Сочинения - Марк Эфесский

Между–темъ, съ другой стороны, кто не знаетъ, что добродетель намъ естественна и всего легче? Что проще, напр., правила: делай добро ближнему, если хочешь, чтобы и онъ сделалъ для тебя то–же въ подобныхъ обстоятельствахъ? Или, кому неизвестно другое правило: чего самъ себе не желаешь, не делай того и другому? Не подтверждаетъ ли сего и природа? Ужели не знаешь, какою любовію и какимъ страхомъ обязанъ ты Богу? А на сихъ двухъ заповедяхъ, сказано, виситъ весь законъ. Еще: умъ нашъ всегда одобряетъ умеренность. А чего же другаго и законъ требуетъ? Итакъ, повинуясь уму, ты будешь повиноваться закону. Не тому–же ли учитъ и опытъ? Не видишь ли, что отъ умеренности всякое существо укрепляется, а отъ неумеренности терпитъ вредъ? Да и что иное добродетель, кахъ не золотая средина или умеренность (μετρον)?

Но это тело, говоришь ты, есть грузный ботъ, который того–и–смотри увлечетъ насъ ко дну. — И здесь злословію нетъ конца. Но я не могу надивиться безстыдству техъ, которые думаютъ такимъ образомъ оправдать себя: потому–что въ своихъ поступкахъ они оказываются самыми послушными рабами тела и всячески потворствуютъ ему; а когда дело дойдетъ до ответственности за грехи, они винятъ во всемъ одно тело. Нетъ, человекъ! тебе суждено управлять теломъ, а не раболепствовать предъ нимъ. Если возничiй, по самонадеянности или глупости, совершенно выпуститъ изъ рукъ бразды, и отъ–того увлеченъ будетъ въ такую сторону, куда бы не хотелъ: ужели и тогда виноватъ будетъ конь, а не возничій? — Все–таки, скажешь, лучше было бы мне совершенно освободиться отъ тела: я сталъ бы вести жизнь равноангельскую. — И это опять безразсудное желаніе. Ведь такимъ же образомъ и волъ могъ бы сказать: я желалъ бы быть человекомъ. Не было ли бы это требованіе еще справедливее твоего? — Но онъ этого не скажетъ, говоришь ты: да притомъ, по мне, ужъ лучше быть воломъ безсловеснымъ, чемъ получить въ уделъ такую слабую природу, какова человеческая. — Я уже прежде изъяснилъ тебе, что по планамъ премудрости Творческой ни одинъ родъ существъ не можетъ поменяться съ другимъ своею природой или преступить отъ начала положенныя границы. Впрочемъ, если тебе угодно, подражай терпеливости и крепости вола въ трудахъ, — будь воломъ, но не переставая быть человекомъ, возложи на выю свою иго закона, носи бремя легкое (Матф. 11, 30), и познай стяжавшаго: сему учитъ тебя Исаія (1, 3). Подражай, по возможности, и Ангельской природе, неослабной и неизменной любви Ангеловъ къ Богу, ихъ внимательности въ созерцаніи Божественнаго света, ихъ непрестанному и возвышенному славословію. Но если бы ты захотелъ иметь и природу равноангельскую; то это было бы несправедливостію противъ Создателя, это былъ бы недугъ діавольскій: ибо и діаволъ, пожелавъ того, что было выше его пророды, потерялъ и то, что ей принадлежало. Онъ былъ Ангеломъ и занималъ первую степень въ твореніи; а захотелъ еще быть и Богомъ. Такъ, можетъ–быть, и ты, сделавшись Ангеломъ, не остановился бы на семъ въ своихъ желаніяхъ, но простерся бы еще далее, научившись однажды не довольствоваться своимъ состояніемъ. Не видишь ли теперь, что и самая высокая природа можетъ изменяться, что и ей можно низпасть? Ибо что чище и светлее Ангела? Что выше и тверже неба? Однако жъ и светлый Ангелъ омрачился и низпалъ до самой крайней степени зла! А что погубило его? То–же самое легкомысліе, которое и тебя развращаетъ, заставляя винить свою природу.

Напротивъ, тебе надлежало бы благодарить Господа за то, что, между–темъ–какъ этотъ ангелъ, павши однажды, никогда уже не можетъ возстановить себя или, по–крайней–мере, не хочетъ, ты, сколько разъ падешь, столько же разъ можешь возстать и опять приблизиться къ добру. Впрочемъ, если и ты пребудешь въ паденіи, то подвергнешься тому–же самому наказанію, какъ и онъ: такъ–какъ будешь виновенъ въ томъ–же самомъ. Заметь притомъ, что онъ, не будучи облеченъ теломъ и не имея предъ собою никакого обольстителя, а въ–следствіе только собственнаго безумія возмечталъ о высоте, превосходящей его природу, отступилъ отъ Бога, потерпелъ величайшее паденіе и, уклонившись отъ добра, соделался виновникомъ и распространителемъ зла въ міре. Ибо тотчасъ, позавидовавъ нашимъ прародителямъ, онь приготовлялъ имъ ту–же самую чашу и предложилъ пагубный советъ, сказавъ: будете, яко бози, ведяще доброе и лукавое (Быт. 3, 5). Видишь, какъ онъ разставляетъ для нихъ сеть и какъ старается ихъ обольстить, точно такъ–же, какъ и самъ палъ? А они, надмеваясь надеждами, превышающими ихъ природу, и послушались пагубнаго совета, хотя не были также принуждаемы къ тому никакою немощію телесною, на которую мы теперь жалуемся (ибо тогда еще не были они подвержены плотскимъ страстямъ): она отдали такимъ образомъ блага, которыми уже обладали, за те, которыя возмечтали получить, и попрали заповедь Создателя, обольстившись темъ, что древо угодно очима видети (Быт. 3, 6). Видишь ли, говорю, что не какая–нибудь нужда или немощь телесная, но одно легкомысліе было виною зла?.. Въ противоположность сему и осуждаются они на тяжкіе труды. Изгнанные изъ рая сладости, они должны вести брань и борьбу со страстями телесными и съ темъ, съ кемъ сначала такъ неудачно сдружились; это сделаетъ ихъ более бдительными и научитъ взирать на Того, кто одинъ можетъ ихъ спасти. Они наказываются смертію, и жизнь ихъ ограничивается известными пределами. Эта жизнь, по словамъ Іова, сделалась искушеніемъ (7, 1), поприщемъ для подвиговъ и ратоборства. Но всякое поприще необходимо должно, рано или поздо, кончиться, и затемъ должно наступить время возмездія. Что же? Не думаешь ли ты быть увенчаннымъ, живя здесь въ небрежности и лени? Или, напередъ объявляя себя слабымъ, хочешь предоставить награду другимъ людямъ, более мужественнымъ? Нетъ, говоритъ: я желалъ бы, чтобъ и они пріяли почесть (1 Кор. 9, 24), но чтобъ и я не былъ жестоко наказанъ, чтобы, по–крайней–мере, не подвергали меня за временный и незначительный грехъ вечному мученію.

Итакъ вотъ речь наша дошла наконецъ и до этого пресловутаго вопроса, столь страшнаго для многихъ безпечныхъ, — вопроса о вечности и безконечности мученій. Многіе святые Отцы и во многихъ местахъ излагали и раскрывали уже этотъ предметъ: впрочемъ не мешаетъ и намъ поговорить о немъ, когда пришлось къ слову. Чтобы лучше одолеть противниковъ, мы начнемъ обличеніе самымъ грознымъ приступомъ. Самъ Богъ удостоверяетъ насъ, что и мученія вечны и жизнь будущая вечна, что червь грешниковъ не умираетъ и огнь не угасаетъ (Марк. 9, 44. 46. 48): а когда слышишь, что говоритъ Богъ, то уже нечего более сомневаться и переизследывать дело. Творецъ знаетъ, какъ поступить съ своимъ твореніемъ. Бросаясь самъ стремглавъ въ бездну, стыдись обвинять въ томъ Бога и требовать, чтобы Онъ былъ человеколюбивее къ тебе, чемъ ты самъ къ себе. Ибо, если бы ты не могъ предвидеть того, что тебя ожидаетъ; то еще было бы какое–нибудь основаніе твоему извиненію. Но какъ ты коснеешь во зле, несмотря на то, что руководятъ тебя Пророки, наставляютъ Апостолы и даже самъ Богъ предвозвещаетъ тебе, что должно съ тобой последовать; то не ожидай пощады. Въ–самомъ–деле, если и теперь, когда тебе угрожаетъ такое страшное наказаніе, ты нисколько не удерживаешь своего тяготенія ко злу: то какъ бы ты уцеломудрился, если бы тебе грозили наказаніемъ более легкимъ? Для того–то Богъ, уготовавъ должное наказаніе, и предупреждаетъ тебя о томъ по своему неизреченному человеколюбію и благости, чтобы ты обуздывалъ себя страхомъ и не бросался опрометчиво на грехи. Впрочемъ, не считай Бога только человеколюбивымъ, но помни также, что Онъ и правосуденъ: ведь Онъ имеетъ много именъ, и свойствъ, какъ сказано мною и прежде. Въ настоящей жизни и грешники могутъ считать благость Господа своимъ достояніемъ: ибо Онъ многоразлично направляетъ ихъ къ добру и удерживаетъ отъ зла. Такъ Онъ далъ намъ въ пособіе законъ, приставилъ къ намъ Ангеловъ–хранителей; а прежде сего насадилъ въ насъ совесть, этого внутренняго судію поступковъ; потомъ посылалъ къ намъ Пророковъ, творилъ чрезъ нихъ знаменія и чудеса въ различиыхъ племенахъ, и наконецъ предалъ за насъ на смерть Единороднаго своего Сына (о величіе благости!), который, пришедши въ міръ сей, явился на земли и пожилъ съ человеками, который принялъ на себя не какое–нибудь Ангельское естество, но семя Авраамово, по Апостолу (Рим. 1, 3), — весь составъ нашего существа, и, закаливъ его огнемъ Божества, какъ железо въ воде, сделалъ его неприступнымъ для кровожадныхъ враговъ, вознесъ на небеса и спосадилъ Отцу, превыше всякаго начала и власти. Кто достойно восхвалитъ такое безмерное человеколюбіе? И затемъ, возглавивъ насъ въ самомъ Себе (Ефес. 1, 22; 4, 15; 5, 23), и соделавъ верующихъ членами своего тела (Рим. 12, 3; 1 Кор. 6, 15; 12, 27), Онъ ниспослалъ благодать и силу Святаго Духа, чрезъ крещеніе вновь возродилъ насъ и пріобщилъ къ наследію своего царствія. Если мы и после такихъ благодеянiй останемся неблагодарными, отступимъ отъ веры въ Него, презримъ Его заповеди, и кровь заветную, еюже освятихомся, скверну возмнимъ и Духа благодати укоримъ (Евр. 10, 29): то что еще остается Богу, какъ не явить свое правосудіе и приблизить время суда, на которомъ каждый долженъ получить достойное возмездіе за свою жизнь, за свои дела? Ибо понятіе о правосудіи требуеть не того только, чтобы добрымъ возданы были почести и награды, но чтобъ и злые подверглись заслуженному наказанію. Если же тебе хочется, чтобы наказаніе последнихъ не было вечно, то не хочешь ли, чтобъ и блаженство первыхъ было временно? Но весьма неосновательно отнять у святыхъ блага, за которыя понесено столько трудовъ, и удалить ихъ отъ Бога, для котораго презрели они весь міръ. Нетъ, правосудіе Божіе должно быть верно самому себе во всехъ своихъ определеніяхъ: и если праведникамъ уготованъ животъ вечный, то грешникамъ следуетъ мученіе также вечное.