Канувшие и спасенные - Примо Леви

81

В книге Агамбена такому «свидетельству» противостоит — со ссылкой на «Археологию знания» Мишеля Фуко — «архив». Он понимается как скопление умолкших свидетельств, которые уже никто более не берет на себя, — они потеряли субъективную принадлежность, личный смысл, индивидуальное измерение и образовали толщу анонимного материала. В этих терминах можно сказать, что Примо Леви ведет борьбу против архива во имя свидетельства.

82

См.: Agamben G. Quel che resta di Auschwitz: L'archivio e il testimone (Homo Sacer III). Torino: Bollati Boringhieri, 2002. P. 9.

83

Видовые кадры в «Шоа», снятые на местах прежних камер и печей (главный оператор фильма — Вильям Любчанский) показывают, что никаких документальных следов просто нет, все стерто с земли, заросло зеленью и т. п.: реальность предстоит создать, можно вернуть только субъективным свидетельством.

84

Levi P. Conversazioni е interviste. Р. 215–216. Радикальную позицию в этом основополагающем вопросе — неприемлемую для Леви, но принятую им во внимание — занял Эли Визель: «Те, кто не узнал этого на себе, никогда не поймут; те, кто испытал, никогда не расскажут; все будет неверно, неполно. Прошлое принадлежит мертвым» (Wiesel Е. For Some Measure of Humility// Sh'ma: A Journal of Jewish Responsibility. 1975. № 5. Р. 314). В России близкую по радикальности точку зрения отстаивал Варлам Шаламов, считавший лагерный опыт полностью негативным и не только непередаваемым, но и в принципе не нужным никому, поскольку он разрушителен для человека.

85

Agamben G. Quel che resta di Auschwitz. P. 47.

86

В 1987 году, уже после смерти Примо Леви, вышло исследование 3. Рына и С. Клодзинского «На границе между жизнью и смертью», посвященное фигуре «мусульманина» и включающее большой массив свидетельств (Яул Z., Klodzinski S. An der Grenze zwischen Leben und Tod. Ein Studie iiber die Erscheinung des "Muselmann" in Konzentrationslager // Die Auschwitz-Hefte: Texte der polnischen Zeitschrift "Przeglad lekarski" iiber historische, psychische und medizinische Aspekte des Lebens und Sterbens in Auschwitz. Weinheim: Beltz, 1987. Bd. 1. P. 89–154). Их подборкой, своеобразным заключительным словом «канувших» Агамбен заканчивает свою книгу.

87

Agamben G. Op. cit. P. 47.

88

Ibid. P. 42.

89

Agamben G. Quel che resta di Auschwitz. P. 140.

90

Ibid. P. 141.

91

Ibid.

92

Ibid. Р. 153. Далее в книге Агамбена следуют признания десяти выживших «мусульман».

93

Agamben G. Quel che resta di Auschwitz. P. 19. Далее Агамбен говорит о «бесконечной и серой алхимии, где добро, зло, а с ними и все другие металлы традиционной этики, достигают точки плавления».

94

Принципиальная особенность такой структуры — в том, что она задана извне, это не столько «костяк», по выражению Леви, сколько своего рода панцирь. Структуру совсем другого типа, «внутреннюю», Леви отмечает у пленных американцев и британцев: англосаксонский индивидуализм вместе с воинской солидарностью и значимостью универсальных норм (они чувствовали себя защищенными международной конвенцией о военнопленных) давали позитивный результат: «среди них не было места представителям серой зоны», — пишет Леви. Важно, конечно, и то (подобные вещи Леви по понятным причинам видит очень остро и фиксирует крайне внимательно), что они не знали голода, не были смертельно истощены.

95

Использую термин Ирвина Гофмана, описавшего в книге под этим заглавием типы социальных связей в «закрытых» сообществах принудительного заключения (психбольницах, тюрьмах и т. п.). См.: Goffman E. Asylums. N.Y.: Doubleday, 1961.

96

Еще один термин Ирвина Гофмана, посвятившего этой теме монографию: Goffman Е. Stigma: Notes оп the Management of Spoiled Identity. Englewood Cliffs: Prentice-Hall, 1963.

97

Agamben G. Quel che resta di Auschwitz. P. 66.

98

«Воспоминания о лагере во мне куда живей и детальней, чем обо всем пережитом до и после», — признавал Леви (Levi P. Conversazioni е interviste. Р. 225).