Зубы Дракона - Александр Золотько

– И что дальше? – острожным голосом спросил Звонарев.

– Дальше… Дальше в меня выстрелили…

– Кто?

– Не знаю, – растерянно ответил Шатов.

Он так и не вспомнил, что же было потом, после выстрела. Так и не вспомнил.

– Все было не так, Евгений Сергеевич, вы приехали в командировку, и в гостинице вам неожиданно стало плохо. Вы попытались напасть на людей, начали громить мебель, при этом обвиняя всех в том, что они пособники какого-то дракона. Наша клиника находилась ближе всех, и вас привезли сюда. На машине районного руководства. Все это отложилось у вас в голове и приняло вот такие ужасные формы. Нам удалось снять критическое состояние, но вы все равно постоянно скатываетесь из реальности в мир иллюзий. Вы не можете отличить одно от другого. Но самое страшное и опасное, что вы в моменты…

– Бросаюсь на людей, – пробормотал Шатов, и Звонарев его услышал.

– Да, бросаетесь на людей. Несколько минут назад вы открыли стрельбу по людям. Чудо, что вы никого не убили.

– Я специально стрелял мимо.

– И это обнадеживает. Вы начали бороться. Вы ищете опору внутри себя, чтобы удержаться от очередного приступа. И мы хотим вам помочь, – Звонарев уже почти шептал это. – И мы вам поможем. Если будем бороться вместе с вами.

– Чушь, – неуверенно произнес Шатов.

– Вам нужно только выйти на улицу и отдать оружие. Мы даже обещаем, что больше не будем использовать химические средства.

– Какие вы добрые…

– Мы просим вас – помогите нам и себе. Помогите. У вас есть друзья, у вас есть жена. И скоро будет ребенок. То, что у вас – это не безумие, это всего лишь нервный срыв. Вы слишком многое пережили в прошлом году. Пережили, зажав свои нервы в кулак, но так и не смогли избавиться от этого полностью…

– От нервов? – спросил Шатов.

– От своего ужаса. Сейчас мы уже знаем, что именно с вами произошло.

– Вот как? От кого?

– Мы разговаривали с Михаилом Хорунжим, майором милиции в отставке Сергеем Сергиевским, с вашей женой, Лилией.

– Они приехали?

– Нет, мы просили их не приезжать пока, и они согласились с нашими предложениями. Передавали вам привет.

– А вы его зажали… – пробормотал Шатов.

– Мы надеялись, что вы сами сможете все вспомнить. Вам просто нужна была сильная встряска. И этой встряской оказался сегодняшний кризис. Мы практически уверенны…

– А не пошел бы ты со своей уверенностью, – рявкнул Шатов, – ты мне уже надоел. Вы все мне уже надоели. Я выйду отсюда только тогда, когда на крыльцо поднимется Михаил Хорунжий. Или кто-нибудь еще из тех, кого я хорошо знаю.

– Подумайте, Евгений Сергеевич, – голос Звонарева приникал Шатову до самого сердца, вызывая странное щемящее чувство, – ведь из-за вас сейчас люди не могут попасть в свой собственный дом. Подойдите к окну, посмотрите.

– Ничего я не хочу смотреть. Уберите их, оденьте во что-нибудь теплое.

– Но им же нужно где-то жить, – напомнил Звонарев.

– Пусть пока поживут в моем доме. Он, кажется, не хуже этого.

– Евгений Сергеевич, вы же прекрасно понимаете, что это не решает проблемы.

– Исходя из того, что главная проблема – я, то, решив меня, мы решим и проблему, – сказал Шатов.

– Не говорите ерунды, Евгений Сергеевич. Вы же нормальный человек…

– Я, как раз, псих, – напомнил Шатов.

– Вы не псих. Я вам уже объяснял – у вас срыв. Вам нужно только поверить в то, что вы нормальны, что мы вам не хотим зла, а только лишь стараемся подтолкнуть вас, ваш мозг к правильному решению. Вы можете отличить вымысел от реальности. Вы можете понять, что все происходившее с вами за последние дни – результат вашей ошибки. Вашей и только вашей. Подумайте, Шатов.

Подумайте… Он врет. Ясное дело, он врет. Врет просто безбожно. Ничего с Шатовым не происходило? Ничего? Он сам смешал свои страхи с реальными событиями и пьет этот коктейль, щедро угощая им всех окружающих.

Такое бывает? Бывает так, что человек живет спокойно и не замечает, как вдруг пересекает черту и начинает нести всякую ересь.

У самого Шатова слишком маленький опыт общения с психиатрами. Вообще никакого. В армии в госпитале видел паренька, который был совершенно нормальным, мог внятно разговаривать и даже шутить, но который никак не мог запомнить, где именно находится и какой сейчас день, час, год. Не мог.

Получается, что Шатов тоже не может зацепиться за реальность? Время от времени сползает к безумию, а потом начинает обвинять всех окружающих. Нет, я нормален. Я – нормален.

Да, Женя, ты совершенно нормален. Только иногда ты разговариваешь с Драконом. Иногда, совсем не долго. Это признак нормальности.

Во дворе захныкал кто-то из детей. Им холодно. А дядя Шатов сидит в их доме и пытается разобраться в своих мозгах – нормальные они или, все-таки, покрылись плесенью. Мозги третьей свежести.

Шатов встал с пола, взвесил на руке пистолет. А счастье было так возможно… Так возможно. Что-то сказала женщина за окном. Мать успокаивает детей. Еще немножко, сейчас нас пустят в наш дом. А мы потом тебе купим мячик, вместо того, который расстрелял плохой дядька.

Шатов подошел к двери и потянул стул.

Мы выходим. Нам больше незачем прятаться. Больше…

– Евгений Сергеевич, послушайте меня пожалуйста, – снова заговорило радио, – вы сейчас находитесь в светлой фазе и можете точно анализировать свои поступки и мои доводы.

– Что вы говорите! – устало восхитился Шатов.

– Да, после кризиса всегда наступает светлая фаза. Всегда. Прислушайтесь к своим ощущениям, мыслям, прислушайтесь ко мне. И вы поймете…

– Подожди, – сказал Шатов, подчиняясь мгновенному импульсу. – Подожди минутку.

Он совершенно забыл. Голова совсем не варит. Абсолютно. Шатов полез в карман и вытащил диктофон. Светлая фаза, говорите? Могу ясно слышать и анализировать? Слышать и анализировать… Значит, будем делать то, что доктор приписал. Слушать и анализировать.

– Слушай, Охотник, отпусти меня… – хриплый усталый голос, еще пока без страха, еще Жорик не слишком сильно испугался, еще не поверил в то, что Шатов оставит его лежать связанным в траве.

– …Охотник, сука, лучше убей… Ты убил Дракона… Живая она была, живая… Это мы ее замочили… Мы часто работаем на живых… А ее за что?… Ее же предупреждали, всех предупреждали…

Шатов щелкнул переключателем диктофона, перемотал и снова включил.

– Охотник, сука, лучше убей.

Еще раз, приказал Шатов, мы ведь выполняем приказание доктора. Процедуры по восстановлению памяти. И память восстанавливается.

Иллюзии, говорите. Шатов прислонился спиной к стене и медленно сполз на пол. А он поверил. Он совсем поверил и собрался даже выходить на улицу. Какой хороший специалист, этот Звонарев. Ему удалось убедить Шатова. Почти удалось.

– Охотник, сука… – щелчок, сухой шелест перемотки, – Охотник, сука… Охотник, сука… Охотник, сука…

Шатов поднял радио:

– Звонарев? Слышишь меня?

– Да.

– Хорошо слышишь?

– Что-то случилось?

– Да, – Шатов снова щелкнул диктофоном, – случилось.

– Вы плохо себя чувствуете? – в голосе доброго доктора прозвучали забота и участие.

– Так себе… – Шатов тяжело вздохнул, – думаешь, приятно думать, что в голове завелись червяки?

– Не нужно так говорить о себе. Вы нормальны, необратимые процессы в вашем мозгу не происходили. Вы можете ясно думать, воспринимать аргументы и строить логические цепочки… Светлая фаза…

– Красиво звучит, – сказал Шатов, – светлая фаза. Почти как просветление.

– Можно и так сказать.

– И сколько светлого времени гарантировано моему мозгу?

– Это будет зависеть от вас, Евгений Сергеевич. Я не исключил бы даже, что это был последний приступ…

– Но я не вспомнил, как попал сюда… Это не страшно?

– Не страшно, – быстро ответил Звонарев. – Память восстановится в процессе дальнейшего лечения. То есть, не лечения даже, а периода восстановления…

– Восстановится в период восстановления, – повторил Шатов, – доктор, у вас проблемы с построением фраз. Вы там не слишком волнуетесь по моему поводу?

– Я волнуюсь о детях, которые стоят во дворе.

– Детей жалко… А если я их вдруг перестреляю через окно? Я же, по вашим словам, уже бросался на детей в школе.

– Я…

– Заткнись, Звонарев. У меня пока еще просветление, поэтому дай мне выговориться. Говоришь, волнуешься? Не нужно, я в детей стрелять не стану, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Я… Ты сказал, что я могу слушать и анализировать… Сказал?

– Сказал, – несколько неуверенно подтвердил Звонарев.

– А ты сам можешь слушать и анализировать? И делать правильные выводы? Можешь?

– Что-то случилось? – неуверенность усилилась, хотя доктор явно старался это скрыть.