Николай Кузнецов - Теодор Гладков

Разумеется, в отличие от рядовых служащих Даргель не просто шел домой наскоро поесть. Его прогулка сопровождалась определенным ритуалом. Вначале на улице появлялись личные телохранители генерала: жандармский фельдфебель и гестаповец в штатском. Охранники внимательно и придирчиво проглядывали Шлоссштрассе, выверяя, нет ли на ней подозрительных лиц. Убедившись, что все в порядке, гестаповец возвращался обратно к РКУ, докладывал, и лишь тогда из ворот выходил Даргель, поворачивал направо и шел к своему дому, неторопливо, размеренным шагом, не обращая внимания на почтительные приветствия прохожих.

Следом за генералом – в двух шагах – всегда шествовал его адъютант, майор с ярко-красной кожаной папкой в руке. Это была вполне достаточная примета, к тому же Кузнецов лично видел однажды Даргеля (весной, на параде по случаю дня рождения Гитлера, когда тот выступал на митинге вместо отсутствовавшего Коха) и был уверен, что сумеет опознать его в лицо.

Уничтожить Даргеля командование поручило Кузнецову, Николаю Струтинскому и Ивану Калинину, Струтинский уже не раз бывал в Ровно в форме немецкого солдата, хорошо изучил расположение улиц, к тому же умел превосходно водить машину, как разведчик был смел и решителен. Бывшего военнопленного Ивана Калинина включили в число участников операции потому, что только он мог достать необходимый для этого автомобиль. Дело в том, что Калинин, давно уже сотрудничавший с разведчиками и, разумеется, не раз проверенный, работал личным шофером ровенского гебитскомиссара доктора Беера и имел свободный доступ в гараж. Господин гебитскомиссар, конечно, и не подозревал, с какой целью был заимствован 20 сентября 1943 года его светло-коричневый «опель» с номерным знаком РКУ.

К операции, получившей кодированное название «Дар», Кузнецов готовился тщательно и хладнокровно. В успехе ее он был уверен, не сомневался и в том, что ему и его товарищам удастся благополучно уйти от погони.

Но все же он оставил в штабе отряда письмо в запечатанном конверте, которое просил вскрыть только в случае его гибели.

Вот что писал Николай Иванович Кузнецов, еще не зная, что ему придется совершить:

«25 августа 1942 г. в 24 часа 05 мин. я опустился с неба на парашюте, чтобы мстить беспощадно за кровь и слезы наших матерей и братьев, стонущих под ярмом германских оккупантов.

Одиннадцать месяцев я изучал врага, пользуясь мундиром германского офицера, пробирался в самое логово сатрапа – германского тирана на Украине Эриха Коха.

Теперь я перехожу к действиям.

Я люблю жизнь, я еще очень молод. Но если для Родины, которую я люблю, как свою родную мать, нужно пожертвовать жизнью, я сделаю это. Пусть знают фашисты, на что способен русский патриот и большевик. Пусть знают, что невозможно покорить наш народ, как невозможно погасить солнце.

Пусть я умру, но в памяти моего народа патриоты бессмертны.

«Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!»

Это мое любимое произведение Горького. Пусть чаще читает его наша молодежь…

Ваш Кузнецов».

…Кузнецов понимал, что ждать выхода Даргеля непосредственно на Шлоссштрассе слишком рискованно, поэтому он поставил машину в переулке с таким расчетом, чтобы видеть ворота рейхскомиссариата.

Предварительная информация оказалась точной: около половины третьего весь путь от РКУ до особняка Даргеля осмотрели охранники, а ровно в два тридцать (ни минутой раньше, ни минутой позже) из ворот рейхскомиссариата вышел подтянутый сухощавый генерал со смуглым надменным лицом. За ним вышагивал высокий майор с ярко-красным портфелем под мышкой.

Гитлеровцы успели сделать лишь несколько десятков шагов, как их нагнал светло-коричневый «опель». На какую-то секунду автомобиль притормозил, из него выскочил пехотный обер-лейтенант… Генерал не успел даже удивиться. В руке обер-лейтенанта блеснул ствол «вальтера». Негромко хлопнули четыре выстрела. Качнувшись, рухнул на тротуар генерал с надменным лицом. Выронив красный портфель, упал рядом его адъютант.

И тут же обер-лейтенант впрыгнул в машину, уже на ходу захлопнув дверцу, и «опель» рванул, быстро набирая скорость. Когда к месту происшествия подоспели растерянные жандармы, они нашли на окровавленной мостовой лишь два трупа и вывалившийся при резком движении из кармана обер-лейтенанта кожаный бумажник. А на всем протяжении Шлоссштрассе не было и следа светло-коричневого «опеля».

Кузнецов и его спутники немедленно вернулись в отряд. И потянулись казавшиеся бесконечно долгими дни ожидания. Из Ровно не поступало никаких вестей. Это тревожило, но не удивляло. Можно было предвидеть, что ни один связной не сумеет выбраться из наверняка наглухо оцепленного эсэсовцами и жандармами города.

Николай Иванович заметно нервничал, и это было совершенно естественно: ему, конечно, как, впрочем, и всему штабу, не терпелось узнать о результатах покушения.

– Промахнуться я не мог, – говорил Кузнецов, – стрелял в упор.

Лишь через три дня в отряде получили долгожданные фашистские газеты. На первых полосах жирным шрифтом в черных траурных рамках были напечатаны сообщения об убийстве переодетым в форму немецкого офицера террористом имперского советника финансов на правах министра, генерала, доктора Ганса Геля и его адъютанта майора Адольфа Винтера.

Это казалось сущим наваждением: генерал, майор адъютант с красной папкой, правильное время, правильный маршрут – и не те!

Да… Оказывается, бывают и такие удивительные совпадения. Как стало известно позднее, генерал Гель за несколько дней до покушения прибыл в Ровно из Берлина со специальным заданием усилить вывоз в Германию продовольствия и ценностей с Украины. Остановился он по приглашению Даргеля в его особняке на Шлоссштрассе, 16. Правительственного президента в тот день какие-то неотложные дела задержали в рейхскомиссариате, но Гель вышел из РКУ в обычное время.

У обоих генералов были не только созвучные фамилии, они и внешне были очень похожи. К тому же адъютант Геля – тоже майор! – Винтер носил такой же положенный высокопоставленным чинам гитлеровской администрации красный портфель, что и адъютант Даргеля.

На Кузнецова было жалко смотреть. Он разве что не плакал от досады, хотя никто и не думал его ни в чем упрекать, – очень уж невероятным было стечение всех обстоятельств.

– В следующий раз документы буду проверять, прежде чем стрелять, – в сердцах сказал он.

И все же командование было вполне довольно результатом покушения, так что расстраивался Кузнецов зря. Во-первых, сам акт возмездия прошел безукоризненно, – значит, план, в сущности, был разработан правильно. Во-вторых, и это тоже достаточно важно, генерал доктор Гель был по фашистской иерархии фигурой не меньшей, если не большей, чем правительственный президент генерал Даргель. Недаром Гитлер посмертно наградил Геля рыцарским «Железным крестом».