Книга Темной Воды (сб.) - Андрей Егоров

— Постойте, – я схватил его за рукав пальто, он с раздражением освободился. – Мне нужно кое-что сказать вам, – быстро заговорил я. – Дело в том, что я вижу ее. Она приходит ко мне каждую неделю. Иногда два раза в неделю…

Его глаза сверкнули раздражением:

— Вам надо лечиться, вот все, что я могу вам сказать, а теперь оставьте меня. – Он довольно бесцеремонно толкнул меня плечом и быстро ушел, не оглядываясь.

У меня осталось ощущение, что он что-то не договаривает. Но было бы ошибкой продолжать приставать к нему с расспросами. Вряд ли я чего-то добьюсь подобной навязчивостью.

«Почему она покончила с собой? – думал я. – Что стало причиной? Если Орден здесь ни при чем, и она вела собственные изыскания, должны были остаться какие-то записи». Как я не догадался раньше проглядеть все ее бумаги? И хотя я задавался этим вопросом, на самом деле, ответ был для меня очевиден. Я боялся прикасаться к ее бумагам потому, что в глубине души мне казалось — они могут содержать что-то, что не только прольет свет на тайну смерти Анны, прольет свет на тайну ее жизни, ее увлечений. Смогу ли я любить ее также, если узнаю о ней что-то, что может разрушить ее светлый образ. Мне не хотелось чем-то ее запятнать. Для меня она оставалось святыней. Женщиной, которую я любил.

Я прошел в ее комнату. В последний год жизни Анны она сильно опустела. Остался только письменный стол с ноутбуком, матрас на полу — иногда она на нем спала к моему ужасу и несколько стопок книг, упирающихся в потолок. Я ничего здесь не трогал, все осталось так же, как прежде. Я полистал тетради. Из одной выпал номер телефона. В другой я обнаружил фотографию мужчины, с которым имел накануне неприятную беседу. На фотографии он был на несколько лет моложе с черными прядями в седых волосах. На оборотной стороне имелась надпись: «Анюте… Боровский». Вот и первое неприятное открытие. Я отложил фотографию, борясь с желанием немедленно ее сжечь. Бумажка с номером меня заинтересовала больше. Я покрутил ее в пальцах, стараясь припомнить, кому из наших знакомых может принадлежать этот телефон. Так и не вспомнил. Принюхался — от бумажки распространялся странный запах. Благовония? В тетрадях не было больше ничего интересного. Пара рецептов — травы, семена, коренья. Любая деревенская ведунья ведет такие записи. Ноутбук тоже не содержал ничего интересного. Почту она, видимо, стерла перед смертью. Не хотела, чтобы кто-то знал о ее жизни слишком много. Даже я. Я ощутил отвращение к себе. Она не хотела, чтобы я знал, а я копаюсь в ее бумагах, как какой-нибудь сыщик.

Тут я заметил, что ковер сдвинулся и из-под него выглядывает край рисунка. Я оттащил ковер и застыл в изумлении — Анна начертала на паркете кроваво-красной краской огромный знак. Два круга — один в другом, в них звезда, и вписанная в звезду козлиная голова. А еще пять символов между лучами звезды. Действуя по наитию, я задвинул шторы. Знак светился ярким пламенем. И пульсировал. Хотя я не верил прежде в мистику, я мог бы поспорить, что он живет, и от него исходят волны темной энергии. И все это время я жил рядом с этим явным символом зла. Я мог поспорить, что моя жена появляется в нашей квартире и в нашем мире из него.

По номеру телефона я без труда определил адрес. Новые Черемушки. Позвонил. Мне никто не ответил. Позвонил еще раз спустя час. На этот раз трубку подняла какая-то женщина.

— Здравствуйте, я — муж Анны Федотовой, – представился я, – вы ведь ее знали?

— Она — моя хорошая подруга, – ответила женщина.

— Я хотел бы приехать, поговорить о ней. Адрес я знаю.

— Приезжайте, – ответила она и повесила трубку.

По дороге я думал, как странно порой получается. Вот живет рядом с тобой человек. Родной для тебя. Правда, с каждым днем делающийся все больше и больше чужим из-за своих новых увлечений. А в один прекрасный день ты узнаешь, что оказывается, совсем ее не знал. Что в комнате ее под ковром спрятан пантакль зла, а «хорошую подругу» своей жены, ты прежде в глаза не видел.

Дверь открылась после первого звонка. На пороге стояла полная женщина со злыми глазами и тонкогубым ртом. Глядя на меня, она вздохнула и посмотрела так, словно давно ожидала моего появления.

— Проходите, раз пришли.

Я зашел в квартиру. И сразу уловил сильный запах благовоний. Она окуривала комнаты. По углам всюду дымились ароматные палочки, а в центре гостиной висел большой бронзовый светильник, в котором горело, благоухая, масло.

— Вы тоже ведьма? – поинтересовался я.

— Скорее ведунья.

— Понятно.

— Ой, да что вам понятно, – всплеснула она руками, – жили рядом с такой женщиной, с такой, что и представить сложно, а обращались с ней, как с простой бабой.

— Это она вам сказала? – спросил я.

— Конечно. Кто же еще. Она, между прочим, до всего сама дошла. Сама медиумом высшей ступени стала.

— А Орден?

— А что Орден? Орден так… копание в песочнице. Она с них начинала, но очень быстро их переросла.

— Вы слышали про Боровского?

— Да Боровский этот — ни на что не способен. Только пестует свою гордость. Я мол — маг, а не простой смертный. А сам не может даже простого фокуса сотворить.

— А вы можете? – поинтересовался я.

— И я не могу, – рассердилась она, – а вот Аня могла. И не простые фокусы делать. Она в последнее время даже духов могла вызывать. И общалась с ними. Они ей столько всего наобещали.

— Вы, наверное, в курсе, как она умерла?

— Конечно, в курсе, – она уставилась на меня враждебно, – думаете, что все понимаете? Что она с собой покончила, значит все, что она делала, плохо, так?

— А вы считаете это хорошо, что она покончила с собой?

— Я считаю, что для нее это только начала. Она поняла, что так нужно было, и сделала. Ясно вам?

— Мне ясно. Скажите, а у вас нет желания покончить с собой?

— Разумеется, нет.

— Жаль.

— Ах ты, пустая серость, – заверещала она, – да что ты знаешь о жизни? Только и умеешь — малевать свои пустые картинки. А заглянуть за грань реальности тебе не надо. Может, ты думаешь, она тебя когда-нибудь любила? Она была с тобой только потому, что так ей было удобно. Ты понимаешь? Удобно.

Опустив плечи, я быстро пошел к двери. В этом доме мне больше решительно нечего было делать. Вслед мне летели оскорбления. Но я не обращал на них никакого внимания. Моя жена, плоть от плоти моей, та, которую я обожал, не любила меня.

«Это ложь, – думал я, – ложь, произнесенная склочной бабой из зависти. У нас все было прекрасно, пока она не увлеклась оккультизмом всерьез. Конечно, она и раньше любила его, но последнее время… Последнее время она совсем глубоко ушла в эти дебри».