Буддизм: Религия без Бога - Маргарита Альбедиль

Наконец праздник наступал, и в храме начинали бить в барабан, собирая народ со всей округи. После серии обрядов и церемоний начиналось чтение священных текстов, все присутствующие, преклонив колена, слушали рассказ о милосердии и самопожертвовании главного героя. Обычно его с большим артистизмом исполняли монахи, сменяя друг друга на помосте. Чтение продолжалось около семнадцати часов без перерыва. Перед каждым слушателем стояла тарелка с белым неочищенным рисом, и когда с импровизированной сцены звучали особенно яркие и эмоциональные эпизоды, слушатели подбрасывали вверх пригоршни этих зерен, и они, падая на землю, напоминали лепестки цветов.

И вот прочитан последний отрывок. Настоятель монастыря кропит всех присутствующих освященной водой, которая во время всего чтения стояла возле помоста, заряжаясь благотворной энергией и накапливая очистительные свойства. Верующие стараются отнести домой хотя бы немного этой воды. Шнур, которым был огорожен храм на время праздника, разрезают на части, и каждый старается заполучить кусочек, завязав его на запястье, чтобы с его помощью потом магически защищаться от вредоносных духов.

Перахяра

Буддисты всего мира хорошо знают небольшой ныне городок Канди в горной части острова Шри-Ланки, а в далеком прошлом — цветущую столицу славного кандийского царства: здесь, в храмовом комплексе Далада Малигава, хранится бесценная реликвия — зуб Будды. В древней легенде рассказывается, что, когда тело Будды кремировали после его ухода в нирвану в местечке Кушинагара в Индии, один из учеников выхватил зуб вероучителя из огня. Восемь веков этот священный зуб хранился в Индии, а в 361 г. принц Данта и принцесса Хемалата, бежавшие из воюющего царства Калинги, где зуб мог попасть во вражеские руки, привезли его на остров, спрятав в густых локонах принцессы.

Местный правитель Шри Мегхаванн почтил появление зуба торжественным ритуалом и передал ему всю полноту государственной власти. Отныне зуб стали ценить не только как драгоценную священную реликвию, но и как важнейшую регалию царской власти, владение которой давало право на занятие престола.

С тех пор в месяце эсала (июль-август) устраивают пышный праздник, известный еще по описаниям китайских монахов Фа Сяня (V в.) и Сюань Цзяня (VII в.). Нужно представить себе огонь ярких факелов на фоне тропической ночи, запах горящего кокосового масла в этих факелах, смешанный с ароматами курящихся благовоний и запахами улицы, перезвон ритуальных колокольчиков, шествие музыкантов с флейтами и барабанами, храмовых жрецов в ярких экзотических одеждах и мерно шествующих слонов, — это и будет перахяра (от санскр. «парих-ри» — обходить по кругу, защищать). В процессии могло быть до сотни слонов, и один из них вез в золотом ларце драгоценную реликвию из Храма Зуба. Шествие замыкали плясуны, музыканты, акробаты.

Вся эта пестрая, ликующая, играющая и танцующая колонна людей двигалась по дороге, вдоль которой были размещены пятьсот пятьдесят «телесных форм» в виде животных и людей, обличье которых принимал Будда в своих предыдущих рождениях. В самый торжественный момент праздника царь в присутствии самых важных сановников распечатывал футляр, где хранилась реликвия, извлекал ее на свет и всем показывал. Ей воздавали почести, курили благовония, возносили хвалу, после чего зуб опять запечатывали, и вся процессия возвращалась в храм.

На долю зуба выпало немало драматических приключений, поэтому в конце XVII — в XVIII в. праздник в его честь не проводили. Но в 1775 г. его возобновили по воле царя Кирти Шри Раджасингха и с тех пор ежегодно проводят в Канди в месяце эсала. Главное место на нем по-прежнему отводится торжествам в честь зуба Будды, и потому праздник называется Далада перахяра или Канди эсала перахяра. Он сохранился почти в неизменном виде с первых веков нашей эры, когда его видели китайские монахи. Правда, теперь вдоль дороги, по которой идет праздничное шествие, уже не увидеть «телесных форм» прежних воплощений Будды, да и зуб теперь не вывозят из храма, а ограничиваются лишь золотым реликварием. Неизбежно появились и другие нововведения, а участниками праздника порой становятся падкие на экзотику туристы.

Праздник продолжается пятнадцать дней: от новолуния до полнолуния — и включает в себя много разных ритуалов и церемоний. Главным его организатором является обычно верховный правитель храма Зуба Будды, но в подготовке праздника, как и в его проведении, участвуют и служители других храмов, посвященных местным богам — Натхе, Вишну, Катарагаме и богине Паттини. Начинается перахяра церемонией «кап»: утром после июльского новолуния срубают дерево эсала (Cassia fistula, Legum), от названия которого идет наименование и праздника, и того месяца лунного календаря, когда он проводится, и из его ствола вытесывают колонну «капа». Ее делят на четыре части и помещают в каждом из четырех храмов, участвующих в празднике. Один из последних обрядов — «рассечение воды»: на кандийское озеро выплывают разукрашенные лодки со жрецами. Отъехав от берега, они описывают магический круг на воде, и сидящие в них жрецы выливают из кувшинов священную воду, хранившуюся с прошлой церемонии. Затем один из жрецов ударяет по воде священным мечом и набирает в сосуд свежей воды; его примеру следуют жрецы других храмов и набирают воду, которой приписывается огромная магическая сила. Ее будут хранить в храмах до следующей перахяры.

Этот буддийский праздник также соединился с древним календарным ритуалом, приходившимся некогда на смену сезонов, «большого» и «малого». Он выполнялся перед началом муссонных дождей, поэтому в перахяре сохранились воспоминания о ритуальной жизни древних земледельцев, почитавших солнце и луну, воду и огонь, деревья и травы.

ГЛАВА 10

ИСКУССТВО ЭСТЕТИКИ ТОЖДЕСТВА

Система визуальной поддержки

В буддийском искусстве отвлеченные идеи учения об освобождении от уз мирского бытия приобретают конкретную форму различных изображений. Буддийская художественная традиция наглядно отражает идеалы религии и представляет по сути некую систему напоминаний, или визуальной поддержки. Она помогает приверженцу вероучения лучше в нем разобраться. В эту систему входят архитектурные сооружения, которые сами по себе являются объектами поклонения, например ступы, а также разнообразные скульптурные и живописные изображения, церемониальная утварь, постройки для хранения молитвенных объектов и многое другое.

Выполнены они из самых различных материалов. Буддийские художники использовали не только дерево, камень, бронзу, глину или краску. В ход шли также пальмовые листья, шелк, слоновая кость, березовая кора, фарфор, драгоценные и поделочные камни, золото и серебро. Некоторые ритуальные фигурки вырезали даже из сливочного масла, а иные живописные композиции создавали с помощью песка или цветного порошка. Размеры буддийских изображений также могут быть самыми разнообразными, от миниатюрных до громадных, не уступающих египетским пирамидам.

Рассматривая буддийские изображения, мы должны помнить, как в начале XX в. писал немецкий ученый А. Грюнведель, что «имеем дело с явлением эстетического порядка, обусловленным религиозным, созерцательным характером предметов и тесно с ним связанным; европейский ученый называет это постижением художественного значения предмета, а верующий буддист говорит: когда истинно верующие приближаются к священным изображениям, изображения оживают, боги предстоят верующим, в то время как для постороннего изображения мертвы и лишены сущности».

Буддийское искусство — это «искусство эстетики тождества», и природа его восприятия глубоко своеобразна. Оно строго подчинено канону. Красивым считалось правильно исполненное произведение, то есть соответствующее канону, соразмерное, полезное, традиционное, отвечающее сакральному идеалу. Канон не только отражал высшие эстетические нормы, но и был подкреплен религиозными устоями. Акт творчества для буддийского мастера заключался прежде всего в неукоснительном следовании этому канону, который, разумеется, не сводился к количественным измерениям и художественным предписаниям, хотя, безусловно, предполагал их наличие. Он прежде всего связан с определенным эстетическим сознанием, которое, по выражению А. Ф. Лосева, «обладает самодовлеющей созерцательной ценностью». А потому в каждом буддийском изображении, будь то икона, скульптура, ритуальный предмет или архитектурное сооружение, всегда есть элементы, функционирующие за пределами чисто художественной образности.