Завоеватель - Конн Иггульден

За спиной у царевича канониры подгоняли коней, которые волокли тяжелые пушки: последний рывок вверх по склону давался с трудом. Хубилай и Баяр поочередно использовали коней, быков и даже верблюдов. У кого наилучшее сочетание скорости и выносливости? Быки до ужаса медлительны, поэтому их оставили в лагере и решили использовать коней. Едва пушки поползли вверх, скорость авангарда увеличилась раза в три, хотя на конях это сказывалось отрицательно. Сотни их захромают или безнадежно собьют дыхание: кони волокли не только пушки, но и ящики с ядрами и порохом.

Хубилай обдумал будущие приказы. Сунцы быстро выстроились на равнине и выставили вперед свои пушки вместе с горнами для воспламенения пороха. Атаковать их – значит оказаться под градом выстрелов. От страха у царевича засосало под ложечкой. Он помрачнел: сунцы не двигались, вынуждая монголов спускаться к ним.

Впереди туменов Хубилай выслал верховых-одиночек. Тысячи глаз с обеих сторон следили за тем, как те ведут коней вниз по пологому склону. Монголы гадали, не спрятаны ли в траве пики или окопы, а сунцы – не началась ли самоубийственная атака. Горны у сунских пушек сильно дымили – канониры подбрасывали свежий уголь, не давая им остыть. С бешено бьющимся сердцем Хубилай ждал, что вот сейчас один из верховых упадет. Он смешался окончательно, когда они невредимыми спустились на дно чаши и вплотную подобрались к зоне, где их могли поразить лучники. Верховых Хубилай выбрал из молодежи и не удивился, когда они остановились посмеяться над врагом. Куда больше тревожило, что сунский командир не поставил ловушки. Ему вполне по силам уничтожить тумены, почему же он провоцирует их на мощную быструю атаку? Дело в оправданной уверенности или в полной глупости? Хубилай аж потел, не находя ответа.

Верховые вернулись обратно под крики и смех приятелей. Напряжение зашкаливало, но вот Хубилай увидел, что четыре его пушки готовы к бою: горны вовсю дымят в безопасном отдалении от мешков с порохом и ядер. Остальные пушки еще подтаскивали к канонирам, готовым подойти ближе, едва появится цель. Царевич успокоил себя: мол, сунцы не ждали, что у монголов столько тяжелых орудий.

Хубилай надеялся удивить сунцев. Персидские химики в Каракоруме изготовили мелкий порох, содержащий больше селитры, чем в цзиньской смеси. Хубилай не особо разбирался в химии, но знал, что мелкие частицы горят быстрее и сильнее выбрасывают ядра. Суть понимал каждый, кто хоть раз жарил большой кусок мяса или видел, как его строгают для готовки. Хубилай с тревогой наблюдал, как пушки спускают с опор, а черные стволы максимально поднимают, подпирая их деревянными брусками. При обстрелах бруски нередко трескались, и канониры вытаскивали из мешков запасные, нарезанные из березы. Мешки с порохом спускали по металлической трубе. У каждого орудия силач поднимал каменное ядро, расставив ноги широко, как при родах. Мощный рывок – ядро вкатывали в дуло, а другой канонир следил, чтобы оно не выкатилось обратно. Хубилай едва не приказал вставить второе ядро, но побоялся, что пушка взорвется при выстреле. Нет, нельзя, каждая из них на вес золота.

Тремя четвертями мили ниже, на дне чаши, сунские воины в сверкающих доспехах ждали, выстроившись ровными шеренгами. Они видели, что творится на холме, но стояли как статуи, колыхались лишь знамена. Хубилай услышал, как канониры выкрикивают приказы. Направление ветра они определяли по тем же знаменам. Сунцы начали скандировать, особо выделяя четвертую строфу. Чуть ли не синхронно воины и стонущие помощники подняли металлические орудия. Пока ветер не переменится, ядра полетят прямо.

Хубилай поднял руку – воины зажгли четыре свечи и заслонили их от ветра, а канониры готовились пожечь камышинки, наполненные тем же порохом. Камышинкой протыкали мешок с порохом, и от искры ядра уносились ввысь.

Хубилай опустил руку, чуть ли не трепеща от волнения. Раздался звук, не сравнимый ни с чем – даже гром гремит не так ужасно. Каждая металлическая пасть изрыгнула дым и пламя, едва различимые ядра взмыли вверх. Царевич видел их очертания. Сердце забилось быстрее: он понял, что ядра наверняка долетят до сунцев. Когда это случилось, он разинул рот, но ядра упали слишком далеко, чтобы оценить урон, который они нанесли.

На миг воцарилась тишина, потом все, кто видел тот залп, закричали, а остальные канониры пришпорили коней, чтобы скорее подняться на вершину. Враги вполне досягаемы! Либо сунцы недооценили преимущества стрельбы сверху вниз, либо монгольский порох оказался куда лучше сунского.

Хубилай выкрикивал новые приказы. Ему не терпелось использовать внезапное преимущество. Медленно, до чего же медленно канониры поднимают тяжелые молоты и выбивают деревянные подпоры, а другие поднимают дула, чтобы освободить место!

На дне чаши затрубили в рог, среди внезапной суматохи посыпались взаимоисключающие приказы. Одни сунские военачальники решили, что нужно лишь отступить к прииску. Другие, видевшие, как над головой пролетают ядра, зло кричали и показывали на вершину склона. На равнине безопасных мест нет, сунцам оставалось либо контратаковать, либо бросать прииск и уходить из зоны обстрела. Во втором случае Хубилай собирался быстро подтянуть свои тумены и захватить вражеские пушки. Он затаил дыхание: его канониры приготовились к новому залпу.

Раскаты грома – и полированные каменные ядра поскакали по сунским рядам. Воинов и коней приминало, словно прижигало раскаленным металлом. Ядра угодили в две пушки, которые опрокинулись, давя людей. Хубилай ликовал, а его канониры работали, обливаясь по́том.

Ядра посыпались чаще, вспарывая сунские ряды. Канониры будто старались перещеголять друг друга. Вот у одной из монгольских пушек взорвался лафет. Хубилай обернулся и с ужасом увидел, что канонир погиб. Еще один погиб, потому что его коллега не успел остудить лафет банником-протиральником. Мешок с порохом взорвался прямо в руках у несчастного канонира, которому не терпелось его вскрыть. Пламя мигом пробежало по его телу и спалило дотла. Безумная канонада стихла: страшный урок усвоили.

Хубилай стоял слишком далеко и лица Баяра не видел, но хорошо представлял настроение своего военачальника. У них есть оружие, способное уничтожить город, и возможность использовать его против неподвижного врага. Мощь пушек потрясла воинов, Хубилай гадал, по силам ли им теперь молниеносный рейд в тылы врага.

Сунцы несли огромные потери, но вновь сомкнули ряды. Впрочем, Хубилай не верил, что они долго продержатся под смертоносным огнем. Сунскому командиру он точно не завидовал. Царевич думал, что сунцы отступят, но они не сходили с места, пока красные когти терзали их ряды. Хубилай глянул на ближайшую горку ядер и закусил губу: осталась лишь дюжина. Ядра тяжелые, вручную не придвинешь, а несколько телег сломались по дороге. Хубилай завороженно смотрел, как гора тает. Вот в дуло вложили последнее ядро и в последний раз протерли лафет. Пар зашипел, затрещал над канонирами и потянулся к огромному облаку, скрывавшему почти весь склон. Хубилай злился: облако заслонило ему обзор и долго не рассеивалось. Канониры сделали последний залп, большинство орудий затихло, и воины Хубилая гордо вытянулись по стойке «смирно». Громыхнуло еще несколько пушек – после побоища их голоса вдруг показались неуместными.

Настроение у Хубилая резко изменилось: способность истреблять противника исчезла. В воздухе клубились серные пары. Пришлось дожидаться, когда ветерок развеет их и вернется видимость.

Наконец дым рассеялся, и стало видно, что сунцы понесли колоссальные потери. Тысячи воинов собирали убитых, а их командиры объезжали ряды, подбадривали их и показывали на вершину склона, вне сомнений убеждая, что худшее позади. Хубилай нервно сглотнул. Это не победа. Вдали он разглядел сунских канониров, суетящихся вокруг своих орудий. Время замедлилось. Поднимая руку, Хубилай слышал каждый удар своего сердца. Туменам нужно пройти полмили, это сто двадцать – сто восемьдесят ударов, Хубилай прочувствует каждый из них. Он громко отдал приказ – и всадники, пришпорив коней, мигом взлетели на вершину склона. Тумены неслись мимо, а Хубилай не двигался, понимая, что должен хранить спокойствие, следить за всеми, читать битву и делать выводы, благо сунцы такой возможности лишены.

Монголы устремились на врагов, и те, вынужденные неподвижно стоять в самый ужаснейший момент своей жизни, ответили злобными криками. Хубилай окликнул знаменосца, и тот поднял флаги, при виде которых Урянхатай и Баяр развернут атаку по флангам.

Ударами сердца время не меряют. Хубилай прижал палец к шее; сперва вообще ничего не почувствовал, потом нащупал бешеный пульс. Нет, он для отсчета не годился. Всадники неслись вниз по холму, впереди них летели черные иглы стрел, – новый ужас для сунцев, которые по-прежнему не двигались с места, ожидая еще большего сближения с противником.