Шарик в кубике - Олег Никитин

Пайк склонился над бывшим санитаром.

— Немного дальше по конвейеру, — тихо, так, чтобы никто не смог подслушать, сказал он, — железная рука втыкает в шею иглу, и человек теряет сознание. Я думаю, что он теряет при этом и память о своей прежней жизни.

Если бы Блох мог двигать хоть единой мышцей своего нового тела, его лицо наверняка исказилось бы от ужаса, настолько дикое выражение приобрели его темные, выпуклые глаза. Странно еще, что он, как и другие пациенты, мог говорить. Не хотел бы Пайк оказаться на месте этих несчастных, обреченных на полную утрату памяти, и "брату" это тоже явно было не по вкусу.

— Я могу стащить тебя с конвейера, — задумчиво сказал путешественник. Он ощущал за собой некоторую вину за теперешнее положение Блоха.

— Ну так сделай же это.

— Сначала ответь на мой вопрос. Позавчера некто Парамон — ты должен знать его — оторвал у меня руку, когда ваш сумасшедший врач поставил мне свой дурацкий диагноз. Так вот, я ищу ее…

— Это просто, — обрадовался "брат". — В тот день партия была маленькой, мы забросили ее на склад незадолго до прихода контейнера.

— Как мне найти свою руку?

— Пройди рядом с человеком, очень близко от него. Если ему прицепили твою конечность, она должна шевельнуться, потому что притягивается к твоему телу… Я ответил тебе, теперь ты сними меня с ленты.

Пайк подхватил Блоха под мышки и перетащил на нижнюю полку стеллажа — манипулятор с иглой был уже совсем близко. Перебраться с ношей на противоположный конец транспортера он не рискнул: могли ожить другие металлические "змеи", которые живо разделают их целые туши на части. Пришлось метров десять волочить бесчувственное тело за ногу. Если остальные пациенты и заметили его перемещения с Блохом, то ничего не сказали, опасаясь возмездия.

Наконец ужасный иглоукалыватель остался позади, и Пайк со спокойной совестью свалил бывшего санитара обратно на конвейер и уложил в точно такую же позу, как и до перемещения.

— Дальше поедешь сам, — заявил он, переводя дыхание. — Прощай и будь человеком, а не психом.

— Спасибо, брат, — прочувствованно ответил Блох, — клянусь, я начну новую жизнь. Никогда не думал, что это так неприятно, когда у тебя что-нибудь отрывают.

Странник быстро пошел вдоль ленты, ненадолго задерживаясь возле каждого тела и для верности наклоняясь над ним.

Рука предпоследнего, лежавшего всего в трех метрах от горловины узкой трубы, что вела куда-то в клинику, слегка пошевелилась, стоило ему приблизиться. Пайк содрогнулся от мысли, что ему пришлось бы проезжать через тесное отверстие, не найди он свою собственность на фабрике. Мастер знает, куда поместили бы новичка и как бы Пайк нашел его в огромном здании больницы! Скорее всего, путник вновь стал бы пациентом и вполне мог бы лишиться не только жалкой руки, но и всего остального.

Он осторожно приподнял свою, приделанную к другому руку и ощутил сильное притяжение. Родная конечность потянулась к нему, но наткнулась на чужую, разом как будто онемевшую. Он увидел знакомые мозоли, нажитые им на постройке плота в средней юре, и капельки соленой влаги против его воли выступили у него на глазах.

Впрочем, следовало поторопиться с обменом, пока не ожил какой-нибудь замаскированный механизм, который увидит его и разорвет на части.

Холодное пламя, испепелившее Пайка, на этот раз было зеленым, как будто насыщенным ионами никеля.

Снежная равнина и подводное течение

"Холодно", — это единственное слово оказалось первой содержательной мыслью Пайка, когда он очнулся на стылом дощатом полу. Из его щелей вылетали морозные струйки воздуха, и без малейшей задержки они проникали сквозь дыры в зеленой майке. Мышцы закоченели, но он напрягся и заставил себя вскочить на ноги и попрыгать, чтобы согреться, а заодно выяснить, куда его занесло на этот раз.

Несомненно, Пайк находился в обычном гардеробе, но начисто лишенном одежды. Впрочем, в дальнем, темном углу небольшого помещения, присмотревшись, путник заметил нечто похожее на куртку. Растирая озябшими ладонями бока, он доковылял до нее на деревянных ногах и кое-как напялил ее на себя, в первые секунды не чувствуя ничего, кроме обжигающего холода, аккумулированного в находке.

Через щели в деревянных стенах проникал белый свет и пылинки снега пополам с ветром. Если он срочно не найдет более теплое пристанище, решил Пайк, то лучше бы ему было остаться в компании с полутрупами на фабрике Мастера.

Подпрыгивая и стуча зубами, странник подошел к двери и дернул ее на себя. Та легко подалась, и в лицо Пайку устремились тысячи снежинок, мгновенно залепив ему глаза. Преисполненный отчаяния и ярости, он завопил во все горло, презрев опасность привлечь снежных волков, белых медведей и тому подобных тварей, обитающих в снегах:

— Кто-нибудь! Дайте мне пальто и обувь!

Холод стоял ужасный. Пайк поспешно захлопнул дверь, но в последний момент успел увидеть сквозь метель темный силуэт какого-то строения. Как ни старался странник придумать что-нибудь еще, оставалось только понадеяться на удачу и сломя голову мчаться в неведомое, пока ноги еще его слушаются. Он вновь отворил скрипучую дверь и, по колено увязая в рыхлом снегу, бросился к цели. Казалось, что где-то в глубине снежного покрова его пятки на несколько сантиметров погружались в теплую, возможно, даже горячую воду, но Пайк не верил собственным ощущениям. При таком обморожении может почудиться бог весть что.

Неизвестно, что делал бы Пайк посреди метели, если бы темный силуэт оказался миражом в пустыне, пусть и снежной. Но крепкая деревянная дверь легко отворилась и впустила странника внутрь.

Это был самый обыкновенный дом, какие он видел в своей прежней жизни на Земле не один и не два раза, и в нем оказалось тепло, на что путешественник уже не очень надеялся. В комнату ворвался ветер, но едва Пайк захлопнул за собой дверь, вьюга осталась в памяти как что-то далекое и почти нереальное.

Впервые за все проведенное в замкнутых мирах время он понял, как устал от бесконечных метаний. Кроме того, ему страшно захотелось спать. Похоже, за те два дня, что он провел среди безумцев, спасая из их лап Ирину, здесь ему придется отсыпаться. Чуть не падая с ног от внезапно навалившейся истомы, он добрался до призывно расправленной кровати у дальней стены, рядом с каким-то высоким шкафом, и упал на нее.

Когда он открыл глаза, через единственное окно была видна все та же белая пелена, поэтому Пайк решил, что проспал как минимум остаток дня и целую ночь. С другой стороны, пока он не пробудет здесь достаточно долго, делать заключения о суточном цикле освещенности неразумно. Если, конечно, невольного путешественника не вернули в его собственный, привычный с детства мир, куда-нибудь в страну эскимосов, где месяцами валит снег. По крайней мере, спасибо уже за то, что он отдохнул и не подвергся нападению оскорбленного хозяина жилища. "Ведь у такого отличного, к тому же теплого дома должен быть владелец, не так ли?" — спросил себя странник и ответил себе утвердительно. И еще он наконец-то захотел есть, пить и так далее — все в полном согласии с законами природы, чему он несказанно обрадовался.