Крысолов - Иван Тропов

Цивилизация настолько хорошо защищает этих добросердечных тетенек от вида чужой боли, что иной раз создается ощущение, что рыбка в магазине – она как булочки или шоколад. Тоже на деревьях растет. И за кусочком рыбы не стоит чья-то смерть. Медленная, мучительная, от удушья на палубе корабля или от замораживания заживо в трюме-морозилке…

В мире по-прежнему океаны боли. И то, что большинство людей не сталкиваются с ней каждый день и не видят ее – это не значит, что боль исчезла.

И когда ты вдруг наткнулся на это, увидел чужую боль, захотел что-то изменить – менять нечего. Мир такой же, каким был и прежде. Ничего не изменилось. Боль как была, так и есть. И будет. Чужая боль никуда не исчезнет. Даже когда ты лично перестанешь видеть, как эта сучка гонит плетью теленка на кавказок…

Наверно, все так и должно быть. Но как же трудно себя в этом убедить… Стас закрыл глаза, досчитал до трех, медленно вдыхая, выдыхая еще медленнее. Вот так. Медленно… Вот так. Еще один вдох…

Замечательно. А теперь открыть глаза и внимательно смотреть – но не видеть площади и того, что на ней творится. Видеть только здания.

Потому что есть бычки, которых гонят плетью на кавказок, но есть и Арни. Вымахавший за два метра, но с душой десятилетнего мальчишки. Может быть, даже чувствительнее и умнее…

И уж точно несчастнее. Потому что он один, совсем один… Ну, почти. Почти один.

И если дядя Стас не перестанет размазывать сопли, мечтая, как бы облагодетельствовать весь мир, – тогда Арни точно останется один. Не считать же друзьями его городских “друзей”…

Так что хватит жевать сопли, ищи секвенсор!

Вон то белое трехэтажное здание с гаражом-пристройкой на боку очень похоже на лабораторный центр…

Может, оно и к лучшему, что нынешний партнер Графа, эта Бавори, живет прямо как сам Граф – не отделяя работу от жизни?

Мало ли что ночные тренировки с грохотом тяжелой музыки, кожаными дождевиками, плетями и кавказками, вкусившими вкус теплой крови, – прямо не ферма, а разминка-репетиция перед какой-то черной мессой… Зато здания открыты и не поставлены на сигнализацию.

Так. А это что за группка?

С дальнего конца площади, прямо к этому углу, маршировала дюжина взрослых быков-мутантов. Даже не маршировала, а семенила трусцой. На двух задних ногах, старательно вскидывая их повыше с каждым шагом. Рядом, подстегивая тварей кнутом для большего усердия, шагал дрессировщик.

– Взводный, ко мне, – позвал Стас. У ноги приглушенно пискнуло.

– Обойти здание. – Стас показал рукой, с какой стороны.

Серые тени, одна за одной, метнулись за угол.

Стас натянул налицо тепловизор, щелкнул включателем. Мир вновь изменился. Теплые дома вокруг опять стали желтыми, живые тела – зелеными, а горящие в окнах лампы – сине-фиолетовыми.

И черная-черная грязь внизу. Потому что полна воды и холода. Стас вздохнул – но тут уж никуда не деться.

Лег в грязь и пополз за угол. Грудь и ноги словно под ледяным душем. Но надо терпеть. Хоть и темно, а могут заметить…

Особенно если та дюжина никуда не свернет и пройдет прямо здесь…

Топали подросшие бычки дай бог каждому. Шла дюжина, а гремело за целую парадную роту, вымуштрованную чеканить шаг и молотить каблуками со стальными набивками по бетону аэродромов.

Еще и рычали что-то строевое. Мощными, но низкими голосами, словно отряд каких-нибудь гранитных троллей, этаких обретших ноги и научившихся маршировать Сцилл и Харибд:

Аша, аша! Ымко ачэт!

У-а! Ы-а! Эчку ачык!

Ышэ! Ашыка! Ы ач!

Ы! Ут-от-эт! Ычкэ! Ач!

Звуки сливались, угадывался только ритм. Горланили бычки так, как говорит человек, если ему вколоть в челюсти обезболивающее. Не только в нижнюю, но и в верхнюю, чтобы губ совсем не чувствовалось. Или вообще обрезать нерв, отвечающий за чувствительность рта.

– Хорош горланить, баскеры! – рявкнул дрессиров­щик. – Бегом-арш!

Стас совсем вжался в грязь под стеной.

Затопало совсем близко.

Первые баскеры вынырнули из-за угла, перед глазами промчались мощные ноги, разбрызгивая копытами грязь. За ними трусцой пробежал и дрессировщик.

Стас стянул с глаз тепловизор, но еще полежал, разглядывая мощные спины бычков, несущихся в “луга”. Пока, конечно, не луга, одно название. Пока просто разливы грязи.

В темноте на спинах бычков светились узоры, а на мощных затылках – какие-то не то иероглифы, не то рисунки. Не ядовито-зеленые, как узор на спинах, а просто зеленоватые. Скорее всего, обычная фосфоресцирующая краска.

Стандартный способ метить лабораторных животных, когда их много.

Бычки порывались бежать на четырех ногах. Так им было удобнее. Но кнут в руках дрессировщика не дремал, и бежать бычкам приходилось на двух задних.

Бычки… Скорее уж баскеры, правильно их дрессировщики окрестили.

Да, Граф решил играть по-крупному. Твари мало того что первоклассные – самое то для ночных клубов, где нет развлечения популярнее гладиаторских боев с монстрами, – так еще и такой объем производства! Это при том, что он еще даже на рынок не вышел…

Пенза в таком количестве захлебнется. Решил прибрать к рукам и часть пригородного рынка? И может быть, не самую меньшую… Это значит, война с другими поставщиками, с тем же Живодером. Это серьезно. Очень серьезно. Впрочем, Граф никогда не был трусливым…

Над самым ухом пискнуло.

Белоснежка выплыла из темноты, уселась перед самым лицом и дышала почти нос в нос, заглядывая в глаза своими клюквенными бисеринками. И если в них была не издевка – тогда что же?

– Ну тебя только не хватало…

Белоснежка пискнула. Привстала на задних лапках, сделала пируэт. На языке крысиных танцев – один из вопросительных паттернов. Полуутвердительная модальность. В переводе на человеческий: “Разрешите действовать?”

– Ну куда ты лезешь, блондиночка?

Белоснежка пискнула и мотнула мордой за угол дома. Туда, куда и двигались, пока не пришлось залечь, прячась от дюжины баскеров, отправившихся бегать по грязи.

– Нет. Ты слишком заметная, красавица. – Белая шерстка молочно светлела в темноте. – Держись в кильватере. Назад!

Белоснежка скуксилась, но послушно отступила.

– Ушастик, вперед.

Ушастик, прижимаясь к стене, засеменил вперед, скрылся за углом. Подождем…

Стас поворочался в мокрой грязи. Холодно… Но надо потерпеть.

По территории могут гулять и улизнувшие с муштры баскеры, и отошедшие перекурить дрессировщики.

Или собаки, охраняющие территорию днем. Или еще какие-то твари. Мало их здесь, что ли, – на ферме по разведению генетических уродцев да еще с зоопарком для отвода глаз?

Наверняка там много обычных, не модифицированных

диких животных.

Четыре года назад, на старой ферме, была целая свора зверья для отвода глаз, если вдруг нагрянут ребята из КГБ. Даже слон был свой. Милая такая девочка, больше всего напоминавшая…

Из-за угла вынырнул Ушастик. Привстал на задних лапах, пируэт. “Все чисто”. Стас оглянулся. – Двое. Угол! Угол! Смотреть!

В переводе на обычный русский – обойти здание, дойти до следующего угла и вести там наблюдение.

Две крысы шмыгнули за угол, Стас поднялся. Вымокший в грязи плащ чавкал, как беззубый старушечий рот, полный слюны и ирисок, лип к телу.

Стас обошел угол. Вот и ворота гаража. Черт возьми… Слишком большие. И, что еще хуже, никакого внешнего выключателя-подъемника. Только глазок для инфракрасного пульта.

В принципе, все верно… Минимальные правила безопасности. Можно, конечно, попытаться подобрать код. У ручного сканера, болтавшегося в рюкзаке за спиной среди прочей спецтехники, есть такая функция. Но что если мо­тор, открывающий ворота, посылает сигнал на пульт охраны? И охранник заметит, что кто-то открыл ворота?

Да еще снаружи. При том, что никакая машина на ферму не въезжала… Нет, так не пойдет.

Значит, придется ручками. Стас нагнулся, подцепил ребристые ворота под самый низ – только для пальцев и зазор, и то толком не ухватиться – и дернул вверх. Ворота чуть поднялись, сантиметров на пять, и спружинили вниз.

– М-мать!

Стас отдернул руку – пальцы чуть не отдавило.

Встал поудобнее, подцепил ворота, напрягся… Ворота медленно пошли вверх. Пять сантиметров, еще немного… Все. Стас мычал от натуги, но ворота дальше не поддавались. Щель сантиметров в восемь и все. Мало.

Стас отпустил ворота. С глухим стуком они упали до невидимых стопоров, спрятавшихся где-то за накладками направляющих.

Ладно. Черт с вами. Если гора не идет к Магомету…

– Лейтенант, всех сюда!

Вокруг запищало, у ног появилась одна крыса, вторая… Из темноты выныривали все новые серые тельца. А вон и Рыжик с Белоснежкой. Тридцать бойцов Арни – один взвод, и еще пятерка личной гвардии.

– Строиться!

Стас снял рюкзак с аппаратурой, поставил его на землю. Опять взялся за ворота, потянул вверх и прошипел: