Зависимая - Тори Озолс

– Почему?

Все, что она смогла сказать. Один короткий вопрос вместо тысячи, проносившихся в ее голове, мучивших ее изо дня в день. Алекс сжалась, обхватив себя руками. Она так мечтала об этой встрече и так боялась ее.

– Ты нужна мне.

Еще одна опрометчиво брошенная фраза стала новым ударом по хрупкой стене ее отчуждения. Ее глаза расширились, и тяжелый вздох, полный муки, вырвался из легких:

– Врешь.

– Тогда бы меня не было здесь, – твердость и уверенность, с которой он произнес это, заставили ее дернуться.

Эти слова врезались в нее, как шальная пуля в ноющую рану. Инородное тело просачивалось глубже в нее с единой целью – не просто ранить, а убить.

– Тебе нравится издеваться надо мной, уничтожать, растаптывать! – закричала Алекс, сжав руками виски. Ее голос звучал надрывно, открывая ему всю силу ее боли. – Так ты уже добился своего, разве не видишь? Я больше не я. Меня уже нет. Я просто не существую. Есть только моя порабощенная тень, которая гибнет без новой дозы ласк и прикосновений, готовая ползать, умолять, стать ничтожным паразитом, лишь бы мимолетно прикоснуться к тебе, лишь бы дышать одним с тобой воздухом.

– Это то, к чему я стремился.

– Зачем? Скажи мне, зачем? – слезы потекли по ее щекам, но она даже не пыталась их стереть.

– Чтобы я смог полюбить тебя.

Девушка горестно застонала и спустилась спиной по двери, садясь на пол.

– Не надо, пожалуйста, прошу тебя, не надо! Отпусти меня, – взмолилась она, уткнувшись лицом в согнутые колени, рыдая навзрыд.

Еще час назад, имея перед собой выбор, она осталась, поверив словам Даяна. Еще тогда она не сомневалась, что сразу же упадет в его руки и согласится на все, что бы он ни предложил. Но почему же сейчас, наконец стоя перед ним, она вновь просит свободу?

– Не могу. Разве ты не видишь? Не могу! – его голос задрожал от сдерживаемого гнева и накала эмоций. Девил резко кинулся к ней, присел рядом. Он развел ее руки и, сжав подбородок, заставил посмотреть на него.

Алекс вздрогнула от контакта его кожи с ее, от тепла, которое сразу же побежало по ее телу. Ничего не изменилось за эти дни. Ее реакция на этого мужчину, наоборот, стала еще сильнее. Низ живота сразу же заныл от пустоты.

Он был так близко. Так невероятно близко и в то же время так далеко. И это расстояние позволило ей наконец рассмотреть каждую черточку его напряженного лица. Ее глаза немного расширились, когда она увидела то, что раньше закрывала пелена слез и отчаяния. Его лицо осунулось и посерело, словно всемирная усталость навалилась на этого мужчину, небольшие круги под глазами выдавали бессонные ночи, а расширенные зрачки и слегка уловимый запах говорили о недавнем употреблении алкоголя. Легкая щетина придавала ему еще большей жесткости, а бьющаяся на шее жилка показывала, как напряжен он был в этот момент. Ей захотелось поднять руку и коснуться его лица, но она так и не нашла в себе силы это сделать, не решаясь еще разбить возведенную страхом и болью стену отчуждения.

– Я пытался, как мог. Сдерживался из последних сил. Но я не могу без тебя. Не могу просто трахнуть другую женщину, даже не хочу. Ты сделала меня импотентом, потому что у меня теперь встает только на тебя. Но, кроме этого, я не могу уснуть, не чувствуя под своими руками твое податливое тело и исходящее от него тепло. Не могу работать, не думая, где и с кем ты. Ты говоришь, что зависима? Утонув в своем психоанализе, ты не увидела, во что превратила меня.

Алекс закусила нижнюю губу, шокированная его словами. Разве мог этот властный, жестокий мужчина произнести их? Разве мог он признать так открыто свои чувства? Она затрясла головой, хватаясь за свой страх, как за спасательный круг, ведь он был единственным, во что она сейчас могла верить.

– Пожалуйста…

– Мать твою! – заорал Девил, вскакивая на ноги. Запустив пальцы в волосы, он смотрел на нее сверху вниз.

– Я боюсь, – вдруг призналась девушка, не поднимая глаз, уставившись в пол.

– Я тоже боюсь зависимости! Она забирает мою свободу, делает марионеткой в твоих руках. Я гибну от нее.

– Нет, я боюсь этого наваждения. Невозможно бояться того, с чем ты смирился. А я уже давно приняла это наркотическое притяжение, которое испытываю к тебе.

– Тогда ты на шаг впереди, – устало добавил мужчина.

– Я так хочу к тебе прикоснуться, – она подняла голову, непонятно откуда найдя в себе силы снова посмотреть на него, – упасть в твои объятия. Но не могу. Эти дни стали адом. Словно меня подвергали пыткам каждую минуту, но я почему-то до сих пор жива. Это нонсенс. Мое тело продолжает двигаться, есть, дышать, хотя душа потерялась в бесконечном лабиринте страданий. И я знаю, что больше такого не смогу пережить.

– Тебе не придется. Поверь мне.

– Это так тяжело. Все, что между нами, неправильно. Сплошное безумие. В природе просто не может существовать такая зависимость.

– Но она есть. Между нами. Она живет, подпитывая нас, сводит с ума, но в то же время дарит что-то ценное, важное, самое главное, без чего жизнь кажется пустой и бессмысленной.

– Но цена за все это слишком высока.

– Я готов заплатить ее.

Боль, вибрирующая между ними, была настолько осязаемой, что проходила сквозь его тело. Молчание становилось тягостным. Он знал, что проигрывал. Видел это в ее глазах, в скованных движениях, в том, как она отдергивалась от его прикосновений, как закрывалась от него. У него остался последний аргумент. Единственно важный, но его так сложно было произнести вслух.

– Я… – его голос охрип, а руки задрожали. Он – тот, от кого содрогался этот мир, – боялся признать, что пал, словно юнец, под силой древнего чувства. Но как бы сильно это ни коробило мужчину, потерять Алекс он боялся еще больше. – Я люблю тебя.

Он выдохнул это, и мир не покачнулся, птицы не запели, гром не грянул, но все же какая-то неконтролируемая энергия прошлась по его телу от кончиков пальцев до макушки. Энергия, от которой он почувствовал такой прилив свободы, какой не ощущал еще никогда. Ни когда избавился от тирании отца, ни когда в его руках появился ключ от спальни любой из желаемых женщин, ни когда понял, что мог забрать жизнь любого человека, будучи судьей и богом. Потому что эта свобода была другой. Неконтролируемой и неподвластной никому.

На секунду ее сердце затрепетало, поднимаясь, ощущая волны триумфа и радости. Самая счастливая минута в ее жизни, которую страх разбил на кусочки, злорадно смеясь ее глупости, крича: «Беги, пока есть шанс выжить, или умри…» Это было слишком. Слишком заманчиво, чтобы быть правдой. Слишком красиво, чтобы поверить. Его прошлые слова всплыли в мыслях, подпитывая страх и неверие: «Ты моя. Моя любовница, моя игрушка, моя рабыня. Свое не отпускаю». И она понимала, что ради этого чувства собственности он пойдет на все.