Адвокат вольного города 10 - Тимофей Кулабухов

— в отличие от рынка золота, рынок алмазов был мне пока что незнаком, но закупщик-то солидный!

— Мы оплатим Вам наличными прямо сейчас. Документы оформим. Как бы нам у Вас купить остальные?

— А Вы запишите мои данные, я готов придержать камни и никому не продавать, подождать Вас. На безналичный расчёт тоже готов. Но, давайте всё последовательно…

…

Я продал два камня и у меня образовалась громадная сумма, так что я заехал в банк и инкассировал полмиллиона, то есть положил на счёт. Оттуда я позвонил в аэропорт и узнал, что за две с половиной тысячи могу зафрахтовать самолёт. Сразу же согласился:

— Бронируйте.

— Мы так не работаем. Приедете до семи вечера, покажете деньги, внесёте в кассу и только тогда полетите в свой Челябинск.

— А до Кустового?

— Это будет уже три тысячи сто рублей, — ответила женщина на той стороне.

— Беру. Бронируйте.

— Опять-таки, приезжайте, мы всё сделаем. У нас нет и не может быть никакого бронирования самолёта по телефону.

* * *

Машина со свистом покрышек лихо остановилась у дома старого француза-ветерана де Жерса.

Он сидел на лавке возле ворот и немного нервно курил трубку. При виде машины он резко встал, держа саквояж и решительно открыл дверь.

— Мерд. Я думал, Вы уже не приедете, Аркадий.

— Как я мог⁈ Я же обещал.

— Что так долго?

— Да… Всякие мелочи задержали. Ну, садитесь, садитесь, — я помог ему вскарабкаться в машину. От него мощно пахнуло ароматами дорогого табака и выдержанного коньяка. На трезвую он не стал ехать, а может это последствия борьбы с русским холодом. Кажется, я везу понимающего друга для Тайлера.

— Добро пожаловать на борт, господин генерал.

— Мерд. Насмотрелся я в Экваториальной Гвинее на местных генералов! Давайте хотя бы до полковника доживём. Трогай!

Глава 17

Франтиреры

Самолёт оказался принадлежащим какой-то частной французской компании и от возможности поболтать на родном языке де Жерс пришёл в отменное настроение. Впрочем, стоит упомянуть, что этому так же поспособствовал французский же коньяк Martell, на всенепременной покупке коего он категорически настоял по дороге.

Самолётик совсем небольшой, даже скорее маленький, но уже двухмоторный, в отличие от алюминиевой «птицы» Фёдора. Нас подвезли туда на аэропортовской машине, но экипажа на месте ещё не было. Мы уселись в узком, но сравнительно комфортабельном салоне и стали ждать.

О национальной принадлежности экипажа и самолета мы узнали, потому что, когда экипаж (а это было два пилота и бортмеханик) приехал на такой же машине, то первый пилот вышел с нами поздороваться и поговорить.

Моя память подсказывала ситуацию, когда меня и состав угля вёз пьяный машинист. Но он-то делал это регулярно, к тому же паровоз не падает, разве что с рельс сходит. А вот чтобы меня поднимал в воздух самолёт с нетрезвыми пилотами⁇!!

Такое да, такое впервые.

Когда де Жерс и пилот по носам и своеобразному акценту безошибочно и синхронно узрели друг в друге французов, то обрадовались, как разлучённые в детстве братья. И, мать их морально нестойкую француженку, по этому поводу ещё и немедленно накатили.

Через пятнадцать минут, когда мы все уже находились в кабине на откидных стульчиках (первый пилот, звали его Клод-Готье, пожелал, чтобы мы увидели взлёт в первых рядах), я уже был единственным трезвым на борту.

Однако, хвала судьбе, всё прошло благополучно. Умело и явно привычно маскируя акцентом опьянение, пилоты поговорили, вдобавок ещё и пофлиртовали с диспетчерами-девушками, получили разрешение на взлёт, и мы безболезненно покинули столичную землю.

…

— Оберон! — обратился я к соседу.

— Зови меня Бэра, в конце протяжное такое «ааааа»… Что, мой дорогой заказчик Аркадьё? — второй пилот уже сидел со мной практически в обнимку.

Моё имя он произносил своеобразно, видимо у французов был аналог имени Аркадий, но звучал он с окончанием на «дьё», гортанно и по-своему красиво. Я был трезв, но обаяние французов на меня тоже действовало, я находил их красавчиками и молодцами, но… какие-же они всё-таки чёртовы разгильдяи!

Впрочем, первый пилот, хотя и пел дуэтом с де Жерсом французскую народную песню фривольного содержания, рулить не забывал.

— Ты не переживай, Аркадьё, мы полетим медленно, легко как пёрышко, вжух-вжух. Долетим до вашего Кустового. Будет утро, сядем на местной полосе.

— А нас там нет аэропорта, я предупреждал при оформлении фрахта.

— Не бойся, нам подойдёт любое ровное поле.

— Есть такое и не одно, например, я знаю такое в пригороде.

— Договоримся с землевладельцем?

— Я землевладелец!

— О! Давай за это выпьем! — мне пытались налить примерно каждый раз и у французов в арсенале была ужасающая пятилитровая бутыль вина.

— Я не могу, мне доктор запретил. Уколы от бешенства.

— О! Ужасно, ужасно!

Впрочем, это не помешало ему налить себе и бортмеханику, чокнуться и выпить.

— А я смогу нанять вас сделать пару рейсов в каганат? Какая вообще грузоподъёмность у этой машины?

— Мы берём на крыло, не считая экипажа и топлива, две тонны и сто килограмм.

— Условно двадцать человек?

— Очень условно, ведь кресел у нас в салоне всего восемь. Можем, наверное, и двадцать пассажиров, если они сядут в проходе, будут без багажа и не толстые.

— А дальность полёта?

— Наша рабочая дальность две тысячи. Насколько далеко надо?

— Полторы.

— Справимся. А то можем и два дополнительных бака навесить и увеличить полётную дальность. Что надо отвезти?

— Да много чего. Оружие, медикаменты, амуницию. У нас война идёт.

— Ого. А есть ПВО у противника?

— Нет у них ПВО, одна конница.

— А чего тогда не портальными свитками?

— На месте посадки действует артефакт подавления магии.

— Ну, тогда мы. А там-то есть аэродром?

— Там есть. Практический вопрос, что нужно для того, чтобы вас зафрахтовать?

— Если к концу полёта не передумаешь…

— А что изменится?

— Ну, может, Аркадьё, в тебе винные пары говорят?

— Я трезв, забыл?

— О! О? Оо! Фикен. Ну да. Мы позвоним нашим боссам, есть заявка, нужна будет полная предоплата.

— Будет вам предоплата. А если маршрут вас устроит, я бы зафрахтовал на долгосрочный контракт.

— А в вашем каганате есть одинокие дамы?

— Нет.

— Мерд. А в Кустовом?

— Есть, конечно.

— Тогда ладно.

* * *

Я лёг