Исповедь девочки по вызову - Светлана Гвоздовская

Прямо напротив стола стояли стулья.

Олег уже усаживался за стол. Для удобства общения я выбрала место прямо напротив него. Глаза в глаза. Села, приняв расслабленное положение. Не вызывающе вальяжное, а как бы говорящее: «Мне хорошо, и я приятно провожу время». То есть никаких скрещенных рук и ног. Одна рука лежит на ноге, другая слегка отставлена.

Не сомневаюсь, что язык жестов они изучают.

Олег положил локти на стол и вперился в меня взглядом. Я тоже смотрела на него, ожидая начала. Немного помолчав, он приступил к делу:

– Давай рассказывай.

Я даже улыбку не смогла сдержать. Чисто ментовская примочка. Не зная уровень моей информированности, не задает вопросов. Мол, сама начнешь болтать, и там видно будет, что у тебя спрашивать.

На тот момент я уже не изображала спокойствие. Оно наступило само собой, после того как мы остались вдвоем за закрытой дверью. Мне все сказал его взгляд. Можете считать, что у меня мания величия. Но это был взгляд мужчины, для которого я являлась недоступной женщиной. Женщиной, которой он недостоин и которую ему никогда не получить.

Когда на меня так смотрят, я знаю, что мужчина будет стараться произвести хорошее впечатление.

Волнение как рукой сняло.

– Вы не хотите мне вопросы задавать? Тогда я бы точнее вам все рассказала…

Олег отрицательно помотал головой.

Хорошо… будем играть в ваши игры.

– Я так понимаю, вас Маринины доллары интересуют.

Вопросительно посмотрела на него. Олег одобрительно кивнул. Мол, правильной дорогой идешь. Я продолжала:

– Честно говоря, мне совершенно непонятна причина вашего интереса. Небольшой инцидент имел место быть, но ведь все остались при своих? Деньги не украли, ничего страшного не произошло.

Чувствуя к себе симпатию, я позволила вольность:

– Почему вы это расследуете?

Выждав театральную паузу, Олег выдал:

– Потому что на самом деле деньги украли.

Опаньки!

Вот это новость! Удивилась я искренне, чуть рот не разинула:

– Серьезно? Как так?

Новость меня ошарашила. А я-то понять не могла, почему весь сыр-бор начался. Тогда все на свои места встает. Повод есть.

– Но Марина нам сказала, что попытка грабежа окончилась неудачей. Мы ей даже посоветовали на всякий случай деньги в сапоги спрятать.

Почему она нас обманула? Из чувства недоверия, что кто-то из нас этот грабеж организовал? Поздновато она решила конспирацию соблюдать.

Я даже слегка расстроилась. Раз она мне не сказала об этом (мы были в близких отношениях, я знала много ее секретов), значит, и меня посчитала вероятным кандидатом для этого преступления.

Стало грустно.

Видимо, сделав свои выводы, Олег начал задавать вопросы:

– Кому Марина показывала деньги?

В каком часу это произошло?

Кто выходил из-за стола?

На все вопросы я отвечала не лукавя. В стопроцентной уверенности, что никому из девочек мои ответы не повредят. У всех было алиби. От стола никто не отходил, значит, возможности позвонить и организовать ограбление втихую не имелось.

Олег поинтересовался, нет ли у меня своей версии, кто бы мог это сделать.

Вот уж чего я не собиралась делать, так это откровенные беседы с ним вести. Версия у меня была, вот только озвучивать ее я не собиралась никому, кроме Марины.

Тем более ему.

Преданно глядя на него (он такой классный, что мы уже вроде как друзья), я сказала:

– Знаете, вы меня в начале разговора так ошарашили. Я-то думала, что все в порядке, а оказывается, я много о чем даже не догадывалась. Честно говоря, я и подумать-то ни о ком плохо не могу. Вроде как все свои.

Боюсь, слишком много людей об этих деньгах знали.

Не знаю, удовлетворился ли ответом Олег, но, покончив с этой темой, он перешел к другому:

– Какой у вас ценник?

Не думаю, что для него это была тайна. Видимо, начиналась прелюдия к чему-то более серьезному.

– Часик – сто долларов, если в рублях – две восемьсот.

Темп беседы убыстрялся.

– Какой процент остается тебе?

– Половина.

– Куда остальные деньги идут?

– Я отдаю их старшей.

– А она какой процент из этой суммы оставляет себе?

– Я не знаю.

– Кто у вас крыша, сколько они берут?

– Я не знаю.

На последних ответах я уже нагло врала. Олег, не будучи идиотом, естественно, это почувствовал:

– Не может быть, чтобы ты этого не знала.

Тупо отпираться было некрасиво. Отказ с объяснением причины всегда выглядит уважительнее, чем просто слово «нет». Поэтому я дала свое видение картины:

– Олег, поставь себя на мое место. Представь, вот ты отдаешь деньги старшей и начинаешь ее расспрашивать: «А сколько ты денег себе берешь? А какой процент отдаешь крыше? И вообще, кто у нас крыша?»

Я испытующе на него посмотрела. Мой собеседник являл собой само внимание.

– Как ты думаешь, Олег, после таких вопросов ко мне какая будет ответная реакция? Лично я больше чем уверена – очень негативная. Зачем тебе, девочка, это надо? Ты с какой целью интересуешься?

Олег разглядывал меня как неведомую зверушку. Во взгляде сквозило удивление. Я продолжала:

– Те деньги, которые я старшей отдаю, мне ведь их все равно не видать. Так какая мне разница, как их между собой другие люди делят? Я с этого ничего иметь не буду. А вот лишние вопросы могут отношения испортить. Как ты думаешь, никого не насторожит, зачем я дележкой денег интересуюсь? Поэтому я и не любопытствую лишний раз. Меньше знаешь – лучше спишь.

Мы сидели напротив друг друга и молчали. Складывалось такое впечатление, что мы в шахматы играем, только без фигурок и доски.

Кто кого?

Конечно, я знала ответы на поставленные вопросы. Не хотела говорить по одной-единственной причине – экономической. Если на данный момент зарабатываемые деньги делились на три части (охрана + старшая + девочка), то потом все могло измениться. Если Олег узнает, что никакой серьезной крыши у нас нет (охрана – это ничто), то нам потом еще и ментов кормить придется.

Поэтому я и не стала блистать осведомленностью.

Не знаю, поверил ли мне Олег. Скорее всего, нет. Выглядел он парнем неглупым.

Исходя из каких-то своих соображений, дальше он меня расспрашивать не стал. Мы остановились на том, что я передам ему распечатку Мегафона своих телефонных звонков в день происшествия.

Выйдя из кабинета, я села на скамеечку и стала ждать, когда же он закончит с Мариной, чтобы вместе поехать домой.

Пошепталась с девочками. Он у всех спрашивал одно и то же. И мы (умницы) все говорили одну и ту же версию.

Тем временем из его кабинета слышались крики: