Олень - золотые рога - Леонид Владимирович Дьяконов

тоже с патронами, с винтовкой.

Тетя увидела его и затрепетала. А он говорит ей очень спокойно:

— Гражданочка! Где тут у вас свободные комнаты?

Тетя почему-то ответила так:

— Какие свободные? Нету свободных!

— Как нету? — заорал матрос. — А где немцы жили?

Тетя сразу заизвинялась:

— Ой, что это со мной? Я ведь думала, что они еще вернутся… Совсем забыла, что они навсегда уехали.

— Забывать не советую! — сказал матрос. — Я не люблю, когда забывают. Где комнаты?

Тетя повела его. А Мишка за ними.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Комнаты пустые: Мелиса давно нет, а Отто с Беккером тоже уехали.

Матрос посмотрел большую комнату и сказал:

— Подходит! Тут сделаем контору! А кровати убрать!

Потом посмотрел маленькую:

— Подходит! Тут поселюсь!

Потом позвал Мишку:

— Ну-ка, малец!

Мишка подошел ближе. Матрос сказал:

— Надо доски, гвозди, молоток! Ну-ка, сообрази!

Мишка сразу сообразил:

— В дровянике.

Сообразил, а сам косится на тетю. Ведь доски-то в дровянике тетины. И гвозди тетины.

Матрос все понял и сказал тете:

— Ну-ка, хозяюшка! Дайте ему ключик! Сказано — сделано!

Тетя ни словечки не вставила поперек, принесла ключик. Мишка побежал в дровяник. Бежит — думает:

— Вот это — матрос!

Вот так и надо! Не просить, не вымаливать, а вымолвить — «Ну-ка, хозяюшка!» И все. «Сказано — сделано!»

Вот и дровяник. Раньше Мишка сделал бы все тяп-ляп: схватил доски, которые поближе, и гвозди, которые тоже поближе, вот и все. Но в Дымкове он научился работать толково: выбрал доски — самые гладкие, а гвозди — прямые, новенькие.

Идет назад. С досками тяжело. И гвоздей полон карман — книзу тянет. Но Мишка все-таки идет да еще бегает глазами по сторонам — все успевает.

Вон калитка. Тут тогда арестант пробежал — Сережкин отец. Вон и дырка в калитке — это полицейский прострелил. Но сюда не надо. Надо к крылечку.

Вот первое крылечко. Здесь старый черт драл за ухо Тайку и орал, что она выхлестнула у него окна. «Эта самая… В белых горошинах».

А вот и Мишкино крылечко. Здесь тогда Коля чистил самовар, а Маевский бац ему в зубы сапогами…

Но что это?.. Как раз из той квартиры, где жил Коля, из квартиры номер четыре, выходит и спускается по крылечку кто-то непонятный.

Это, конечно, он самый — Маевский, живоглот!

И это, конечно, вовсе и совсем не Маевский!

Почему Маевский?

Потому что идет из своей квартиры. И сразу видно: рожа Маевского и походка его: топ! топ! топ! В валенках, а все равно топает.

А почему не Маевский?

А потому, что он не в мундире и не в шинели. На нем шапка-ушанка и черная шуба. И не сапоги, а валенки.

И рожа не такая, как у Маевского. Вернее сказать, она — такая, но где же усы? Усов нет! Все гладко-брито!

Этот встречный непонятный человек увидел Мишку, скосоротился, скрючился, отвернулся и протопал мимо — прошмыгнул.

Ну и бог с ним! Топай, топай! Мишке не до этого. Его ждет матрос.

Матрос взял доски и очень ловко прибил их к стенке. Получились две полочки.

Потом он сказал тете:

— Вот что, хозяюшка! Я сейчас списан на берег. У меня грудная болезнь — чахотка. Наука говорит, что от этой болезни надо есть простоквашу и толокно.

Купите мне два горшка. Берите мне молоко. Пусть стоит на полках и квасится. А я буду хлебать простоквашу. Денег я дам. Понятно?

Тетя немного ожила, увидела, что ее не убивают и рассыпалась: — Ладно, ладно! Все сделаю!

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Матрос говорит, что бога нет

⠀⠀ ⠀⠀

Матрос дал тете денег и отпустил ее и сам ушел.

Ушел, но очень быстро вернулся и еще привел с собой монтера.

Монтер — это кто проводит электричество.

Они провели провод со столба сквозь стену и в большую комнату, а оттуда — по потолку — в маленькую. И у матроса в каждой комнате стало электричество. Прямо, как в губернаторском дому. Но только лампочки еще не горят.

Потом матрос сказал:

— Аврал! Свистать всех наверх!

Обмотал щетку тряпкой, помакал ее в ведро с водой и стал водить по полу — «палубу драить».

Потом увидал в углу икону и опять вызвал тетю:

— Ну-ка, хозяюшка! Уберите вашу картинку. — А сам показывает на икону. — Мне такие картинки ни к чему!

Тетя ахнула:

— Что вы, Христос с вами? Это же — святая икона! Бога вы не боитесь, что ли?

Матрос спокойно ответил:

— Наука вполне доказала, что бога нет! И такие картинки нам не нужны! Ну-ка, хозяюшка!

Тетя задрожала, побелела, а в угол не лезет, не снимает икону.

Тогда матрос сказал «Сказано — сделано». И лезет сам.

Тетя тихонько шепчет:

— Вот руки-то у тебя отсохнут… Разразит господь!..

Но у матроса не отсыхают руки, и господь его не разражает. Ему хоть бы что…

Снял. Отдает тете:

— Вот, гражданочка, ваша картинка. Получите!

Что же это такое? Икона ему не нужна! И говорит, что бога нет! Да разве можно так?

И вдруг на крыльце загремело, застучало!.. Вот он — бог-то! Идет наказывать!..

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

„Мадам, когда вы брились?"

⠀⠀ ⠀⠀

На крыльце застучало-загремело, но матрос хоть бы что. Он ничуть не испугался, только расстегнул кобуру. И сказал Мишке:

— Ну-ка, малец! Пойдем — взглянем, почему такое землетрясение!

Идут, а все еще стук-гром!

Вышли на крылечко. А на нем пять солдат. Они бухают прикладом в квартиру номер четыре — в дверь, где поперек щель и над щелью написано «Для писем и газет». Где Коля жил.

Ой, да что это? Тут Иван Сидорович. Значит, приехал из Слободского. Он и бьет прикладом.

Ой, и Коля здесь! Значит, гоже приехал!

Ну да… Теперь можно… Теперь он не боится Маевского… Теперь, пожалуй, Маевский испугается, когда увидит Колю…

Но почему же они не замечают Мишку? Коля не замечает. И Иван Сидорович тоже не замечает. Наверно, им сейчас не до этого.

Матрос сказал:

— Ну-ка, повремени стучать!.. Что и почему?.. Отчего я не в курсе?

Вотинцев отвечает:

— Пришли навестить одного живоглота. Но все в порядке. Вот бумага!

Матрос стал глядеть в бумагу и читать — шевелить губами. Прочел. Спрашивает:

— А дальше что?

— Вот, не отпирают. Дома нет, что ли?

— Попробуй еще!

Вотинцев снова бум-м! бум-м! бум-м! прикладом.

Матрос сказал:

— Клетка на