Восхождение богов (СИ) - Пар Даша Игоревна "Vilone"

В родственные души он не верил. Слова Ктуула об их особой связи казались издёвкой, глупой насмешкой над его привязанностью к Селесте. Он не понимал подоплёку действий Ктуула и считал всё это жестокой игрой, чтобы влезть к нему в голову и превратить в раба.

Даже самому себе Ник не признавался, что иногда, думая над предложением Ктуула, он чувствовал тёмный отклик. Нет, его ужасала мысль об уничтожении родины, но идея бессмертия, свободы сердца и путешествия среди звёзд… Такое завлекало его больше, чем быть королём, человеком, вынужденным тратить жизнь на проблемы других. Он разочаровался в своём правлении и происхождении. Больше не желал быть тем, кем должен был быть. И знал, чем бы всё это не закончилось, он не вернётся на трон.

Никлос отказался быть королём.

* * *

Клетка отворился также внезапно, как и окружила его. Просто зеркала истончились, обнажая за собой осиновую рощу, полную тёмно-рыжих красок. За ним никто не пришёл, он был совершенно один и даже растерялся от такой перемены. Оглядываясь по сторонам, вдыхая горьковатый с кислинкой вкус леса, ему чудился аромат осени, хотя время приближалось к лету. Что здесь случилось? Почему летние земли эльфов увядают и гибнут? Ему слышалась печальная птичья песнь, до того пронзительная, что замирало сердце, отзываясь на боль в голосах птиц.

Он обогнул деревья, выходя на узкую тропинку, следуя за трагичным пением. Голоса распадались на низкие и высокие тона, он слышал переливчатую трель скрипок и звон колоколов, надрывной вой и безудержные слёзы.

Солнце, стоявшее в зените, только поджаривало краски осени, делая их невыносимо пёстрыми и слишком насыщенными для той печали, что пала на Ауэрские леса. Выйдя на берег широкой реки, он увидел белые лодки с ажурными бортами, в которых лежали безмятежные тела мертвецов, укутанные в летучий саван. Над их головами порхали птицы и мелкие насекомые, от волос исходил белёсый свет и в яркости осени они казались белыми пятнами, что пускает солнце по воде. Миг и лодки растворились дождливым блеском.

Медленно смолкла тягучая музыка и воцарилась бесконечная, пустая тишина. Только тогда Ник сбросил очарование прощальной мелодии и огляделся, замечая на берегу церемонию из сотни эльфов, бросающих лепестки цветов в воду. Они расходились в разные стороны, полностью игнорируя его, пока он не увидел Артана в чёрном костюме, стоящего напротив и холодно на него глядящего.

Сколько же невысказанной злобы затаилось в ясных глазах! Его бывший маршал и друг взирал на него свысока, и едва терпел его присутствие, усилием воли гася желание вновь наброситься и убить за всё то зло, что Никлос принёс в его жизнь.

А сам Ник видел перед собой мальчишку, с которым сначала шутливо подрался, потом подружился да так крепко, что никогда не хотел отпускать от себя. Артан был нужен ему, Артан был для него всем. Пока не появилась Селеста.

— Почему вы меня отпустили? — холодно спросил Ник. — Больше я не дам себя обмануть. Или вы думаете, я не стану мстить за это пленение?

Дёрнулся кадык на горле Артана, но мужчина удержал гнев в себе. Он многое хотел сделать, но приходилось сдерживаться. Махнув рукой в сторону реки, мужчина заявил:

— Сегодня умер Феликс, старейший эльф земли. Вместе с ним за край ушли и другие пожилые эльфы, не выдержав того, что делает Мора, гасящая звёзды. Она пришла за душами всех эльфов. И сказала, что намеревается убить Селесту, если мы не отдадим ей тебя.

Ступор продлился недолго и Никлос резко захохотал, умолкая также быстро, как по щелчку. Он преодолел расстояние и вперил указательный палец в грудь набычившегося Арта:

— И ты ей поверил?! Селеста находится в плену у Ктуула. Как она может быть в двух местах одновременно?!

— Я собственными глазами видел её пленение. Мора убила Томара, а её слуги захватили Сэл. Эльфы считают, что эльфийка вышла из повиновения Ктуула и намеревается завершить свою миссию по уничтожению эльфов.

— Да кто она вообще такая?! — отступая, недоумённо воскликнул Ник.

В двух словах Арт объяснил кто. А потом без обиняков добавил:

— До заката завтрашнего дня Селеста должна быть здесь. Если она тебе дорога, если ты действительно любишь её, ты сделаешь это. Ты обменяешь себя на неё.

— Что случится завтра?

— Завтра мы лишим Ктуула последнего шанса покинуть эту планету и уничтожить её.

* * *

Направляясь к выходу из леса, Ник грустно улыбался своим мыслям. «Я мог забрать ребенка, и никто бы меня не остановил. Феликс выступал сдерживающей силой, после его увядания, никаких больше зеркал, отражающих душу заключённого. Я мог бы просто переместить дитя к Ктуулу и он бы остановил Мору».

Но он этого не сделал. Он знал, что Селеста никогда бы его не простила, поступи он так.

Из слов Артана, Ник знал, что, попав к Море, он больше никогда не увидит Артана и девушку. Знал, что это будет прощание и Ктуулу придётся утереться тем, что есть. Ариус исчезнет навсегда. Всё закончится завтра. И он останется один.

Было немного горько сознавать как мало он значит для людей леса. В их глазах Ник выглядел пустым местом, это даже хуже положения врага. Они считали его виновным во всем. Считали, что Ник — первопричина всего зла, хоть это было и не так. Люди, которые когда-то сидели за его столом и обменивались шутками за завтраком, теперь провожали его холодными глазами, в которых читалось презрение.

Анка, стоявшая рядом с Се́довым, сжимала кулаки. Они оба горели странным красным огнём, что волнами струился по их коже, не опаляя одежду, но готовясь вонзиться в него горячими стрелами, разрывая грудь. Искорёженное лицо Ника наполняло сердце бывшей любовницы удовлетворением. Она наслаждалась его отвратительным видом, говоря глазами: «Ты заслужил всё, что с тобой случилось».

На широкой дороге к выходу из леса толпились и другие обозлённые люди. Его путь напоминал изощрённую экзекуцию, издёвку над всем, чем он когда-то был. Раньше его любили. Потом уважали. Боялись. Но никогда он не видел в глазах людей ненависть. Зелёные драконы, собравшиеся здесь, показали, каково это — находиться под испепеляющем гневом толпы.

Ощущение напоминало выход пленного на эшафот к красному колпаку палача. Взмах топором — и голова, что кочан капусты, летит вниз под ноги хохочущей толпы.

Мора вполне может устроить это, если так страстно возжелала выступить против самого Ктуула.

Вот выходит Акрош. Единственный, кто кивнул ему одобряюще. Рядом с ним красавица Винелия, а на её руках — свёрток с младенцем. Она смотрит с печалью, но больше с облегчением, что для них всё закончилось. Их он больше не увидит.

Как не увидит чету Винцелей с малышом, кричащим на все лады. Мать Селесты выступает вперёд и Ник остановился.

— Ваше Величество… — прошептала она, и её глаза сухие до красноты увлажнились. — Я проклинаю вас за всё, что вы сделали моей дочери. Проклинаю за то, что вы втёрлись к нам в доверие и разрушили наши жизни. Проклинаю за то, что вы обещали её защищать и не защитили! — её голос звенел, наполняясь силой, а после надломился. — Я также проклинаю себя за то, что позволила вам всё это с ней сделать. Вытащите её оттуда и верните ко мне.

Ник медленно кивнул и женщина, прижав утихшего ребёнка к груди, вернулась к мужу, склонив голову набок. Да. Он заслужил каждое проклятие.

Стоявшие неподалёку Адегельские, Калиста и Деян, молчали. Пожалуй, они были единственные, кто не особо реагировал на происходящее. Казалось, другая боль сжигает их сердца. И они просто проводили его взглядом, а потом развернулись и ушли.

Казалось, его вышел провожать весь лес. Отовсюду выглядывали незнакомые лица эльфов и людей. Повсюду звучал едва слышимый шёпотом, в котором одинаково мешались проклятия и пожелания удачи. Селеста оставалась их путеводной звездой даже утратив ариус. Они хотели вернуть её. И только ради этого в его спину не летели камни. Только поэтому они молчали, глядя ему в глаза, будто гадая: действительно ли он готов пожертвовать собой ради неё или это очередная уловка Ктуула? Но эльфы готовы были рискнуть.