Злодеи-чародеи - Лариса Соболева

Взяв план, Кирсанов высказал свои опасения:

– Двери-то на ночь запирают, как же туда проникнуть?

– Верно, нас там не ждут.

Начальник следственных дел задумался, потирая ладонями живот. Правда, выход Зыбин нашел тотчас же: обмакнув перо в чернильницу, он быстро настрочил на листе бумаги несколько слов, говоря при этом:

– Есть у меня один человечек, должок он передо мной имеет, зовут – Савлык, татарин он. Бери извозчика и поезжай по этому адресу, скажи – Виссарион Фомич тебя, мол, к себе затребовал, помощи просит. Поторопись, голубчик, поторопись!

Взяв адрес, Кирсанов умчался, а Марго поинтересовалась:

– Кто такой Савлык?

– Вор, сударыня, обыкновенный вор. Ну-с, не пора ли нам навестить князя? Ох, крутит ноги, кости ломит… быть дождю.

Марго лишь улыбнулась: ведь он долдонил про этот дождь уже неделю как минимум. Видимо, в старости кости ломит уже просто так, а не на смену погоды.

В карете графини Шембек Анфиса отправилась на прогулку в парк. Значительно потеплело, но в воздухе пахло дождем, хотя ни туч, ни ветра не было, при всем при том в этой безмятежности природы чувствовалось преддверие скорых перемен.

Идя по аллее, Анфиса не забывала следить за походкой, держать спину, собственно, в неудобном и тесном корсете спина сама выпрямлялась, только вот плечи отчего-то поднимались вверх, как будто пытались вырвать тело из этих тисков. Девушка порядком волновалась: ей предстояло сдать экзамен на мастерство, помимо этого, барыня приказала ей надеть украшения, и за них Анфиса переживала больше всего, украдкой трогала серьги, будто бы поправляя волосы, а затем пальцы ее ненароком задевали шею с тонким изящным колье.

Неподалеку она заметила прохаживающихся дворецкого с садовником, оба были одеты, как господа, хотя рожи-то у них вовсе не господские. Невольно Анфиса вообразила свое отражение в зеркале – не так ли глупо и она сама выглядит? Она тряхнула головой – ведь лучше об этом не думать, желательно отвлечься.

А кругом – дух захватывало от великолепия! В ярких солнечных лучах зеленые листочки просвечивались насквозь и трепетали, словно капли светлого меда. Мягкие тени падали на аллею бесформенными пятнами, между ними в землю врезались стрелы солнечного света. Запахи так и вовсе одурманивали ее своим разнообразием. Редко выдавалась минута – оглядеться кругом и увидеть привычные вещи по-новому, словно до этого они были другими, но вот нечто произошло – и все преобразилось. А что же произошло? Просто – прогулка, когда не надо никуда торопиться, не надо помнить о множестве мелочей, касающихся дел и вещей барыни.

Анфиса прошлась два раза туда и обратно, никто к ней не подошел, не заговорил, и она свернула на боковую аллею, более узкую и извилистую. Присела на скамейку, положив рядом зонтик от солнца, подняла лицо – там ветки и кроны деревьев смыкались, но высокое небо, которое бывает таким слепяще-синим только весной, сквозило в зазорах между ветвями.

– Тяф, тяф! – вдруг напугала ее какая-то собачонка.

15

Первыми на квартиру Усманова приехали Артем, София, Вовчик, пожелавший своими глазами увидеть и ушами услышать все, что там произойдет: в конце концов, он тоже немало приложил сил к этому делу. София, попав на территорию совершенного недавно убийства, мгновенно почувствовала душевный дискомфорт: в атмосфере висело нечто, давившее на сознание. Может, такое ощущение возникло у нее, потому что она знала, какое жуткое событие здесь произошло, а ее фантазия живописала ей в подробностях образы жертв и злодеев.

Опаляя пальцы огнем, Вовчик зажигал свечи, а их было огромное множество – на полках, в подсвечниках, на полу, на подставках, на столах… Предстояло воссоздать всю атмосферу полностью.

– Какие сволочи здесь все убрали? – пробурчал Артем, остановившись над вновь вошедшим в моду японским столом.

– Какие! – хмыкнул Вовчик. – Наши. На экспертизу все забрали.

– Вовка, не помнишь, что стояло на столе?

– Шампанское, но такое… элитное, как говорят.

– В смысле дорогое?

– Именно. Потом… бокалы! Два. И конфеты лежали в коробке. Одна была надкусана… одна – развернута, но та была целой…

– Поищи на кухне все, что помнишь. Там бар есть, шампанское возьми.

– А открыть его можно? Я бы выпил.

– Бррр! – передернула плечами София. – Я ни за что здесь пить не стала бы, а есть – тем более. Артем, слышишь, какой тут смертельный холод?

Он обнял ее за плечи, чмокнул в щеку:

– Писательница! Холод не слышат, он молчит, холод ощущают.

– А я его слышу. В этом молчании живут звуки…

– Для меня, простого мента, это слишком сложно.

Она подняла на него глаза, словно что-то проверяла, и шутливо толкнула Артема в лоб пальцами, сказав:

– Врешь, мент! Все ты видишь и понимаешь, у тебя чутье покрепче моего, писательского. – И вдруг она взвизгнула: – Вовка, фу!

– Я тебе не собака, – отхлебывая из бокала шампанское, которое с шипением лилось на пол, произнес тот. – И не кричи. Не пугай здешних призраков.

Артем вдруг рванулся в прихожую, открыл дверь и впустил Маркела Кузьмича, который со всеми поздоровался и проверил, как ребята воспроизвели атмосферу.

– Неплохо, в общем-то, – похвалил их он. – Свечи не сгорят до их приезда?

– Они долгоиграющие, – сказал Артем.

Чувствуя некий подвох, София спросила Маркела:

– А зачем это все?

– Видите ли, София, – замялся Маркел Кузьмич, садясь на стул. – За свою многолетнюю практику я впервые столкнулся со случаем, который… м-м… выбил из меня некоторые мои представления.

– Алина? – догадалась София.

– Да. То ли над ней усердно потрудились, то ли в результате сильных потрясений произошла блокада участка ее мозга, отвечающего за память. То есть ее мозг не хочет вспомнить то, что нанесет вред организму в целом.

– А что значит – усердно потрудились?

– Ну, может, я неточно выразился, это могло произойти и случайно…

– Что, что произойти? – настаивала София на четком ответе.

– Возможно, ей дали какой-то неизвестный синтетический наркотик, последствия чего непредсказуемы, он может блокировать отдельные участки мозга, а какие – это зависит от организма.

– Например?.. – Софию раздирало любопытство.

– Пожалуйста. – Маркел Кузьмич развернулся к ней вместе со стулом. – Никто не знает, как отреагирует ваш организм на тот или иной препарат. Как бы попроще вам объяснить… К примеру, есть участки мозга, отвечающие за страх – в самом примитивном понимании этого слова. Единожды приняв такой препарат, вы можете заблокировать этот участок, и тогда от малейшего ветерка, тронувшего листочек на дереве, от шума колес на дороге, от лая собаки вы сойдете с ума. Понятно?

– То есть привычные шумы становятся…

– Опасными – в вашем сознании, и вы сходите с ума от страха, от чувства невыразимого ужаса. Но не факт, что, например, с Артемом произойдет то же самое: он может принять такой препарат и раз, и два, вплоть до тех пор, пока не наступит полное разрушение организма на физическом уровне, логическим завершением чего явится смерть. В наше время, время доморощенных гениев, когда предприимчивые и талантливые люди, не нашедшие применения своим талантам, составляют чудовищные смеси на конфорках газовой плиты, это вполне реально, как показывает практика! Попадаются с поличным очень немногие, и это весьма печально.

– Значит, Алине дали какой-то новейший наркотик? – осведомился Артем.

– Я только предположил это, – отгородился от него красноречивым жестом, подняв ладони, Маркел Кузьмич. – Утверждать с точностью не стану.

– Но в крови у Алины не нашли препаратов подобного рода, – вспомнила София, ей уже не нравилась вся эта затея.

– А это отнюдь не редкость, когда препарат улетучивается из организма в течение считаных часов, – просветил ее Маркел Кузьмич. – Мало того, он улетучивается и из мертвого организма! Да-да, человек уже мертв, а процессы еще идут. К тому же, София, Алина могла принять препарат задолго до дня убийства, просто последствия для нее оказались необратимыми.

– Под гипнозом она могла совершить преступление? – спросил Вовчик.

– Господи, Вовка, этот вопрос задавали уже сто раз! – София возбужденно заходила по комнате.

– И он, этот вопрос, муссируется на протяжении многих веков, – ответил Маркел Кузьмич. – Одно мнение, что криминальный гипноз существует, другое – что не существует. Ни то ни другое пока не доказано. А вот объектом чьего-то преступления человек, находящийся в состоянии гипнотического транса, становится нередко. Не исключаю, что и с Алиной произошел похожий случай.

София подлетела к доктору, и тон ее стал требовательным:

– Чего вы хотите добиться сегодня?

– Узнать правду. Алина перегружена эмоциями, в то же время она не способна их различить, отсортировать, разобраться в них. Этот процесс происходит в подсознании, а оно у нее закрыто. При эмоциональной пресыщенности воображения очень вероятны галлюцинации, которые можно вызывать и искусственным путем. Воображение становится внушением, когда оно преобразовывается в реальность. Внушение – это чувственно переживаемое воображение, воздействующее на человека как реальность. Цель – отвлечь сознание и войти в контакт с подсознанием…