Виктор II. Академия - Евгений Валерьевич Решетов

что немного. Он не залечит смертельную рану, но позволит Меццо продержаться до оказания помощи. Кажись, девушка решила всякий раз надевать его, когда выходила из комнаты. Но ношение столь мощного артефакта могло сказаться на здоровье девушки. Поскольку артефакты в, скажем так, фоновом режиме поддерживали своё рабочее состояние за счёт жизненной силы мага. Когда-то я уже рассказывал об этом.

Между тем маркиза недовольно глянула на меня и снова спросила:

— Что? Что ты пробубнил?

— Ваша милость, да я сказал, что, кажется, в академии становится всё хуже и хуже. Опаснее. Для вас — так точно, — проговорил я и добавил, решив, что уже достаточно сблизился с Меццо: — Сударыня, а что же ваши близкие думают об этих происшествиях с животными?

— Виктор, не суй нос не в свои дела, — возмущённо выдала она, строго глянула на меня, а затем картинно раскрыла книгу и упёрлась взором в строчки.

Кажись, я поторопился с подобными вопросами. Пришлось сконфуженно улыбнуться, встать с кресла и сказать:

— Прощу прощения, ваша милость, ежели чем-то обидел. Доброй ночи.

— Угу, — угукнула она, не отрывая застывший взгляд от страницы.

Я ещё раз улыбнулся и свалил из библиотеки. Поднялся на восьмой этаж, добрался до своей комнаты, вошёл и включил свет. И тотчас подпрыгнул от громкого прицокивания.

— Господи, Эдуард! — выдохнул я, держась за сердце и осуждающе глядя на довольного зелёного попугая, который сидел в клетке на жёрдочке. — Надо бы тебя тканью накрыть, а то утром меня разбудишь ни свет ни заря. Или это петухи так делают?

Я пожал плечами и скрыл клетку плотной чёрной материей, а затем после всех мыльно-рыльных процедур завалился-таки спать.

Ночь пронеслась, как фанера над Парижем. А наутро я восседал с Васькой в столовой за столом и поедал блинчики с творогом и сливочным маслом. В этом мире их делали толще, чем у нас, но они оставались все такими же румяными, мягкими и словно сами запрыгивали в мой рот.

Вдруг Васька доел очередной блин, откинулся на спинку стула и решительно отодвинул от себя тарелку.

— Всё, хватит.

— Чего это? — удивился я, зыркнув на него. — У тебя же вон ещё парочка осталась.

— Я на диете, а то жиром заплыву, как тюлень, — проговорил парень и двумя пальцами через рубашку собрал внушительную складку на животе. — Вот, видишь?

— Сложно не заметить. Но тогда для диеты ты как-то многовато съел блинов.

— Я только начинаю, — пояснил парень и вытер салфеткой жирно блестящие губы.

Я более внимательно посмотрел на крепыша и понял, что тот реально покрылся жирком. Не разжирел, но поднабрал. Его щёки округлились, а подбородок обрёл младшего братика. Хорошо, видать, живётся Ваське. А я вот из-за всех своих проблем и беготни скоро костями громыхать буду. Эх. Надеюсь, что скоро всё это закончится.

Пока же я допил чай и вместе с крепышом отправился на занятия. Сегодня учебный день начинался с бесологии. Опять придётся терпеть желчные шпильки Бранда. И я не ошибся в своих предположениях…

Стоило занятию начаться, как Бранд весело глянул на меня сквозь линзы пенсне и прокаркал:

— Гляжу, студент Полянский, перебрался за парту под номером шесть. Мои прогнозы сбываются.

Я, естественно, смолчал. И группа, неожиданно, тоже никак не отреагировала на слова преподавателя, хотя, обычно, прихвостни Громова, да и он сам, охотно подхихикивали незатейливым выпадам виконта. Сейчас же все точно воды в рот набрали, что изумило Бранда. Он прошёлся удивлённым взглядом по студентам, а потом продолжил занятие. И до конца оного виконт ещё пару раз вербально кусал меня, но его остроты не оказывали на публику никакого действия. Посему старик довольно хмурым взором проводил группу, коя покинула аудиторию после окончания занятия.

Кажется, я обрёл определённое уважение среди одногруппников. Понятное дело, что Громов не перестал меня ненавидеть, но даже то, что он просто прекратил раскрывать варежку — уже сильно сказалось на атмосфере в группе.

И в подобной спокойной атмосфере прошли и остальные занятия. А уже ближе к вечеру я решил телефонировать Люпену, дабы разузнать, что творится в особняке.

Телефонистка соединила меня с нужным адресом и трубку взял… кто бы вы думали?

— Добрый вечер, это дом его милости барона…

— Здравствуй, Вячеслав, — поздоровался я со старым дворецким. — Можешь пригласить учителя к аппарату?

— Да, Виктор, могу. Жди, — важно ответствовал слуга и удалился.

Мне пришлось некоторое время слушать загадочный шорох, доносящийся из телефонной трубки, а затем звук сменился усталым голосом Люпена:

— Приветствую, Виктор.

— Добрый вечер, ваша милость. Есть ли какие-то новости? Не было ли у вас проблем с властями после того взрыва?

— Нет. Труп перевертыша мы спрятали, — ответил барона и досадливо продолжил: — Однако мне пришлось сказать, что взрыв произошёл во время одного из моих экспериментов. И теперь всё научное сообщество Велибурга, все эти ретрограды и мракобесы, будут шушукаться у меня за спиной и посмеиваться. Их явно развеселит известие о том, что я не совладал с электричеством, из-за чего моя лаборатория превратилась в руины. Мне придётся не меньше двух-трёх недель восстанавливать её и закупать новое оборудование. А оно стоит… Ладно, это мои проблемы. Тебя они не касаются. А вот дальше я расскажу то, что касается тебя напрямую. Я давеча побывал с Марком в том квартале пожилых аристократов…

—… И что вы узнали? — жадно спросил я и затаил дыхание.

— Ах-х-х, — тяжело вздохнул аристократ, словно Сизиф чей камень снова сорвался с горы. — Когда же ты научишься не перебивать меня?

— Каюсь, грешен. Ну уж больно любопытно, — честно признался я и переступил с ноги на ногу.

— Ладно, прощу тебя ещё раз. А что же касается того, что мне удалось узнать… Спешу обрадовать тебя. Мне удалось найти дом, в котором когда-то работала Ингрид Мадье.

— Мадье? Я что Маркус Мадье? Аквитанец?

— Ага, — подтвердил учитель. — И ты жил вместе с матерью в особняке некоего лорда Пена. Он в спешке продал его чете Крыловых. Притом с большой скидкой. И эти милые пожилые люди были столь добры, что пустили меня в особняк и даже показали фотокарточку, оставшуюся от прежнего владельца. На ней изображён лес и троица охотников: собственно, сам лорд Пен, вторым оказался один из отцов города, почивший герцог Милованский. А как ты думаешь кто третий?

— Эм-м-м… я?

— А ты о себе хорошего мнения, — весело изрёк барон. — Нет, третьим на фотокарточке был не ты, а перевертыш Люпена. Ну, в своём настоящем образе. Крыловы говорят, что он эмигрировал в Америку вместе с лордом. А