Разбитые острова - Марк Ньютон

– О чем думать-то? Думать тут как раз и не о чем. Здесь же ничего нет, только дождь да скалы. Не зря эта бедная тварь решила распрощаться с жизнью. Живи она в городе, вот тогда ей было бы о чем поразмыслить.

– Ну, от Виллирена в наши дни тоже не больно-то много осталось.

– Правда. В этом ты права, – согласился Корен.

– Ладно, поехали домой, – предложила Джеза. – Мне уже не терпится приступить к ее возвращению. – И она показала на невероятный силуэт Скорбной Осы.

Этим же вечером, вернувшись в Факторию-54, они начали вторую стадию процесса. Джеза и Дигси в окружении сподвижников заново собрали над большим рабочим столом с мраморной крышкой все ту же металлическую сеть, а Корен, жалуясь на боли в ногах, устроился в кухне и оттуда хмуро наблюдал за ними. Джеза была довольна тем, что ей помогает именно Дигси, – еще одно общее дело для них двоих, еще одна связующая нить.

Почти час они собирали конструкцию из стержней, причем теперь Джезе приходилось заботиться о том, чтобы они точно повторяли те углы, под которыми стояли в пещере. Ей не раз приходилось заглядывать в свои книги, так как не все уравнения она помнила наизусть.

Пилли зажгла несколько фонарей, и комната наполнилась теплым сиянием. Джеза потягивала носом, вдыхая ароматы готовящейся пищи, пока ходила вокруг конструкции, заканчивая ее сооружение. Вдруг снаружи раздались такие лязг и вопли, что ребята испугались, уж не началась ли новая война, но Горри вовремя крикнул, что это всего лишь бандитская разборка.

– Отлично, – пробормотала Джеза. – Если так дальше пойдет, скоро и нам придется подыскивать себе «крышу».

– Не, – мотнул головой Дигси, – я слышал, их после войны мало осталось. Так что до нас еще не скоро дело дойдет.

Снова сосредоточившись на работе, Джеза установила сосуд с дистиллятом и стала наблюдать за тем, как он начал перетекать в стержни. Когда они засветились, она встала и отступила на шаг назад.

Медленно, но вполне уверенно, как она и ожидала, на столе перед ними начал возникать силуэт. Сначала он как бы мигал, то появляясь, то снова исчезая, и вот наконец замер и проявился полностью.

Когда стержни убрали, все члены группы – в том числе Корен, у которого таинственным образом выздоровели ноги, – подошли ближе, чтобы увидеть результаты.

Это была действительно Скорбная Оса, она даже лежала, немного скрючившись, как там, в пещере.

– Странно, – заговорила Джеза. – Череп весь здесь, а остальное как будто просвечивает.

– Твое оборудование всегда лучше работает с костями. Его ведь разработал культист-некромант, которого больше всего интересовали именно кости людей и румелей, – не забывай.

– Да, наверное, в этом все дело. Черт, значит, опять неудача.

– Не суди себя слишком строго, – сказал Дигси. От одного взгляда его поразительных глаз ее гнев мгновенно испарился. – Рано пока. Кроме того, мы можем что-нибудь придумать.

– Что тут придумаешь? Нам нужно целое тело – полный экзоскелет, – иначе ничего не получится.

Малыш Горри пролез поближе, чтобы лучше видеть. Парнишке давно следовало бы постричься, рыжие патлы почти закрывали ему глаза.

– Я, наверное, слишком давно занимаюсь дизайном и прочей ерундой, но, по-моему, вместо недостающих частей тут можно использовать детали скелета окунов.

Джеза переглянулась с Дигси, потом с Кореном, который скорчил гримасу, явно выражающую одобрение.

Еще день-другой Джеза корпела над теорией. Она лежала на кровати, а на полках, занимавших все стены, круглились причудливыми завитками раковины окаменелостей, которые она собирала в детстве. Вот она взяла в руку одну из них – маленькую спиралевидную раковину, намертво слившуюся с камнем, – и в который уже раз подивилась, с какой загадочной целью создала ее природа. Потом опять пролистала свои записи с общими характеристиками живого, надеясь обнаружить в них какую-нибудь закономерность, которая сможет ей помочь. Окинула взглядом обширные таблицы и запутанные семейные древа, вычерченные на пергаменте и развешанные по стенам; все это было понятно только ей, не в последнюю очередь по причине ее невозможного почерка. Бо́льшую часть своей жизни она провела, пытаясь понять происхождение всего живого на свете, однако определить, откуда именно взялась Скорбная Оса, оказалось значительно сложнее, учитывая, что культисты имели обыкновение вмешиваться в самоё ткань жизни.

Дигси пришел лишь ночью, и они лежали бок о бок, не испытывая страсти. В ее мозгу все еще вихрились обрывки разных теорий, и она неотступно думала о том, что получится, выбери она тот или иной путь решения задачи.

Только бы добиться стабильности формы Скорбной Осы путем замены недостающих элементов деталями окунов – или даже их биологической материей, – тогда создание наверняка выживет. И они смогут легко сделать с него столько копий, сколько понадобится.

Убедившись, что Дигси крепко спит, она свесилась с кровати и выдвинула из-под нее коробку с тетрадями Лима. Она долго не решалась заглянуть в них, опасаясь тех эмоций, которые могут проснуться в ней при виде его почерка, но стоило ей увидеть теоретические выкладки и формулы, как все ее чувства к нему – живые, несмотря ни на что, – отступили на задний план, и она затерялась в магии формул и чисел.

Глава восемнадцатая

Новые глашатаи Виллирена принимались за работу рано.

Словно вражеские лазутчики, они поодиночке выходили на улицы Солтуотера, Альтинга, Скархауза, Дипинга, Старого квартала, пробирались сквозь руины порта Ностальжи и развалины Пустошей – словом, всюду, где их могли услышать.

В коротких ярко-красных камзолах, черных обтягивающих чулках и трехрогих шляпах – наряде, который специально для новой профессии официальных распространителей информации придумал Бринд, – они шли вперед и несли новости. Хотя накануне многие вышли на улицы города, чтобы приветствовать возвращение ночных гвардейцев, а заодно поинтересоваться новостями большого мира, тех, кто просидел дома весь вечер, занимаясь своими делами или просто ленясь высунуть нос за пределы своего квартала, оказалось куда больше. Бринд покинул цитадель и, стоя на перекрестке, наблюдал, как реагируют люди на объявления. В то же время на задворках его сознания копошилась мысль о том, не удастся ли и ему застать императрицу за пожиранием какого-нибудь зазевавшегося бедняги…

Утро выдалось холодное, промозглое, морской туман, окутавший город ночью, растаял, оставив на улицах следы сырости. В сыром холодном воздухе голоса глашатаев были слышны издалека и казались особенно громкими и значительными. Позванивая в колокольчики, они выкрикивали новости, написанные для них Бриндом.

Виллджамур уничтожен. Десятки тысяч людей бежали от врага. Имперские войска пришли им на выручку и одержали победу. Здесь следовало поименное перечисление старших офицеров, павших в бою. Затем шло вторичное провозглашение победы, но с дополнением: враг еще не повержен, он потерпел лишь временное поражение. Первое сообщение было простым и повторялось из улицы в улицу, дословно. Люди слушали, воспринимали, иногда обменивались парой слов с кем-то рядом, но в целом оставались равнодушными и нелюбопытными.

«Вот и хорошо, – подумал Бринд, – значит, им не страшно и не тревожно. Обычное дело, ни больше ни меньше».

Немного погодя по утренним улицам покатилась вторая волна новостей: человек, который называл себя императором, умер. Все имперские войска передислоцированы в Виллирен. Династия Джамуров должна быть восстановлена у власти. Пока этого не произойдет, в городе сохраняется военное положение.

И наконец, настал черед третьего и заключительного сообщения – обнадеживающего. У нас есть новые могучие союзники, они стоят лагерем к югу от города. Они помогли нам в войне. Они принесут процветание на нашу землю. Наши друзья помогут нам держать на расстоянии злобного врага, разрушившего Виллджамур. Только с их помощью мы победим в грядущей войне. Вместе мы создадим новый, процветающий и безопасный мир, в котором будут жить их и наши дети. Вот почему нам важно принять их как друзей. Императрица уже протянула им руку дружбы.

Бринд замечал, что люди слабо реагируют на имя Рики, и надеялся, что, когда настанет время, она будет чаще показываться на публике. Он чувствовал, что людям важно привыкнуть к новому лидеру, понять, что он останется с ними надолго.

Приближаясь по одной из главных улиц к Скархаузу, он свернул на какой-то ирен, как раз когда город впитывал последний фрагмент информации. При его появлении головы всех торговцев повернулись к нему, покупатели остановили свой неспешный ход между рядами. Настала странная тишина.

«Коллективно», «процветание», «важно», «приветствовать», «безопасный», «богатый» – слова, над которыми так долго и мучительно потел Бринд. Он и теперь считал, что выбрал правильную интонацию, ведь в сознание людей необходимо заронить зерно позитивной мысли. Но он никогда не умел предугадывать реакцию масс. Народ может не обратить никакого внимания на обстоятельства первейшей важности, на события, непосредственно влияющие на его жизнь, а какая-нибудь совершеннейшая чепуха станет той искрой, из которой разгорится пламя мятежа. Так что глашатаев может оказаться недостаточно. И ему пришло в голову, что, возможно, придется снова обращаться за помощью к Церкви, хотя сама мысль об этом была ему противна. Однако во время последней войны именно содействие служителей официального культа обеспечило подъем патриотизма и приток добровольцев в армию, вот и теперь они могут внушить людям мысль о необходимости мирного слияния двух культур. С другой стороны, как они поведут себя, когда эти самые культуры пожалуют на их острова во плоти?