Доказательство Бога - Фрэнсис Коллинз

По мере того как ПГД будет делаться все доступнее, не захотят ли обеспеченные родители воспользоваться ею для своего рода доморощенной евгеники, попытавшись оптимизировать сочетание отцовских и материнских генов? Не попробуют ли они отбраковать нежелательные варианты и оставить самые, по их мнению, лучшие? Нет, поскольку они сразу же столкнутся со статистической проблемой. Те свойства, которые родители могли бы пожелать передать детям, чаще всего зависят от нескольких генов. Для каждого отдельного гена лучший его материнский и лучший отцовский вариант будут одновременно присутствовать в одном из четырех эмбрионов. Нужное сочетание двух генов мы найдем в среднем в одном из шестнадцати эмбрионов, десяти – в одном из более чем миллиона! Поскольку это значительно больше числа яйцеклеток, вырабатываемых организмом женщины за всю жизнь, схема, очевидно, реализоваться не может.

Рис. П.2. Предимплантационная генетическая диагностика (ПГД)

Кроме того, даже для этого эмбриона – единственного на миллион – гены, влияющие на умственные и музыкальные способности, физическую силу и ловкость, будут, скорее всего, лишь ненамного увеличивать шансы ребенка достигнуть успеха в соответствующих областях. И ни один из них не сработает без подходящей среды, без воспитания, образования, дисциплины. Родители, настоявшие на генетическом отборе, но занятые только собой, вполне могут обнаружить, что их сын не стал ни капитаном футбольной команды, ни первой скрипкой студенческого оркестра, ни лучшим на курсе по математике, а сидит безвылазно в своей комнате, играет в видеоигры, курит марихуану и слушает хеви-метал.

В заключение этого раздела об улучшениях предлагаю вам взглянуть на двумерную схему (рис. П.З), где возможные сценарии распределены по двум осям в зависимости от их приемлемости с точки зрения этики и от вероятного времени их появления. Самые близкие к нам по времени и самые опасные явления сосредоточены в правой нижней части схемы. Это проблемы, вызывающие наибольшую тревогу, и именно на них необходимо обратить внимание в первую очередь.

Заключение

Рис. П.З. Графическое представление различных улучшений. Хотя не все, по- видимому, согласятся с оценками как вероятности их появления в указанное время так и степени их этичности, схема помогает сориентироваться при расстановке приоритетов. Ситуации в правой нижней части наиболее важны и требуют самых неотложных мер.

На этих страницах я не стремился дать исчерпывающий обзор проблем этического характера, связанных с нынешним и будущим прогрессом в генетике и смежных областях. Список этих проблем меняется: чуть ли не ежедневно появляются новые, а те, о которых шла здесь речь, могут со временем утратить актуальность. Отбросим искусственные и нереалистичные сценарии и остановимся на действительно сложных вопросах биоэтики. Как наше общество придет к единому мнению по ним?

Во-первых, было бы ошибкой полностью доверить принятие решений ученым. Мнение ученых должно играть в дебатах важную роль, поскольку они обладают специальными знаниями и способны провести четкое разграничение между возможным и невозможным. Но нельзя, чтобы в обсуждении участвовали они одни. Ученые по натуре стремятся исследовать неизвестное, а поскольку нравственное чувство у них развито в той же мере, что и у всех прочих людей, – не слабее, но и не сильнее, – их неизбежно будут раздражать ограничения, выставляемые не-учеными. Необходимо, таким образом, чтобы были представлены точки зрения разных групп. Однако не-ученым слишком тяжело самостоятельно разбираться в научных фактах. Как показывают нынешние дебаты о стволовых клетках, непримиримые позиции иногда формируются без понимания научных нюансов, и это наносит большой ущерб потенциалу конструктивного диалога.

Если участник обсуждения придерживается одной из великих мировых религий, повышает ли это его (ее) способность к решению затронутых морально-этических проблем? Профессиональные специалисты в области биоэтики, скорее всего, скажут, что нет, поскольку, как мы уже отмечали, основные этические принципы – самостоятельность, благодеяние, непричинение вреда и справедливость – принимаются равно верующими и неверующими. С другой стороны, при ненадежности этических устоев в эпоху постмодернизма, отрицающего существование абсолютной истины, этика, основанная на принципах конкретной религии, способна дать человеку опору, которой он был бы лишен без веры. Однако я не решаюсь слишком активно защищать идею биоэтики, основанной на вере. Очевидную опасность представляет здесь известная из истории способность верующих использовать свою веру способами, заведомо противоречащими воле Бога, подменяя любовь и заботу самоуверенностью, демагогией и экстремизмом.

Несомненно, слуги инквизиции и те, кто сжигал ведьм в Салеме (шт. Массачусетс), считали свою деятельность высоконравственной. В наши дни исламские террористы-смертники и убийцы врачей, производящих аборты, конечно, тоже убеждены в собственной моральной правоте. Перед нами стоят труднейшие вопросы, поставленные перспективами развития науки, – так давайте же привлечем к обсуждению все добрые и благородные традиции, какие есть в мире, испытанные и проверенные веками. Но не станем воображать, что всякая интерпретация великих истин будет их достойна.

Не начинаем ли мы – генетики и молекулярные биологи – брать на себя роль Бога? Об этом часто говорят не только верующие, но и неверующие, обеспокоенные последствиями прогресса наших наук. Разумеется, они бы меньше тревожились, если бы могли рассчитывать, что люди, взявшие на себя роль Бога, отнесутся к ней так, как относится сам Бог, – с бесконечным милосердием и благосклонностью. Увы, наш «послужной список» далеко не идеален. Трудно принять решение, когда возникает конфликт между обязанностью лечить и заповедью не причинять вреда. Но у нас нет альтернативы – мы должны прямо взглянуть на стоящие перед нами проблемы, постараться выяснить все тонкости, учесть точку зрения всех, кого это касается, и сделать все возможное для достижения согласия. Необходимость добиться здесь успеха – еще одна причина, по которой нам так нужно примирить нынешний антагонизм между научным и религиозным мировоззрением, и чем скорее, тем лучше. Пусть в обсуждении звучат оба голоса, пусть участники стремятся к взаимопониманию, а не стараются перекричать друг друга.

Об авторе

Фрэнсис Коллинз – один из ведущих американских генетиков, в течение долгого времени – руководитель проекта по расшифровке генома человека. Коллинз родился и вырос на небольшой ферме, в доме без водопровода. В юности он был агностиком, а позднее, в период работы над диссертацией по физической химии, стал убежденным атеистом. Его мировоззрение начало меняться лишь тогда, когда он решил сменить научную специализацию и, поступив в медицинский колледж, на примере своих пациентов убедился в силе истинной веры. Работая в Мичиганском университете, он участвовал в исследованиях по медицинской генетике, позволивших выявить мутации, вызывающие муковисцидоз, нейрофиброматоз и болезнь Хантингтона. Весьма успешна была деятельность Коллинза во главе проекта по расшифровке генома человека, когда он координировал работу нескольких тысяч генетиков в шести странах. В свободное время Коллинз играет на гитаре, катается на мотоцикле и пишет новые тексты на известные мелодии для развлечения коллег.