошла в сторону Примроуз-Хилл. Бретуэйт был прав. Я сейчас взбудоражена, и мне это не нравится. Я закурила, чтобы откорректировать пошатнувшийся мир. Все казалось каким-то кривым и неправильным.

Я вошла в парк через ворота у подножия холма. В последнее время я начала избавляться от некоторых привычек, руководствуясь, надо признаться, исключительно желанием доказать, что Бретуэйт не всегда прав. Например, вчера за завтраком я сразу намазала маслом и джемом свой первый тост и взялась за второй только тогда, когда съела первый. (Обычно я сразу намазываю оба тоста сначала маслом, а потом джемом.) Отец никак не прокомментировал мои странные действия и даже притворился, что ничего не заметил. На втором тосте все удовольствие от вызова, брошенного Бретуэйту, сошло на нет. По сути, я ничего не добилась, только испачкала масло мармеладом, из-за чего мне пришлось вытерпеть косые взгляды миссис Ллевелин. Все дело в том, что существуют определенные устои, которые складываются отнюдь не из-за страха перемен, а исключительно потому, что являются наиболее эффективными для достижения желаемого результата. И не стоит отказываться от